Русский Холокост. Истоки и этапы демографической катастрофы в России

Над Алешей не зло подтрунивали другие заключенные: «Не примет тебя твоя».

У Алеши всегда появлялась при этом на лице хорошая, светлая, задумчивая улыбка. «Примет», – говорил он. «Во-первых, уверен, что у нас уже есть и растет ребенок, наш ребенок. Во-вторых, я смогу быть ей опорой. В-третьих, я согласен жить в конуре, как верная безмолвная собака, лишь бы быть рядом и охранять ее».

Вера, надежда, любовь? А что же еще!

8.8. «СЕРПАНТИНКА». ЗАБЫТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМНИТЬ!

Если ехать с прииска «Водопьянов» на пос. Атку, дорога идет вдоль сопок, иногда образуя серпантинные (змеиные) изгибы. На одном из таких изгибов есть небольшое ответвление дороги в сторону ложбины. Метров через 200 виден высокий забор, переплетенный сланником, и глухие ворота для въезда грузовиков. В сторону этих ворот те, кто ехал по трассе, и поглядывать-то боялись. Это было известное расстрельное место «Серпантинка», куда привозили на расстрел осужденных по статье ЧС (члены семьи). В основном это были женщины и дети, в том числе и малые дети. Женщины, как правило, имели опрятную одежду, некоторые были в дорогих шубах, из чего следовало, что это были жены деятелей с высоким положением. Они проходили в народной молве по общей мерке как жены троцкистов.

Почему их привозили из центральных городов России умирать так далеко и в таком количестве (расстрелы временами шли каждый день) – малопонятно. Вероятнее всего, это было продиктовано соображением загнать в самые глухие места эту непонятную, бесчеловечную жестокость, превосходящую по своим размерам самые жуткие из известных случаев жестокости.

За забором находилась дежурная избушка для охраны и длинная армейская брезентовая палатка. Она была разгорожена на две части. В передней малой части происходил расстрел женщин, их приводили сюда поодиночке, задняя длинная часть палатки находилась над рвом, заранее приготовленным для погребения тел. Эти рвы – могильники вследствие вечной мерзлоты создавали взрывным способом, впоследствии, по мере заполнения, их закрывали землей с помощью бульдозера. Особенность здешних вечномерзлых земель в том, что погребенные в них до сих пор лежат, как целые. Эти вечные братские и сестринские могилы разбросаны по всему Колымскому краю, в них лежат миллионы тел несчастных невинных людей. Должно прийти время, когда Россия воздаст должное памяти своих сынов и дочерей, странно, что это время не приходит. Может быть, и нет уже той России, которой гордились наши предки, в которую они верили. Молчит сегодняшняя Россия.

Отец был случайно на «Серпантинке» только один раз. Вдвоем с водителем, он возвращался на свой прииск из Магадана. В ту пору с бензином на Колыме были проблемы, и в основном, грузовики были газогенераторного типа, на дровах. Сбоку от кабины водителя высокие (примерно 2 м) цилиндрические печи, в которых сжигали дрова. По дороге стало ясно, что дров не хватит, и тут попалась «Серпантинка». Отец слез с кабины и дошел до ворот. Была большая щель между створкой ворот и забором, так что было все видно, что творилось внутри. Громко тарахтел большой трактор. Поодаль от палатки стояла, сбившись в кучу, группа женщин числом порядка 15–20, среди них дети. Вокруг них стояли охранники с винтовками, а напротив – начальник конвоя с тетрадкой в руках. Он выкрикивал фамилии. Как раз он назвал фамилию женщины, стоявшей впереди. Она была беременна, так что живот не могла скрыть даже ее просторная шуба. Женщина была не одна. К ней прижималась ее дочка, девочка лет 10–12. Мать не давала охранникам оторвать от себя девочку. Это не удавалось, девочка рыдала и билась в отчаянии, кричала. Начальник конвоя вмешался. Он как-то грубо схватил девочку за воротник и попытался оторвать ее от матери. Но тут случилось непредвиденное. Несчастная женщина выхватила откуда-то острый предмет и несколько раз ударила злодея в лицо. Тот обезумел, выхватил из кобуры револьвер, и… вот что запомнилось отцу: он в безумии стрелял в нее, но он стрелял не в голову, он стрелял постоянно в ее живот, пока она оседала на снег. Тут началась стрельба, и толпу женщин расстреляли на месте. Отец понял, что попал в запретное время, что нельзя оставаться, и стремглав бросился назад к дороге. Долгое время он с ужасом вспоминал по ночам эту сцену, эту женщину, ее девочку, и все время уговаривал себя: надо забыть, надо забыть, надо забыть…

8.9. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ТОВАРИЩ СТАЛИН!

Как на Колыме среди вольнонаемных создавался и поддерживался культ личности Сталина? Как и везде, очень просто, по инструкции, стандартным образом. Накануне праздников, когда собирался вольнонаемный состав нескольких приисков в несколько сот человек, секретарь партбюро вызывал нескольких комсомольцев и каждому поручал, что тот должен был выкрикивать после торжественного праздничного доклада. Мой отец никогда не вступал в партию и мне это запретил, но он был, как тогда говорили, комсомольцем 30-х годов, то есть по смыслу будущей сменой.

Секретарь партбюро распределял обязанности: «Ты, Николай, будешь кричать: «Да здравствует товарищ Ворошилов!»; «Ты, Женя, будешь кричать: «Да здравствует товарищ Каганович!» – и т. д., перечислялись здравицы за всех членов Политбюро. «Ну а ты, Вася, как всегда, будешь возглашать здравицу товарищу Сталину!»

Отец рассказывал, что у него здравица получалась действительно эффектной, артистичной. Только затихали аплодисменты, как он, соблюдая очередь, выскакивал в центр прохода и громогласно возглашал: «Да здравствует…» – и тут отец делал паузу в несколько секунд, зал замирал, многие, зная, в чем дело, заранее вставали: «…товарищ Ста-а-а-лин!» Все вставали, хлопая изо всех сил, клинический психоз массы людей доводился до высшей степени кипения. Так в воображении людей создавался путем внушения плод фантазии – виртуальный образ непорочного отца народа, вождя.

Недалеко, в километре, за колючей проволокой под охраной находилась вотчина реального Сталина – концлагерь, где безуспешно пытались согреться в лютый мороз и погибали тысячи голодных «порочных» детей этого странного псевдоотца. Только лишенное оков абстрактное мышление способно представить себе эту жуткую, противоестественную картину.

8.10. СМЕРТЬ СТАЛИНУ!

Регулярно с Большой Земли прибывали новые партии заключенных с новыми силами. Их распределяли по приискам, но, чтобы их разместить, нужно было уничтожить часть прежнего состава. Делалось это так. Заключенным при том же уровне физической нагрузки резко снижали пайку хлеба до 200–250 г в день. За 1–2 недели в лагере общим количеством 15 тысяч человек вымирало 2–3 тысячи человек, как раз примерно столько, сколько нужно принять новеньких.

Обычно падеж заключенных происходил при возвращении с земляных работ в лагерь. Те, кого покидали последние силы, просто падали в снег, на них никто не обращал внимания. Они были еще живые, но к утру были «готовенькие». Их подбирал трактор с санями.

Но не все хотели уйти из жизни просто так. Они знали, как можно умереть сразу, от пули. Для этого надо было выйти из строя с криком «Долой Сталина!» или, еще вернее, «Смерть Сталину!». При этом по инструкции конвойный вскидывал винтовку и наповал убивал заключенного выстрелом в голову. Как правило, конвойных избирали из нацменьшинств, в них особенно ценился невысокий уровень развития, это были, по существу, роботы.

Случился такой курьезный случай.

Один из старых политкаторжан, поняв, что не дотянет до лагеря и помощи ждать не стоит, из последних сил ковыльнул в сторону с криком «Смерть Джугашвили!».

Молодой азиат в белом новехоньком полушубке с винтовкой наперевес растерялся. Он не знал эту родную фамилию Сталина и встал как вкопанный. Встала вся длинная колонна заключенных. Подбежал начальник конвоя, узнал в чем дело, выхватил наган и разрядил всю обойму в заключенного в упор, причем все видели, что он успел падающему человеку выбить оба глаза, а затем изрешетить лицо, превратив его в кровавое месиво.