Встречный удар (СИ)

   А сегодня утром мы увидели другое удивительное зрелище. Это было, как видение из прошлого. Встречным курсом к нашему пароходу шли военные корабли. Много кораблей. Сначала восходящее солнце слепило нам глаза, и мы не могли разглядеть флаги, под которыми эти корабли шли. Потом, будто пелена упала с наших глаз - назло всему на их мачтах развевались андреевские стяги. Только головной и замыкающий корабли несли большевистские флаги со звездой и серпом с молотом. А все остальные были под нашими старинными, андреевскими флагами.

   Комок в горле и слезы в глазах - значит это все-таки правда! Один из кораблей покинул походный ордер, и направился в нашу сторону. На его мачтах вверх поползли флажные сигналы. Среди нас были и морские офицеры. На пароходе тут же стало известно, что это приказ лечь в дрейф, и приготовиться к приему досмотровой партии... Господи, неужели мы сейчас увидим тех, кто ходит под андреевским флагом через четверть века после гибели Российской империи!?

   С корабля спускают катер. Даже без бинокля на его борту видно выведенное славянской вязью такое обычное для русского флота название "Сметливый". Катер идет к нам...

   У борта парохода толпится народ. Взрослые мужчины в возрасте сильно за сорок, и молодые люди, зачастую просто мальчики, с нежным пушком над верхней губой. Наши сыновья, выросшие на чужбине. Как плакали их матери, посылая своих детей, как они считали, на верную смерть. Но разве могли они остаться, когда Родина в опасности, когда Родина зовет. Есть, конечно, и такие, которые одели форму СС, и пошли вместе с немцами "свергать большевизм". Пусть они будут прокляты, атаман Краснов и генерал Шкуро. Они не русские и не немцы, они выродки. Их немного, но, как говорят, ложка дегтя портит бочку меда. Генерал Деникин проклял их в своем послании, проклянем их и мы. Вместе со мной на пароходе мой старший сын Олег, и Бог миловал, он не успел попасть в французскую армию, которая так быстро подняла руки вверх перед нацистами. Двое младших сыновей и дочь остались в Лионе с матерью. И да помогут им Бог и добрые люди, если мы не вернемся назад. Война в России идет страшная, не на жизнь, а насмерть...

   Как раз Олег и отвлек меня от этих мрачных размышлений. Указывая рукой на катер, он сказал, - Папа смотри, у них погоны... - гул удивления прошел волной по пароходу. Я напряг зрение - это у сына глаза молодые, а я после сорока пяти начал уже сдавать. Хотя, что тут непонятного, если над кораблем развевается андреевский флаг, то матросы и офицеры на нем должны, просто обязаны, носить погоны. Нет, господа, чудо из чудес, среди матросов с погонами, чекист пограничник с зелеными петлицами. Один. И, при том, что странно, не плюется ядом и не смотрит на погоны, как раввин на свиное ухо. И еще интересно, переговаривается он с офицером, и вроде как дружески. Прости меня Господи, и вразуми, что же это такое деется на свете?

   Проклиная, судьбу, свою жадность и этих непонятных русских, которым не сидится дома, шкипер приказал опустить трап. Как матерый контрабандист, он даже не думал препираться с командиром военного корабля. Знал, что все это может закончится для него крупными неприятностями.

   К трапу, по которому уже поднимались офицер с матросами, через толпу протиснулся генерального штаба полковник Игнатенко. Он самый старший в нашей компании. Ему уже за пятьдесят. В Гражданской войне не участвовал, был в составе Русского экспедиционного корпуса во Франции. Поскольку мы не махновская банда, то офицерское собрание назначило его, как самого старшего по званию и опыту, нашим командиром. Отчетливо помню, как волновался он тогда из-за оказанного доверия, как тряслись его руки.

   Сейчас же полковник подтянут и собран, сапоги начищены до зеркального блеска, гражданская кепка сидит на голове почти как офицерская фуражка. Толпа чуть отхлынула от трапа, оставляя полковника один на один с уже поднявшимися на борт гостями.

   Офицер, поручик, фигуры его не видно совершенно. Этому мешает странный, явно форменный жилет, карманы которого битком набиты разнообразным снаряжением. На правом плече, прижатый локтем, висит короткий, то ли карабин, то ли пистолет-пулемет со складным прикладом. Лицо у поручика волевое, жесткое, свежий шрам на щеке. Он смотрит на нас доброжелательно, но, в то же время, словно на ожившие экспонаты в музее, что ли. Видно, что это не первая его война. Если Манштейна в Крыму разбили такие же, как он, то я не завидую немцам.

   Второй, чекист, молодой, чуть постарше моего Олега, насторожен. Но он старательно делает безразлично-равнодушный вид. Кобура нагана расстегнута, но и только. Руку он старается держать подальше от рукояти. По мелким движениям, выражению, лица и прочим, почти незаметным признакам, видно, что мы внушаем ему легкое опасение, а поручик со шрамом - какое-то непонятно уважение, смешанное с робостью.

   Матросы, унтер, и два рядовых - внешне полная копия своего командира. Такая же форма со снаряжением, такие же карабины, такие же жесткие лица, смотрят - как целятся.

   Немая сцена господа, прямо, как у Гоголя, Николая Васильевича. Потом поручик прикладывает руку к черному берету, - Старший лейтенант Никитин Сергей Александрович, морская пехота Черноморского флота. С кем имею честь?

   Рука, приложенная в ответ к кепке, слегка дрожит. Но полковник, старается держать марку, внешне сохраняя спокойствие, - генерального штаба полковник Игнатенко Виктор Петрович. Скажите, старший лейтенант, что все это значит? Чекист и офицер, чуть ли не в обнимку?! Андреевские флаги рядом с советскими?

   Поручик таинственно улыбнулся, - Уважаемый Виктор Петрович. Вы же закончили Академию Генерального штаба, и не мне вам объяснять, что есть вещи, которые знать должны далеко не все. Начальная причина всех последних событий - это секрет, который опасен для тех, кто его узнает. Вон, к примеру, Черчилль помер, узнав нечто... А ведь такой живучий был, собака. Теперь и мы можем сказать, как сказал один его соотечественник после свержения царя - "одна из целей этой войны достигнута"... Так что, один - один.

   - Гм, так получается, что... - прищурился полковник, - а я вот грешным делом думал, что Англия ваш союзник...

   Союзники бывают разные, господин полковник, иные, такие, что и врагов не надо. - усмехнулся поручик.

   Полковник Игнатенко, очевидно, тоже был того же мнения, потому что пожал плечами и кивнул головой, - Наверное вы правы, поручик, эти "джентльмены" ищут лишь для себя выгоду, и ради нее могут ударить союзника ножом в спину. Попомните мое слово, с господином Сталиным, как только пропадет в нем нужда, они поступят точно также.

   - С товарищем Сталиным, господин белый полковник... - вдруг нервно выкрикнул чекист дрожащим от ярости голосом.

   Мы все напряглись, но поручик быстро разрядил обстановку, - Товарищ младший сержант госбезопасности, - сказал он спокойным, почти равнодушным голосом, - прошу вас запомнить на будущее - здесь нет белых или царских офицеров... Здесь есть только русские офицеры. Вы помните, что недавно сказал товарищ Сталин, - Гражданская война, закончилась, забудь. Все, кто хотят сражаться с фашизмом, должны получить возможность это сделать. - так что не стоит нервничать. Лучше постойте в сторонке, и подумайте над словами Верховного Главнокомандующего.

   Это нравоучение поручика подействовала на чекиста, как ушат холодной воды. Он отошел к трапу и больше участие во всем происходящем не принимал. А мы были удивлены и озадачены. Поручик тем временем, снова повернулся к полковнику Игнатенко. - Итак, Виктор Петрович, надеюсь, я не ошибся - среди здесь собравшихся все русские офицеры?

   - Нет, господин поручик, вы не ошиблись, мы все русские офицеры, и хотим защищать Россию от напавших на нее германцев. Как сказал Антон Иванович Деникин: "Во искупления греха Гражданской войны". Мы хотим попасть на Родину вместе с нашими сыновьями... У кого они есть, конечно. Мальчики, конечно, не офицеры, мы считаем их кем-то вроде вольноопределяющимися.