Ракетчики (СИ)

— Вы, как начальник отдела, видите картину в целом. М-м-м, должны, по крайней мере. Что скажете о ситуации по планете? Как нам остановить волну поражений, буду называть вещи своими именами, коллеги, отступлений по всем направлениям?

Не то чтоб Джеймс был не готов к такому вопросу… И нельзя сказать, что он не имел рецептов… Просто, сомнительная честь — быть гонцом, приносящим дурную весть. Одно дело — озвучить факты, пусть даже с профессиональной оценкой. Совсем другое — советовать владыкам. С некоторых пор он стал испытывать по отношению к этим франкенштейнам гадливость, отторжение. Если быть честным перед самим собой — после фильма, подаренного тем русским диверсантом. Джеймс смотрел на эти лица-маски, за многие годы научившиеся держать удар, не выдавать своих эмоций, а перед глазами во всплывающих окошках высвечивались данные: Аарон Левинсон, четвёртое сердце, вторая печень, одна почка ещё своя, а правую уже третью чужую пересаживает. Уд уже не встаёт, потому только наблюдает. Предпочитает смотреть, как большой негр рвёт маленькую девочку белой расы, лет 12-13-ти. И так далее по остальным. Их фамилии ничего не значат. Их как бы нет. Документы могут быть любыми, только кто ж их проверит? И вот этим людоедам нужно дать совет. Да-а-а…

— Как докладывала Сара по Австралии и Океании, Индия начнёт наступление через четыре-шесть месяцев. Это и есть наше окно возможностей. Не думаю, что вы этого сами не знаете…

— Не ломайтесь, как девица на выданье, Джеймс.

— Простите, владыка. Главный противник, ключевой — Русь. Теперь — объединённая. Великая Светлая Русь. На вновь присоединённых территориях, бывшей Российской Федерации, у нас несколько большие оперативные возможности. Нужно это использовать. Дать такой же симметричный диверсионный ответ, как я рекомендовал в Африке. На базовую территорию Руси заброски делать не рекомендую: будут неразумно большие потери кадров. Но это только вспомогательные меры. Как тряпка для быка. А убивать быка придётся реальным оружием. Джокер не лишён благородства, э-э-э, простите, не так выразился, средневекового рыцарского позёрства. Поэтому можно попробовать договориться о поединке, так сказать.

— Что вы конкретно предлагаете?

— Мы больше не намерены терпеть ваши выходки. Однако мы слишком долго боролись за эту планету. Она нам нужна. Чистая, не зараженная радиацией. Вам, надеюсь, тоже. Пусть всё решит рыцарский поединок.

— Что вы под этим понимаете?

— Мы предлагаем воевать без применения ядерного оружия.

— Вы хотите делать это на территории Руси? Мы видим, что вы стянули в Европу ударный кулак. И быдло, вами покорённое, под ружьё поставили.

— Зачем вы ругаетесь? Это нецивилизованно.

— Я? Я не ругался. Я честно назвал вещи своими именами, использовал надлежащее слово: «быдло» в старорусском языке означает: «скот, ведомый на убой».

— Ну, если так…

— Ближе к делу. Вы ещё помните польскую кампанию? Вам не понравилось, и вы решили обозначить другие правила?

— Мы предлагаем хорошее джентльменское соглашение. Не думаю, что вы заинтересованы, чтобы на ваши города падали ядерные заряды.

— Где вы хотите силой меряться? Против моей земли я возражаю.

— Вы обратили внимание на размещение наших войск?

— А вы не могли зайти в Чехию и Румынию. Одни до сих пор рейд армян вспоминают, в НАТО вступить даже думать боятся. А ко вторым пыль приносило. Радиоактивную. С соседней Польши. Они не жаждут повторять судьбу соседей.

— Вот именно. Теоретически, приложив определённые усилия, мы бы смогли зайти в эти страны. Мы сознательно не стали сближаться до минимума. Мы оставили бывшие страны соцлагеря буфером между нами. Мы предлагаем для ТВД всю буферную зону: от Румынии и Болгарии на юге, до Польши на севере. Там фон уже давно в норме, даже дети нормальные родятся, так что нашим солдатам будет комфортно.

— Почему вы на этот раз решили действовать так открыто и предупредительно, если не секрет?

— Ну, как-то, не хочется раньше времени всё испортить, потерять шанс овладеть планетой. Мы же понимаем, что ваши подземные бункера в высокой стадии готовности. Если сочтёте нужным — используете весь свой арсенал. Мы тоже будем вынуждены ответить.

— Последняя ваша попытка была, мягко говоря, не слишком эффективной.

— Мы над этим работаем. И, тем не менее, что скажете?

— Да. Согласен. Теоретически.

— Почему теоретически?

— Потому что ни я вам, ни вы мне — не доверяем. В высшей степени. Поэтому играем по новым правилам до первого прецедента. И до первой любой ракеты в сторону неоговоренной территории. Если вы стрельните по Львову даже, я про Киев и Москву даже думать не хочу, то правила отменяются.

— Да, это разумно. Мы понимаем, что траектория будет видна, а тип боеголовки определить не удастся. Это принимается. Второй вопрос: когда начнём? Мы готовы.

— В принципе, мы тоже готовы. Но я предпочёл бы обсудить со своей командой. Чтоб не выглядеть волюнтаристом. Пускай ваша обезьяна позвонит послезавтра.

— Фи, вы обзываете нашего демократически избранного…

— Без антимоний, будьте любезны.

— Хорошо, он позвонит. Остался последний вопрос. Из существенных.

— Попробую догадаться: результаты?

— Да. Как будем определять победителя. Соотношение сил, время, состав вооружения — вторичные параметры. А результат — вопрос принципиальный. Наше предложение такое…

— Что, вот так и чесал с призраком, как с нами сейчас? — Удивился форме выхода на контакт врагов Емец. — Во сне?

— Не совсем, в Прави не речь, а мыслеобразы, но с того языка я перевёл суть диалога близко к тексту. Верьте мне, друзья.

— Вот и настал момент истины…

— Нет, я так не думаю. Курьёз ситуации в том, что нам обоим нужно от этого спектакля одно и то же — время.

— Александр, объяснись?

— Они переоценили степень готовности нашей подземки. Они померили критерием своих бункеров. Они спасать всех граждан не собираются, их бункера рассчитаны миллиона на два-три. Элита, разнообразные специалисты. А мы готовимся спускать в убежища весь народ. Второй фактор: производства. Они посчитали готовность по выживанию, а мы считаем по подземному размещению полных технологических циклов. Насколько я помню, у нас только шестьдесят семь процентов. Да, Серёга?

— Так точно, Диктатор — паясничал Кармышов.

— Ага, то есть мы по-разному считаем. Нормально.

— Да. Но это означает, что нам нужно время. Поэтому я предлагаю соглашаться.

— А им время зачем?

— Они пытаются запустить в серию копию нашей «Божьей коровки». Наращивают флот, после огромных потерь. Думаю, что он будет в игре. Они ещё не поняли, что наши акванавты уже получили пузырьковую защиту от ультразвуковых щитов. Восстанавливают некоторые производства и технологии. Которые опрометчиво вывезли в Юго-Восточную Асию. Допуская своё поражение, на всякий случай, пытаются «сжечь» «мясо». Которое было раньше Варшавским Договором. Боятся, что мы подгребём вслед за Словакией остальных.

— Нормально. Зря они так подумали. Мы не собирались. Или я чего-то не знаю, Саша?

— Всё ты знаешь, Николаич. У меня нет от вас тайн. Как и договаривались, остальных — в отбой. Только славян берём на буксир.

— Саша, прости глупый вопрос, но разве болгары и чехи — не славяне? Сербы ещё на ум приходят, — решила поучаствовать Лариса.

— Болгар столько лет турки в наложницах и наложниках держали, образно говоря, что они уже не нашей крови. Процент голубоглазых и светловолосых, около восьми. Нафига козе баян? Чехи — да, но я помню Прагу. Точнее, я тогда только родился, но документы читал. Пусть благодарят гамно своей нации, если выразиться словами классика. Их гуманитарная интеллигенция обеспечила шестьдесят восьмой год со всеми вытекающими последствиями. Есть и второй фактор. Две мировых войны, горячих, чехи отсиделись безнаказанно. Притом, работали в поте лица на наших врагов. А это — разделение кровью. Почему я должен такое прощать? На наши двадцать семь миллионов они во Вторую Мировую потеряли всего-навсего тридцать пять тысяч солдат! Это не вопрос детской обиды, что кому-то повезло там, где мне не повезло. Нужно чётко понимать, что пока Вацлав на «Татре» клепает танк, немецкий Ганс может убивать наших.