Перелом (СИ)

И ведь "пройти к точке" — это не просто провести пальцем по карте, это преодолеть дороги, которые имеют различные характеристики и по пропускной способности, и по скрытности, и по опасности попасть под удар во время марша, и чтобы при своем выдвижении отдельные части не мешались друг другу — дороги-то не резиновые. И все это надо постараться предусмотреть, учесть, выявить, продумать контрмеры — ведь эти пятнашки влияют на судьбы и жизни сотен людей.

Поэтому первые "опыты" мы делали осторожно, всячески перестраховываясь частями отсечки и создавая усиленные резервы, отчего в первые дни летнего сражения таких контратак было немного — слишком большие силы отвлекались на подстраховку. Поэтому немцы и не обратили поначалу внимания на изменение нашей тактики — ну, контратаковали, или устроили засаду, а вбок ударила пара рот — так такое и раньше бывало, и точно так же за кратким ударом следовал отход. Ну, разве что потери чуть побольше — так русские учатся. Примерно в таком ключе нам и рассказывали о своих впечатлениях от наших атак захваченные в плен немецкие офицеры.

Но затем, по мере того, как наши командиры становились более уверенными, в рассказах пленных немцев появлялось все больше недоумения — неужели эти русские все-таки научились воевать, а не стрелять из лесов и сидеть, зарывшись в земле?

И, наконец, это случилось — был разгромлен один из немецких полков. Целиком и полностью. В очень красивой операции, под которую майор, автор операции, запросил два пехотных батальона, два артполка гаубиц на легких бронетранспортерах, три ударных танковых батальона, два мостовых подразделения — на двадцать и пятьдесят метров, под сотню штурмовиков с полагающимся истребительным прикрытием и три высотных разведчика. План операции в штабе направления понравился, и средства ему были выделены. Притормозив соседей злополучного полка слева и справа, майор нанес отвлекающий удар по левому полку и, когда немцы начали перекидывать в ту сторону танковые части, чтобы отбить очередную "контратаку" русских, пошел разгром жертвы — два оставшихся танковых батальона и оба артполка нанесли фронтальный и фланговый удары, фактически смяв во встречном бою не успевший занять оборону полк. Проведение колонн прошло не без заминок, но в общем опоздания были некритичны, и майор стал первым подполковником, получившим под свое начало первую же штурмовую бригаду. А штабные вздохнули с облегчением — наконец-то им не придется тасовать мелкие подразделения типа батальонов, и можно будет просто обозначить область и задачу свежеиспеченной бригаде, а уж та будет ломать голову — как ее выполнить и какие средства усиления и поддержки запросить. Собственно, наши батальоны действовали так же, но теперь появлялась более крупная единица, которой можно поручить более широкий участок для самостоятельных действий — отметки на картах начинали укрупняться.

Майору, а теперь уже подполковнику, конечно, повезло — и в том, что болота были сухие, и в том, что к участку основной атаки вела только одна приличная дорога. Но и это везение он отработал на отлично — сухость болот была проверена именно по его приказу, а необходимость задержки спешившей к немецкому полку помощи он предвидел, поэтому выделил на направление подхода помощи отдельный высотный разведчик и выдвинул туда же роту с тяжелым вооружением — батареей самоходных ПТО и шестью минометами — они-то и придержали двигавшуюся на помощь колонну немецкой техники, а потом по ней еще ударили штурмовики, которые все по тому же замыслу майор держал в резерве в пятнадцатиминутной готовности. То есть и здесь он отработал на отлично. У других семи кандидатов результаты были похуже, но все-равно еще четверо получили звание подполковник и свои бригады, а оставшиеся трое — по усиленному батальону и перечню допущенных ошибок, чтобы было над чем поработать. Но и такие результаты мы посчитали отличными.

Правда, все это было уже по ходу дела, а первую потерю целого полка немцы списали на случайность. Ну а мы их не спешили переубеждать — рота здесь, батальон там — мы продолжали откусывать по кусочкам отдельные подразделения наступающих дивизий. Окружить, поставить внешнюю отсечку, прикрыть фланги, уничтожить окруженных, смотаться, повторить как представится случай — штабы буквально стояли на ушах, отслеживая сообщения разведки, авиационных наблюдателей и передовых частей о перемещениях немецких колонн и подразделений в надежде найти очередную прореху в немецких порядках, в которую можно было бы просунуть лом одного-двух танковых батальонов и выковырять небольшой кусок монолита немецкого наступления. И монолит постепенно крошился.

Через два дня немцы лишились сразу полутора пехотных полков, и еще танковый батальон хорошо так получил, когда попытался разблокировать окруженные части. Потом еще полк, еще полтора батальона, снова полк — наши "бригадиры" входили во вкус, так что их приходилось порой и придерживать. Причем, все эти действия происходили на северном фасе немецкого наступления. Напомню, что в июле немцы начали давить на нашу оборону, проходившую почти с востока на запад вдоль трассы Брянск-Гомель, и к началу августа они ее в общем продавили — хотя укрепрайоны и батальонные опорные пункты в общем взять не удалось, но они все были обложены, а ротные опорники — уничтожены подчистую, как и временные линии обороны в промежутках — мы и не рассчитывали сдержать немцев, нашей задачей было только задержать их, чтобы определить направления главных ударов и успеть перебросить на них резервы, ну и не дать воспользоваться основными дорогами. Второе нам удалось — фрицы продирались вглубь нашей территории мимо несломленных УРов и опорников по второстепенным дорогам, которые были и более узкие, и с недостаточно прочным покрытием, поэтому их пропускная способность оставляла желать лучшего — вместо стремительного прорыва немцы буквально продирались сквозь нашу оборону, как сквозь колючие кусты, оставляя на них сожженную технику и трупы — ведь даже после прорыва мы не позволяли им продвигаться вперед просто так, а постоянно наносили удары из засад, нападали на колонны, да даже просто обстрелы — немцы каждую минуту теряли машины и людей — снова шла привычная для нас маневренная война из засад.

А вот с главным ударом мы не угадали — он произошел в начале августа севернее Орла — немцы ударили в стык между нашей и Красной армиями, прорвали оборону и пошли заворачивать фланги. Еще бы — две сотни Тигров и семьсот средних танков, в том числе Пантер, да при поддержке тяжелой артиллерии, да на участке пятьдесят километров — такое не сдержать никому. Правда, их первоначальный удар по лесным дорогам с юго-востока напрямую на Брянск через Карачев уперся в укрепления нашего Брянского УРа, но немцы начали быстро маневрировать — тыкаться в наши укрепления на линии Брянск-Дятьково, пытаясь нащупать прорехи во фронте. Им это не удавалось, к тому же окружающие леса позволяли нам проводить удачные засады на немецкие колонны, ставить отсечные позиции, на которых немцы потеряли много людей и техники. К сожалению, это была только часть сил, что немцы направили в атаку — высотники видели колонны, что шли на север, но ничего поделать не могли — так, лишь немного приостановить ударами сверху. Так что немцы обогнули наш УР Брянск-Дятьково, прошли между Дятьково и Людиново, прошли на северо-запад почти до Рославля, и стали заворачивать на юго-запад, чтобы окружить остатки наших УРов — они считали, что севернее у нас резервов нет.

Фигушки! Резервы были. На время летней кампании мы многих вернули с производств в армию. В том числе в резерве были и свежеиспеченные штурмовые бригады, которые как раз и начали свои тренировки на прорвавшейся до Рославля армаде — несмотря на потери, в ней было порядка четырехсот танков и САУ и под двести тысяч солдат. Правда, эта масса приходилась на периметр почти в триста километров, которые надо было держать — сам прорыв — длиной более сотни, да у него две стороны, да с изгибами. Ну, еще через южную линию УРов прошло примерно столько же, и там фронт составлял двести пятьдесят километров. Причем, по нашим подсчетам, мы уже уполовинили силы наступавших. У нас же в окруженных УРах оставалось еще пятьдесят тысяч из сотни, находившейся там первоначально. Естественно, что что у немцев, две трети убыли составляли раненные, а у нас соотношение было еще лучше. Но вести бои именно сейчас они не смогут.