Ниже Бездны. «Мы бредим от удушья»

Перископ исчез. Лодка погрузилась, но кто знает — ушел капитан немецкой субмарины искать другую добычу или решил все-таки их потопить?

В поврежденную рубку вошел механик. Он увидел перевязанного капитана и убитого рулевого.

— Савельич! Ты как?

— Живой пока. Саньке не повезло — наповал. А в машине как?

— Трубки потекли. Надо бы встать на полчасика, подтянуть все, иначе до Молотовска не дойдем.

Капитан взялся за бинокль, осмотрел спокойное море.

— Хорошо, Николай. Стоп машина! Но только полчаса даю — тут подлодка ходит. Кочегаров пришли, пусть Саню и других убитых в трюм пока опустят. Вон, рулевой новый говорит, у пулемета на корме еще один.

— Видел уже.

Механик ушел.

Пароход сбавил ход, потом прошел еще немного по инерции и встал. Не работали машины, не сотрясали железный корпус.

Володя взялся за бинокль. Обездвиженное судно — добыча легкая. Сейчас акустики на подлодке доложат командиру, что не слышат шума винтов их транспорта. Если подлодка не ушла далеко, она вернется.

Володя был как на иголках.

— Ты чего крутишься? — недоуменно глядя на него, спросил капитан.

— Хода нет, субмарина где-то рядом — тревожно мне.

— Говоришь ты как-то… «субмарина». Наши говорят — подлодка.

— Один черт.

— О, не поминай черта всуе, а то появится.

Пришли кочегары. Пока ремонтировали машину, котлы не требовали постоянной подпитки углем.

— Капитан, троих уже в трюм снесли, Саня четвертым будет.

— Как всех найдете — доложите.

Кочегары унесли убитого рулевого. Капитан схватился за голову:

— Год ходил — таких потерь не было! А теперь — рулевой, радист, штурман, боцман! Где новых людей взять? Да чтобы не забулдыг каких-нибудь? Людей в порту в первую очередь на транспорты для конвоев определяют, нам дают остатки. Вовремя ты подвернулся.

Капитан поднялся, недовольно сказал в переговорное устройство:

— Николай, полчаса истекают.

— Еще немного, капитан, пяток минут!

Владимир взялся за бинокль, осмотрел морскую поверхность. Ничего подозрительного не обнаружив, он опустил бинокль и едва не вскрикнул: прямо перед ним, в кабельтове, торчал из воды перископ. Он был неподвижен. Сейчас командир немецкой подлодки осмотрит горизонт и даст команду на всплытие.

— Капитан, — сдавленным голосом сказал Володя, — подлодка перед нами.

— Где? — Капитан встревожился.

— Вон, прямо перед нами, в кабельтове.

Капитан увидел головку перископа и выматерился. Подскочив к переговорному устройству, он закричал:

— Николай, ход нужен, срочно!

— Уже готово, две минуты, — откликнулся механик.

— Ход давай!

Паровые машины провернули винты. Корабль пока стоял на месте — слишком велика была масса судна для слабосильной машины.

Из воды внезапно показалась рубка. Лодка всплывала!

— Капитан, таранить ее надо, иначе она нас потопит! Из пушки расстреляет! — внезапно осевшим голосом почти прокричал Володя.

Капитан молча подошел к телеграфу и передвинул ручку на «Самый полный вперед».

За кормой забурлила вода, и судно медленно сдвинулось с места. А из воды уже показалась почти вся рубка. «Да скорее ты набирай ход, старая посудина!» — взмолился Володя — он, не отрываясь, смотрел на лодку.

Из воды показалась палуба, из шпигатов текла вода.

Рядом с лодкой появились бурлящие пузыри — это подводники продували цистерны. Надо успеть! Лодка их просто раньше не могла обнаружить, потому что не работала машина, не вращались винты. Сейчас, когда лодка сама производит много шума, акустики на ней «глухи». Но пройдет минута-две, откроют люк в прочном корпусе, и командир лодки сразу увидит надвигающуюся на него «Софью Перовскую». И стоит лодке дать ход, как она уйдет из-под удара. И тогда уже думать о спасении придется на судне. Ситуация называлась — ухватил тигра за хвост.

Судно еще набирало ход, а на ходовом мостике лодки уже появились люди. Пыхнули сизым дымком выхлопы трубы дизелей.

На лодке осознали опасность — люди нырнули в рубку. Только сделать они уже ничего не успели.

Нос корабля ударил по корпусу лодки в районе рубки. Скрежет, визг мнущегося металла. Удар был сильный — Володя и капитан не удержались на ногах и упали. А подлодку буквально положило на бок. В рубку хлынула вода.

Если корабль помял легкий корпус, то это ерунда. А вот если подводники не успели задраить люк прочного корпуса, вода хлынет внутрь центрального поста. Тогда лодке конец.

Володя поднялся на ноги. Корабль со скрежетом сполз с корпуса субмарины.

Трезвонил телеграф. Капитан на четвереньках подобрался к нему и перевел ручку на «Стоп машина». Поднявшись, он подошел к переговорному устройству, а из трубы уже кричал механик:

— Федор Савельевич! Что случилось?

— Подлодку таранили! Как у тебя в машинном?

— Проверяем. Похоже, котел один потек.

— Потом доложишь.

А Володя смотрел, что происходит с лодкой.

Она выпрямилась после удара, встала на ровный киль, а потом начала погружаться.

Володя съехал на ногах по поручням трапа и кинулся на нос судна. Прямо перед носом вспух и лопнул воздушный пузырь.

По палубе к нему бежал матрос.

— Капитан приказал осмотреть носовой трюм — нет ли течи.

Матрос откинул люк и полез в трюм.

А Владимир смотрел за борт.

Рядом с бортом всплыл еще один большой воздушный пузырь, потом появилось радужное пятно солярки. Даже если подлодка и не потоплена, она серьезно повреждена.

Из трюмного люка появилась голова матроса:

— Там вода поступает!

Час от часу не легче! Володя опустился в трюм.

На внутренней стороне обшивки, справа от форштевня, была огромная вмятина и линейный разрыв. Через него хлестала вода. Теперь надо было бороться за живучесть корабля.

— Где у вас щиты и подпорки?

Завести пластырь не представлялось возможным — для этого нужны несколько тренированных парней, а не один. Судя же по растерянному виду матроса, он или новичок, или на судне учений не проводилось.

Матрос убежал и вернулся с подмогой. Это был один из кочегаров. Он сразу нашел щит и подпорки. Втроем они положили щит на пробоину и закрепили его подпоркой.

Течь уменьшилась, но полностью не прекратилась.

Все вымокли и продрогли.

Володя поднялся на ходовой мостик и доложил капитану о пробоине.

— Николай, запусти откачивающий насос в носовом отсеке! — приказал капитан. Лицо его выглядело встревоженным. — Как думаешь, сколько продержимся на плаву?

— Если идти кормой вперед, чтобы волна в скулу не била, да помпа будет работать исправно — несколько суток.

— И котел один только остался. Николай доложил, что один из котлов сорвало с фундамента. Значит, придется идти малым ходом, да еще раком пятиться! Позор на мою голову!

— Какой же это позор, когда безоружное судно немецкую подлодку потопило? Я сам видел пятна солярки у носа.

— Да? Ну хоть какая-то радость.

Дали «малый назад», развернулись, да так и шли. В носовом трюме поставили кока — смотреть, не прибывает ли вода. Людей на корабле не хватало, и приходилось нести вахту через четыре часа. И только человек, отстояв свою вахту, успевал поесть и немного вздремнуть, как приходилось заступать на рабочее место снова.

Помпа справлялась с откачкой. И так, малым ходом, кормой вперед, судно добралось до Молотовска.

Когда судно входило в гавань, Володя увидел уже знакомые ему берега. Так это же Северодвинск! Правда, в годы войны он назывался по фамилии видного политического деятеля той эпохи. Располагался он в 35 километрах от Архангельска. Вот только о роли в приемке и перегрузке в вагоны железной дороги грузов, прибывших с полярными конвоями Архангельска и Мурманска, знают все, а о важном вкладе города, порта и судоремонтного завода № 402 — только местные жители.

Причал завода № 402 трудом многих заключенных был удлинен почти до восьмисот метров и мог одновременно принимать для разгрузки до пяти крупнотоннажных судов. Из сорока судов, прибывших в 1943 году с конвоями, двадцать восемь разгружались в Молотовске. А нефтеналивные суда — только там, поскольку 402-м заводом были изготовлены и установлены четыре огромных нефтеналивных танка. Сам же 402-й завод осуществлял ремонт поврежденных советских и иностранных судов. Полуголодные, проживающие в бараках рабочие осуществляли ремонт быстро и качественно.