Октябрь, который ноябрь (СИ)

- Место нахождения Ульянова-Ленина неизвестно... "Сообщение из ставки. Северный, западный, юго-западный и румынские фронты. Перестрелка и действия разведывательных партий. Севернее Кщавы, происходило братание..." Это правильно! Хватит бабахать! "Временное правительство постановило уволить..., объявило и призвало..." Гм, увольнять они еще будут. "Технические проблемы на электростанции будут решены в ближайшее время..." Ага, вот тоже интересное: Гражданка Н., следовавшая к вокзалу, на набережной Фонтанки подверглась нападению вооруженной шайки. При нападении есть жертвы среди лиц охранявших экипаж. Сама Н. ограблению и насилию не подверглась".

- И что тут любопытного? Вооруженный гоп-стоп, нынче частенько случается.

- Вот это и странно. Ладно бы эта Н. была раздета до нитки и подверглась многократному насилию - интригующее и живописное преступление, как такое не расписать в газете?! Но ничего ж такого не было. Бедолагу-солдатика завалили, только и всего. Но уделяют же место в газете. Нонсенс! Ага, - вот! Намекают, что гражданка Н. состоит в близких отношениях с полковничьим генералом.

- С кем? - удивилась Катрин.

- Да, тут наоборот. "С генералом Полковниковым". Демон знает, что за ералаш в газетах. Слушай, товарищ капитан, у вам наведется когда-нибудь порядок с этим бардаком по части чинов и воинских званий? Ничего же не понятно проезжему шпиону.

- Тут как раз понятно. Он генерал, но фамилия Полковников, - Катрин села на истошно заскрипевшей кровати. - Это нынешний командующий оставшимися силами Временного. Надо бы с ним пообщаться.

- Я, конечно, в генерало-полковниках путаюсь, но сейчас вспомнила. Ты же говорила, что этот генерал ничего не решал? Или он из себя интересный, высокорослый и достойный твоего высочайшего знакомства?

- Нет, не особенно интересный. Но нужно же что-то делать.

- Ты бы лучше нашими, революционно-пролетарскими слоями поближе интересовалась, - осуждающе зашелестела газетой оборотень.

- Что ж ими интересоваться? Мы их, в общем, знаем. Особенно ты. Как-то всерьез воздействовать на ВРК сейчас бесполезно. Они еще толком сами не знают, что и как будут делать.

- Как это не знают?! Ильич все точно расписал. Я тебе про карту с инструкцией говорила?

- Это понятно. Но ведь рано за карту браться. Или наоборот - поздно? Ситуация уже иная, не факт, что "Аврора" бабахнет по графику и все пойдет как прописано. Но все равно, на данный момент нам просто нечего сказать Смольному. Да и нет там наших "искомых".

- Тоже верно. В Смольном люди занятые, что их зря отвлекать, - согласилась Лоуд. - Слушай, Светлоледя, а раз нам непонятно за что ухватиться, пошли в таверну? При подобных случаях шпионских затруднений это очень продуктивных ход. Там воры, дураки, зарвавшиеся буржуи, наркоши и прочие полезные людишки. Главное уровнем заведения не промахнуться - низкосортные кабаки нам сейчас не к лицу. Вот как раз сообщают: "несмотря на катастрофическую ситуацию в городе, в "Берлоге" на Б.Конюшенной все так же рекой льется шампанское и подают устриц". То, что надо! Тебя декольтированную там выставим, наверняка, на тебя клюнут.

- Что-то мне не хочется выставляться. Тем более, декольтированной. Не девочка уже. Да и клюнут-то, наверняка какие-то не те.

- Сначала не те, а потом и те. Чой-то за базар такой - не хочется ей?! А мне хочется?! От шампанского у меня жуткая изжога, а на тех устриц как взглянешь - зарыдаешь. Но надо! Как наживка ты недурна, особенно когда молчишь. Поудим, приглядимся. Или есть иные дельные предложения?

Глава седьмая. Пулеметы и ветчина

Казарма фабрики Ерорхина

52 часа до часа Х.

- Готовимся, - Гаолян ущипнул седой, в желтизну, ус. - В полночь дело назначено. Пулеметы чтоб четче генеральского хронометра тикали. Юнкеров свежих с Михайловского училища подводят. На усиление охраны Литейного моста. Надобно встретить.

Борька не удержался, стукнул кулаком по колену. Так и надо! Чтоб и продыху не давать золотопогонникам. Каждый день, где только можно - класть и класть!

- Ты не ляжки отбивай, а оружье чисть, =- посоветовал дядя Филимон.

Борька поднял пальто, накрывавшее койку - пулемет лежал-грелся с отстегнутым магазином: солидный, покатый, весь такой спокойный. Жуткую по легкости и силе машину немцы придумали. И чувствуешь себя, имея такую скорострельную мощь... Нет, не богом - никакого бога уж точно нет, иначе бы с какой стати он войну вообще позволял? Но пулемет что-то волшебное дает человеку: почти всесильным себя чувствуешь - тридцать два патрона в "пенале" - режь, коси, гадов, не подойдут! Конечно, небольшое преувеличение в этом чувстве - к примеру, выкатят трехдюймовку, да ка-а-ак дадут картечью... Но пушку еще подкатить нужно. Боевики на месте ждать не станут, или отскочат, или наоборот с фланга, да как длинными очередями по расчету и всем, кто подвернется...

Андрей-Лев, как обычно черкавший в своем блокноте - рождались под остро-отточенным карандашом (не карандаш, а стилет потайный-венецианский) силуэты аэропланов, таинственные штуковины с пропеллерами или вообще нечто такое замысловатое, что диву даешься) - остался сидеть над блокнотом. Морщась, почесал тупым концом карандаша переносицу. И вдруг сказал:

- Слушайте, но так же нельзя!

- Можешь и не чистить, - пожал плечами Гаолян. - Ты оружье лучше, чем я свой кисет знаешь, у тебя все одно не забалует.

- Ты, Филимон Кондратьич, знаешь, что я не про пулемет. Ты и сам сомневаешься, - с нажимом произнес инженер.

- Я старый, мнительный. Мне сомневаться, да по десять раз примериваться, сам бог велел, - сухо отрезал Гаолян. - Но дело делать все одно нужно.

- Сделаем! - бахнул ладонью по блокноту Андрей. - А дальше?

- Дальше перелом будет. Не выдюжит Временное, хлипковаты они в коленях, - пояснил дядя Филимон. - Сдадутся, куда они денутся.

- А если нет? Если не все сдадутся? Думаешь, не найдется среди них рисковые и обиженные? Вот такие, вроде нас?

- Такие не найдутся. Мы их баб не убивали, девок не ломали и не растягивали, - тихо напомнил Гаолян. - Ты кого сравниваешь, а?

- А почему не сравнивать? Я в последний раз чуть не выстрелил, - так же тихо признался Андрей-Лев. - Она на меня смотрит, глаза распахнуты, а я вместо мордочки смазливой, черте что вижу. Фуражка, кокарда чудятся. Не знаю, как палец удержал. А если бы... Слушай, Филимон, это ведь смертный грех. Не в религиозном смысле, а чисто по-человечески. Мы как потом жить будем?

- Кто спорит, по лезвию ходим, - помолчав, ответил Гаолян. - Но раз стратегия выбрана...

Борька понял, что его сейчас выставят за дверь: и по тому, как на него покосился дядя Филимон, и по внезапно заехавшей в самые верха смысла, беседе. Но нет такого закона, чтобы в важный момент младшего товарища выгонять!

- Не пойду я во двор. Нету там никого, нечего и проверять.

- Да сиди, - с досадой махнул рукой Гаолян. - Я не гнать тебя собираюсь, а гляжу, что бы ты понял правильно. Разговор тебя в первую очередь касается. Так что по-взрослому вдумайся.

- Взрослый уже Борис, - буркнул Лев. - В каком ином вопросе мальчишка, а в этом уж куда как взрослый.

- Вот и хорошо, - Гаолян достал кисет и трубку. - Ситуация, мои дорогие товарищи, проста: или мы, или нас. Мы ли эту драку и безобразия начали? Нет! Можем оступиться и все позабыть? Опять же, нет! Сами по себе, мы песчинки, малые заклепки в скрежете машины общей несправедливости. Центр нам дал стратегию. Жесткую, но действенную.