Октябрь, который ноябрь (СИ)

На обветренной физиономии появилась шкиперская бородка.

- Все равно зверовато, - покачала головой Катрин. - Напугаешь.

- На контрасте сыграем. Ты - милосердность, я - серьезный намек на текущие обстоятельства, - оборотень похлопала по рукояти заткнутого за ремень огромного "смит-вессона" с перламутровыми накладками на рукояти.

- Ты - чересчур театральный намек.

- Еще раз тебе объясняю - люди верят постановочности. Она, акцентированная театральность - она понятная. А вот тебе, если ты будешь так очами сверкать, никто и близко не поверит, будь ты хоть насквозь реалистичная. Это в голых блондинок охотно верят, а в серьезных и мозговитых - фигушки!

- Ладно. Мы вообще к цели, наконец, попадем или как?

- Плевое дело, - оборотень молодцевато закусила ленты бескозырки и высунула башку в открытый иллюминатор. - Во, на спасательном кружалке начертано "Русь", часовой торчит на корме. Следовательно, все правильно, нам нужна каюта через одну.

- Логики не уловила, - призналась Катрин.

- Чего тут ловить? Чай не палтуса вываживаешь. В соседней каюте дверь распахнута и ее стул придерживает, зато в следующей голоса, молодые-дамские. Много ли на двухпалубном речном корыте с названием "Русь", молодых дев, не ругающихся матом через слово?

- Понятно, пошли...

Высокая сестра милосердия и коренастый матрос деловито прошагали по палубе - расслабившийся в тени тента часовой не оглянулся. Гости скользнули в каюту, л-матрос тут же притворил дверь.

Что можно сказать... Узнать всех семерых по фотографиям вполне можно, в то же время вживую они производили совершенно иное впечатление. Возможно, ореол мученичества отсутствовал. Что и понятно. Лица девушек, молодые, без всяких там теней трагического будущего, болезненный мальчик... Отец семейства в своей полевой полковничьей форме показался более густобородым, мамаша - отяжелевшей.

- Здравия желаем, граждане Романовы, - негромко поприветствовал вежливый л-матрос. - Комиссия к вам. На вопросы отвечать точно, ясно, лаконично. А то враз засыплемся.

- Какая еще комиссия? - испуганно спросила одна из девушек.

- Авторитетная комиссия. По решению конкретных вопросов, - л-матрос указал на Катрин. - Звать предкома - Екатерина Георгиевна, княгиня баронского звания. Крайне ответственный и осведомленный человек. Беседуйте.

Моряк извлек из-под бушлата потертый толстенький томик, сел на стул у двери, закинул ногу на ногу и углубился в чтение.

Создавать дурацкие ситуации Лоуд умела мастерски. Иной раз этот талант шел на пользу делу, иной раз наоборот.

Семья смотрела на гостью, в большей степени удивленно, чем испуганно. Впрочем, они разные, и смотрят с разным выражением. Нужно это учитывать.

- Прежде всего, должна признаться, что и к монархизму как общественно-политическое движение у меня восторга не вызывает, - резко заявила Катрин. - Более того, не скрою, что отношусь крайне сдержанно к вами, Николай Александрович, и к вам, Александра Федоровна. Управлять Россией нужно было как-то иначе.

- А вы, сударыня, основательнее представиться не желаете? "Предком" - это шифр или фамилия? - позволил себе очевидную иронию бывший император.

- Бросьте, Николай Александрович. Ни к чему эти формальности, да и время поджимает. Короче говоря, я вашей подданной никогда не была и не буду, посему говорим конкретно и по делу, - Катрин переложила пистолет в левую руку и поправила вновь выбившуюся из-под косынки прядь. - Сейчас дела обстоят так - ваше семейство двигается в ссылку. Это вы знаете. Вот что оттуда никто из Романовых не вернется, пока для вас неочевидно.

- Откуда вам знать? - с акцентом и определенной дерзостью прервала мать семейства. - Вам, ряженой сестре, должно быть стыдно, размахиваете револьвером, пугаете...

- Мне не стыдно. Господин полковник, извольте объяснить супруге, что иногда нужно дослушать гостя. Хуже вам от этого не будет.

Николай Александрович взял жену за локоть, что-то кратко шепнул не по-русски.

- А мы по-аглицки вполне понимаем, - заметил л-матрос, обладающий недурным земноводным слухом. - Заодно, по-французски, по-испански могем. А Екатерина Георгиевна и по-германски очень прилично может обложить. Вот такие нынче полиглотские нравы, граждане Романовы.

- Действительно, давайте без двойного дна и дипломатии, - поморщилась Катрин. - Сокращая вступительную часть: вы приезжаете в Тобольск, далее конвоируетесь в Екатеринбург. Живете за высоким забором. Через год вас убивают.

- Как это?! - вскрикнула младшая княжна.

- Без затей и довольно вульгарно. Никаких барабанов, народных гуляний и гильотин. Подвал, револьверы, беспорядочная пальба.

- Вы этого никак не можете знать, - резко сказал Романов. - Прекратите запугивать, здесь дети!

- Детям и говорю, - злобно пояснила гостья. - К вам бы, к взрослым, и не подумала заходить. Вы ошибок наделали, расплатиться будет справедливо. Несправедливо детям по вашим счетам платить.

- Вы лжете! Никто не посмеет... - закричала Александра Федоровна.

- Рот закрой, - посоветовал л-моряк, закладывая страницу толстым пальцем. - Не с тобой разговаривают.

Бывшая императрица осеклась, встретившись взглядом с матросом. Тот кивнул и вернулся к чтению.

Все уставились на книгу бородача: Данте, "Божественная комедия".

Катрин вскинула маузер, посмотрела сквозь прицел на мальчика:

- Алексей, это будет примерно так. Не сомневаюсь, что тебе хватит мужества встретить пулю достойно.

Мальчик шмыгнул носом. Вообще, он был уже вовсе не младенцем - четырнадцать лет, но судьба и образ жизни...

- Будет страшно, всем под пулями страшно. Но такая смерть быстра, - холодно продолжала Катрин. - У меня тоже есть сыновья, рано или поздно они встретятся лицом к лицу с безжалостным врагом. Надеюсь, не в подвале.

Мальчик плакал. Кажется, не замечая слез и пытаясь твердо смотреть в зрачок маузера. Сестры на грани, мать сейчас впадет в истерику. Ну и сука вы, Екатерина Григорьевна.

- У вас есть шанс: раз и навсегда покинуть Россию. Исчезнуть мгновенно и безвозвратно, - сквозь зубы процедила Катрин.

- Но мы же русские, как вы не понимаете?! - стиснула кулачки одна из сестер.

- Понимаю. Вы - часть России, несомненно. И как бы мы не относились к нелепости самодержавия, лишний грех России брать ни к чему. Потому я и предлагаю - исчезните навсегда. Жить будете, но никогда не вернетесь.

- Это провокация! - с некоторым облегчением воскликнул старший Романов. - Подлый, ничтожный шантаж!

- Может и подлый, но не ничтожный, - отрезала гостья. - У меня не было ни малейших сомнений, что добрый совет вы не примете. Не из таких-с, Николай Александрович, да? Что ж, у меня есть для вас совет от авторитетнейшей личности. Кстати, та личность предупреждала о моем появлении, пусть и иносказательно...

Конверт смялся в узком рукаве платья. Катрин игнорировала протянутую руку бывшего самодержца, сунула Александре Федоровне:

- На чтение и осмысление - три минуты.

Письмо сочиняли лаконичным, но доходчивым. Старец попыхтел, но вложился. Донеслись рыдания чувствительной Алисы Гессен-Дармштадской - кажется, лобзала драгоценное мятое послание

- Слушай, может, оставим тетку тут? - не отрываясь от книги, процедил л-матрос, явно размышлявший об особенностях воздействия эпистолярного жанра на отдельных представителей гомо сапиенс. - Между прочим, погоняло "даром-штадская" не просто так дают. К чему нашей экологии такие сомнительные царицы?

- Для наглядного отрицательного примера. Электорат станет наших доморощенных королев больше уважать. Да и кто узнает, что она бывшая императрица? Тетка и тетка. К тому же, дети к ней привязаны.

- Тоже верно. Обрыдаются, бедолаги.

- Угу. Книжка-то тебе как?

- Так-то ничего, стильно автор расписал. Но я Алигьерычу иначе все рассказывала. Воспарил сочинитель, заврался малость. Поэт, чего с него взять. Кстати, ты знаешь, что героин в его честь назвали?