Одиссея "Варяга"

       Принятые меры вскоре позволили флоту перейти на постоянное нахождение на внешнем рейде, что было необходимо по нескольким причинам: во-первых, внутренний бассейн сейчас едва ли смог бы вместить весь флот иначе, как по принципу "селедки в банке". В этом случае возможен был вход и выход только под проводкой буксирами. Для этой операции потребовалось бы два приливных цикла. Даже при условии нахождения во внутреннем бассейне двенадцати крупных кораблей могли возникнуть проблемы с выходом в одну "высокую воду"... Во-вторых, принципиально ускорялось выполнение решения комфлота на выход. С почти что суток, до одного - полутора часов. И, в-третьих. Ночной выход части сил, а в темные или туманные ночи и всего флота, мог быть не замечен вражеской разведкой, что давало несколько часов форы. На первый взгляд - мелочь. Но, как показало недалекое будущее, возможно она и оказала решающее влияние на исход того события, которое потом историки окрестят "Шантунгским Трафальгаром". О том же, что нахождение флота на внешнем рейде делало бессмысленными и невозможными потуги противника по блокированию прохода на внутренний рейд, можно и не говорить...

       Руднев был практически всецело поглощен эскадренными заботами, когда суматоха разбирательства со сроками окончания ремонта тормоза отката поврежденной пересветовской пушки, была прервана срочным вызовом на "Потемкин". Командующий флотом и его штаб требовали адмиралов на военный совет к 15-00. Судя по всему, предстояло расставить точки над И. Тихоокеанский флот завершал подготовку к решительным действиям, и Макаров желал, чтобы каждый знал "свой маневр".

       Подбирая бумаги, которые нужно взять к командующему, Руднев вдруг ощутил как "Громобой" изрядно качнуло. Потом еще раз... Интересно, что это там? - подумал он и поднялся посмотреть на верхнюю палубу юта. Мимо крейсера, почти полным ходом уже пробежал, направляясь в проход, "Лейтенант Бураков". Понятно, идет из Циндао, видимо что-то такое везет, что Макаров нас и собирает немедленно, - подумалось Петровичу.

       Флагманский броненосец стоял на внутреннем рейде, и нужно было поторапливаться: с суши задувал приличный ветерок, придется выгребать против волны в проходе. "Надо потеплее одеться. Но что-то торопится Степан Осипович, ведь сам же предупреждал, что соберет всех на совет послезавтра", подумал Руднев, и отдал приказ готовить катер...

       Когда дверь салона на "Князе Потемкине" закрылась за ним, Руднев понял, что опять опоздал. Часы безжалостно демонстрировали 15-07. Занятый ожиданием вежливого "фитиля" от командующего, он не сразу обратил внимание на странную, гнетущую тишину, висевшую в воздухе. Макаров без каких либо приветствий молча подошел, и протянув руку, кивнув на свободное кресло у стола. "Что-то случилось..." Екнуло сердце. Таких мрачных выражений на лицах Петрович давно не видел.

       - Так, все в сборе, господа адмиралы. Начнем... Начало только не веселое. Горе у нас... Кто еще не знает, докладываю. Вчера поздно вечером убит командир "Баяна" каперанг Вирен...

       - Господи, Боже ты мой...- вырвалось у Небогатова, который, как оказалось, тоже еще был не в курсе произошедшего.

       - Я собрал сегодня в 9-00 наших крейсерских адмиралов и капитанов по разным оперативным делам. Роберт Николаевич не прибыл. Такого за ним не водилось. Довольно быстро выяснилось, что он собирался ночевать на своей береговой квартире. Куда, как оказалось, тоже, не появлялся.

       Пока гадали, что да как, его и нашли... Два китайца потрошили что-то, пошли в яму вываливать... Они и наткнулись. В общем... Голову ему размозжили. Лица практически нет... Полицмейстер полагает, что хунхузы. Микеладзе с Гантимуровым, что шпионы. Конечно, насолил "Баян" японцам преизрядно. Может и так...

       Я попросил подготовить соображения по усилению порядка в городе. А вам всем и командирам боевых кораблей приказываю: впредь, на берег в город только с охраной. С какой - сами определитесь. Но я больше каперангов на войне терять от дубья в подворотне не собираюсь! Отпевание в соборе. Похороны завтра...

       А сейчас давайте о делах наших насущных. Надобно японцев бить. Это еще один наш счетец к Того. Но... Он бы сам на такое ни за что не пошел. В этом я не сомневаюсь...

       Пока по просьбе Макарова Молас говорил о каких-то второстепенных моментах, о завтрашнем печальном мероприятии, мозг Петровича лихорадочно пытался переварить происшедшее. Опыт короткого, но содержательного личного общения с покойным, как и знание "той" истории подсказывали, что это вряд ли сделали японцы. В "его" мире, в 1917 году Вирен был безжалостно растерзан кронштадскими матросами. Увы, это был тот печальный случай, когда офицер пожал то, что сеял. Нижний чин - это тоже человек, а не скотина безгласная. Не тюфяк для битья и не манекен для суточного стояния под винтовкой. Дисциплина, подчинение нижнего чина высшему - основа любой армии. Но глумиться и издеваться над матросами пора было заканчивать. То же, что у этого, безусловно смелого и талантливого командира, была самая задерганная и затравленная команда - факт, признанный всеми исследователями.

       По-видимому, в "том" времени опустившаяся на флот после гибели Макарова атмосфера тоскливой безысходности заставила многие матросские души уйти в себя, спрятаться в ракушки внешней тупости и неприспособленности. Верх брал инстинкт самосохранения. Но сейчас все шло по-другому. Флот побеждал и хотел побеждать! Душевный подъем захлестнул всех, от трюмов и кочегарок до мостиков и марсов. Все осознавали себя частью этого великого дела, в людях кроме азарта и лихости просыпалось и то, что этому неизбежно сопутствует - чувство собственного достоинства. И вот - результат. Смерть "дракона"... В новом мире повезло Голикову, его убрал с "Потемкина" Макаров. Но Вирену не повезло на двенадцать лет раньше...

       - Всеволод Федорович, вернитесь-ка к нам, будьте добры! - Макаров вывел Руднева из нахлынувших петровичевских воспоминаний о будущем, - мы тут обсуждаем кого на "Баяна" ставить, уже охрипли чуть-чуть, а вы как рыба воды в рот набрали. Беда бедой, но Вы - наш лучший крейсерский адмирал, и хоть и всучил я вам вторую линейную эскадру, но на то у меня свои резоны. Кого бы вы на "Баяне" видели коман...

       - Рейн. Николай Готлибович Рейн. Капитан второго ранга, "Лена".

       - Так... Интересно...

       Макаров какое-то время помолчал, как будто собираясь с мыслями, которые получили вдруг новый, неожиданный ход. Коротко взглянул на Руднева из-под слегка нахмуренных бровей... Затем быстро, почти скороговоркой продолжил:

       - Понятно, что Николай Карлович артурцев предложил. Он их знает прекрасно... И я знаю. И то, что "Баян" - становой хребет третьего крейсерского отряда тоже прекрасно понимаю... Но Эссена с "Цесаревича" я все одно не переведу, и не просите. Мне он нужен там.

       А расскажите-ка нам всем поподробнее, Всеволод Федорович, о том деле с "Идзумо", когда тот "Аврору" чуть не утопил. И как "Ослябю" встречали, тоже напомните. Представление на Владимира я ему тогда подписал, но вот, боюсь, не все здесь сидящие подробности знают...

       Примерно минут через двадцать Макаров звякнул колокольчиком. Дверь отворилась, и вошедший лейтенант Дукельский услышал очередное указание комфлота: "Георгий Владимирович, любезный, вызовите к нам сюда командира "Лены", это срочно"...

       Кавторанг Рейн вернулся на борт своего вспомогательного крейсера после утреннего совещания в штабе флота в слегка "разобранном" душевном состоянии. Причин было несколько. Начать хотя бы с покушения на Вирена. Кулуарные мнения офицеров о многом заставляли призадуматься. Достаточно сказать, что Эссен прямо заявил, что "Роберта, скорее всего, забили собственные же матросы, и о том, что так может кончиться, я его предупреждал. Но покойный тогда только отмахнулся..." Его мнение разделяли многие, достаточно упомянуть Григоровича, Грамматчикова и Шенсновича. Хотя, по-правде говоря, для Николая Готлибовича, в принципе было непонятно, как можно относиться к нижним чинам, как к крепостным холопам, тем более, что крепостное право-то уже давно стало историей. Чего-чего, а у него подобных проблем не возникало. Наказывать, и строго, за глупость и разгильдяйство, а так же неумеренность в величании Бахуса, матросов, да и не только, ему приходилось. Но, на то и служба, чтоб ее справно нести.