Мы в дальней разлуке (СИ)

— Другие — по другим делам задействованы. Мы — на это! — многозначительно сказал старшина.

— Они путан вылавливают, а мы — возись тут с мелким воришкой. — с набитым ртом проговорил рядовой и поперхнулся, закашлялся.

Он так торопился, что глотал свой бургер, почти не прожёвывая. Пока он откашливался, на его лице выступили слёзы, будь они не ладны. «Словно сопливая девчонка, а не сотрудник органов, а ну как расскажет о них старшина, вот смеху-то будет! Хоть переводись потом». Дятлов искоса посмотрел на старшого: не заметил ли чего. Но тот сосредоточенно доедал свою порцию, неторопливо запивая колой. Потом вытер пальцы об обшивку дверцы и завёл движок.

— Ну что, поехали? — старшина посмотрел на парня и с неудовольствием отметил, что тот совсем раскис.

Сдались они ему, эти бабы? Сам старшина к сексуальному общению с противоположным полом относился нельзя сказать, что равнодушно, но спокойно. Этого добра он за свою карьеру перевидал, перещупал и переимел изрядно. По молодости — кобелил, конечно, но сейчас уже успокоился — семья, у самого дочери растут. И, главное, с годами усвоил простую истину: все бабы — бляди снаружи и стервы внутри. К бесплатному траху в отделении он относился не то, чтобы неодобрительно — брезгливо. Мешать — не мешал, но сам — не участвовал. Мир — большой, путан в нём много, на всех хватит.

— Хе! — неожиданно крякнул старшина, до этого молча крутившего баранку, и крутанул головой, — Мы с тобой как телёнок и быком из анекдота, слышал?

— Не-е-е.

— Значит, два быка — молодой и старый — пасутся на вершине холма. А у подножия холма — стадо коров. Телок как козёл радостно скачет вокруг старого, смотрит на коров и спрашивает: «Дяденька бык, дяденька бык, давай быстро сбежим вниз и трахнем во-о-н ту красивую белую коровку? Бык, не переставая жевать траву, мрачно отвечает: «Не-е, а..». Молодой снова побегал вокруг, подскакивает к старому: «Дяденька бык, дяденька бык, давай быстро сбежим вниз и трахнем во-о-н ту красивую черную коровку?» Тот опять мрачно отвечает: «Не-е-е…» Молодой бычок опять побегал вокруг и снова подскакивает к старому: «Дяденька бык, дяденька бык, а давай быстро сбежим вниз и поимеем во-о-н ту красивую рыжую коровку?» Дед опять мрачно отвечает: «Не-е-е»… «Но дяденька бык, а что же мы тогда будем делать?» — взмолился телок. Старый бык чуть еще пожевал, помолчал и мрачно ответил: «Мы медленно-медленно сойдем по склону холма и покроем все стадо!»

— Ха-ха-ха. — Ух! — Ха-ха-а-а. — заливался Дятлов, буквально давясь от смеха.

Глядя на него не удержался и старшина, и в симфонию смеха добавил свою партию:

— Хо-хо-хо-Кхе-хо-хо-хо!

— Не-е-е, не слышал. — давясь от смеха и размазывая по лицу слёзы, сказал рядовой. — Я вообще анекдотов не запоминаю. Посмеюсь и забываю.

Старшина улыбнулся: анекдотов он тоже не запоминал, поэтому знал их немного, к записным рассказчикам, как некоторые, себя не относил. Тем более было вдвойне приятно, что от его рассказа смеются от души, а не дежурно улыбаются вежливо в ладошку.

— Спешка она ведь тоже нужна только для определенного действа, а именно, при ловли блох. А баб иметь надо вдумчиво и обстоятельно, дабы положенные удовольствия получить сполна. А не так: «вставил — высунул — забыл». Вот, например, сейчас без половина одиннадцатого, кого ты собрался трахать? Их ещё наловить надо, доставить в отделение, составить протокол. В отделении будет не протолкнуться — опера, следаки, начальство. А вот к часикам двум, когда всё успокоиться, и ребята организуют праздник плоти, ты и нагрянешь: «Кто тут последний в очереди на горловой отсос?» — продолжал вещать старшина, проезжая через тоннель на развязке площади Маяковского.

— А вы?

— Что я?

— Участвовать не будете, что ли?

— Ты меня хорошо слушал? Я же сказал — вдумчиво и обстоятельно а не по-быстрому, шухерясь от камер. Такое возможно только дома на двуспальной кровати. — затем подумал немного и добавил. — И с женой, которая тоже никуда не торопится и не сбежит в самый ответственный момент.

— Так ведь скучно!

— А мне удовольствия, а не за острые ощущения нужны!

Однако, перед поворотом на Малую Бронную он хитро подмигнул напарнику, включил сирену с мигалкой и решительно переложил руль налево, пересекая двойную осевую линию. После столичной суеты и гомона: непрерывного потока машин, света фар, свиста тормозов и переклички автомобильных сирен, Малая Бронная казалась тихим уголком старой Москвы. То было царствие тишины и спокойствия в буйной столице. Здесь старшина прекратил бешеную гонку и поехал не спеша, ибо сама атмосфера тихой улочки настраивала на спокойный лад. Миновали Дом Патриарх и сразу за перекрёстком после памятника Крылову начинались Патриаршие пруды, вернее один большой пруд. Вырытые на месте Козьего болота по распоряжению патриарха Иоакима три пруда для разведения рыбы к государеву столу, с течением времени снова заболотились, были заброшены, засыпаны и застроены. И хотя на месте патриаршего рыбного хозяйства остался всего один пруд, москвичи, с достойным уважения постоянством, продолжали именовать это место во множественном числе — Патриаршими прудами.

Через два дома, прямо напротив пруда, утопало в зелени лип и ясеней, небольшое по меркам Москвы, семиэтажное здание. Дверь в квартиру открыл представительный мужчина в спортивном костюме (Минкин успел переодеться, чтобы не выглядеть идиотом перед представителями закона), посмотрел на полицейских начальственным взглядом и строго спросил:

— Почему так долго? Вызов сорок минут назад был.

Старшина Зозуля, увидев терпилу, приуныл, ибо сразу же узнал в открывшем дверь Руслана Вячеславовича Минкина, заместителя префекта. Зозуле не раз доводилось лицезреть начальственную физиономию на бесчисленных совещаниях, так любимых начальством, убеждённом, что заседания и совещания и есть мерило их работы и панацея от всех бед. По роду своей работы именно Минкин из префектуры курировал работу правоохранителей, а с тех пор как новым префектом стал борец за нравственность, на долю Минкина легла участь по воплощению одной из его безумных идей в жизнь — создание территории свободной от продажной любви.

— Здравия желаю, Руслан Вячеславович! Старшина Зозуля, Отдельный батальон патрульно-постовой службы по Центральному району. Что у вас случилось?

Минкин уставился на вошедшего старшину с рядовым на пару, память на лица и имена была не далеко не самым лучшим его достоинством.

— Мы с вами знакомы? — наконец выдавил он.

— Конечно! — с готовностью доложил старшина. — Вы на прошлой неделе у нас совещание по уличной преступности проводили. Я был после ночного дежурства, вот и задремал немного, а вы меня подняли и вынудили всё совещание на ногах простоять.

Минкин открыл рот, собираясь ответить, но такой возможности его лишила миловидная женщина, вышедшая в прихожую из глубины квартиры.

— Милости просим, милости просим! — затараторила она, не давая отклониться от придуманной ею версии. — А у нас тут такое случилось! Ужас!

Ольга Львовна попыталась изобразить этот ужас на лице и, сложив ладони на своём лице, покачала головой в разные стороны.

— Представляете, я сегодня собиралась лететь в Италию, и муж провожал меня до аэропорта. Ну, вы же знаете наши авиалинии: рейс сначала задержали, потом и вовсе перенесли. Потом обнаружилось, что я забыла загранпаспорт. Приезжаем обратно, а здесь сидит неизвестная нам обоим особа в моём халате и лазит по шкафам. И что самое интересное: дверь закрыта на замок.

— Всё ясно, домушница, форточница! — решительно заявил старшина Зозуля, вообще не склонный искать сложных решений в простых вопросах. — Она заранее знала, что дома никого не будет. А это что означает?.. — он вопросительно посмотрел на напарника.

Но Дятлов только молчал, пыхтел, таращил глаза и явно затруднялся сказать что-либо вразумительное.

— А значит это, — продолжил старшина, догадавшись, что от зелени толку будет мало, — Это значит… — снова повторил он, — Что у за квартирой велось наблюдение и у воришки есть сообщники.