Вальс Бостон

Сорвав яблоко, я с удовольствием впился в него зубами. В рот брызнул кисло-сладкий душистый сок. Наслаждаясь, за-жмурил глаза. Когда же открыл, то увидел за домом на лужайке в окружении пяти березок небольшой бассейн из голубого мрамора, а над ним композицию Родена "Вечная весна".

Около бассейна на деревянной скамеечке, склонив белокурую голову, глядя в воду, сидела Сюзанна… Словно сестрица Аленушка…

Тихонечко, боясь спугнуть, приблизился к ней сзади. Ощутил запах ландышей. Девушка, скульптура и бассейн органично сливались в единую неповторимую композицию.

Копия скульптуры, похоже, из слоновой кости, до тонкостей повторяла шедевр гениального мастера, но во много крат больше. Юноша и девушка, обнявшись, слились в поцелуе. У ног влюбленных прямо из скалы бьет хрустальной чистоты источник. Вода, сбегая в бассейн, сдвинула три белые лилии к противоположному краю. Стайка красных вуалехвостов собралась у поверхности, щиплет их за невидимые глазу ворсинки. Посреди бассейна одиноко плавает желтый листочек. Немного изогнутый, он напоминает игрушечную лодочку. Нет, скорее парусник. Ветерок, постоянно меняющий направление, гонит его то в одну, то в другую сторону. Сюзанна сосредоточено, не отрывая взгляда, наблюдает за ним. А на ее щеке застыла хрустальная слезинка.

Неожиданно я "услышал" обрывки ее мыслей: "Зачем? К чему мне этот глоток свежего воздуха? Стоит ему исчезнуть, и я вновь мертва!"

Ощутив присутствие, девушка обернулась. В смущении, вскочила на ноги, "створки раковины" мигом захлопнулись.

– Простите, господин! Я знаю, что не должна,… но… здесь так красиво…

– Да ради Бога…

Услышав слово "Бог", и вовсе покраснела. Только сейчас я заметил, что она без униформы – в тонких джинсах, плетеных босоножках и легкой под цвет глаз блузке. Одна пуговка на ней расстегнулась, приоткрывая соблазнительную полоску нежной плоти. В этот миг Сюзи была неимоверно похожа на обычную "земную" девушку, к тому же чертовски привлекательную.

– Господин! Если Вы ничего не желаете, позвольте уйти.

Она стояла, покорно опустив голубые, словно вода в бассейне, глаза. Повинуясь внезапному порыву я слегка приподнял ее блузку. Так и есть: ниже пупка краснеет татуаж – масть бубен.

Итак – Шарлотта дама трефовая, Сюзи – бубновая. Тогда, скорее всего (проверю сегодня ночью) Марго – пиковая. Значит, где-то еще гуляет дама червей.

Получается забавный пасьянс. Удастся сложить его иль нет?

– Ступай, Сюзи… Кстати, твоя смена завтра?

– Да, господин.

Она была смертельно бледна, а в глазах мелькнули сердитые искорки. Рассердилась или обиделась. Но длилось это лишь мгновенье. И вновь, обворожительная улыбка. Сверкая крупными бриллиантами в ушах, она грациозно удалилась хорошо поставленной походкой фотомодели.

"От такой прислуги, думаю, не откажется и сам король".

Прогуливаясь парком, незаметно подошел к воротам, – за-крыты. А вот металлическая калитка в стене не заперта. Проходя через нее, ощутил незначительное сопротивление, будто порыв теплого вешнего ветерка. Вне Зоны воздух сырой и про-хладный. Как ни крути – двадцать четвертое сентября… Осень.

Оглянулся – забор, словно в дымке. Отошел еще немного, – вовсе исчез. Смешанный лес. Тупик неизвестно куда ведущей дороги с исковерканным дождями и временем асфальтом. Кучи мусора: сухие ветки, пустые пивные бутылки, целлофановые пакеты с остатками закуски. Доносятся звуки проносящихся по близлежащей трассе машин.

Пошел обратно. А Зоны-то – нет! Вот это да! Но ведь была где-то здесь! Здесь!

Сделал небольшое усилие и… прозрел: да вот же он, заборчик мой, виднеется в дымке. Дорога чистая, ровная. Мусор исчез. Да и потеплело. "Когда находился в плену у Горио, между мирами не мог пройти, а теперь запросто! Растем!" Возвратился во двор.

"В город съезжу после обеда. А пока, пусть пиковая дама Марго "тряхнет скатертью-самобранкой".

И ведь тряхнула! Да еще как!

На смену бордовому платью, белоснежному переднику и туфелькам с золотой пряжкой явились вышитая длинная сорочка, темно-синяя корсетка, красный передник, сафьяновые сапожки, венок из полевых цветов, несколько ниток коралловых бус на шее. Лишь лукавые искорки в глазах да запах сирени остались прежними.

Догадаться, что за обед меня ожидает – не сложно: еще хранящие тепло солнца сочные помидоры, огурчики, красный сладкий перец, зеленый лук, душистая петрушка и укроп с капельками воды на зеленых листках. Белое с розовой прорезью сало. Распространяющий на версту аромат, красный борщ со сметаной. Вареники с мясом, капустой, творогом. Холодный хлебный квас в запотевшем глиняном кувшине. И, конечно же, перцовка. Позаботилась Марго и о музыкальном сопровождении. Любимые с детства, такие родные, грустные и душевные песни. "Ніч яка місячна, зоряна ясная, видно, хоч голки збирай…"

Насытившись, сидел закрыв глаза, вставать из-за стола не хотел. "Вийди, коханая, працею зморена, хоч на хвилиночку в гай… Ти ж не лякайся, що ніженьки босі§…"

"Украинский язык… да что там язык – душа народа во всей могучей красе! А ведь столетиями держали в ярме! Вот так, вроде, начали за здравие…"

– Спасибо, Марго! Ты – несравненна! – решительно встал. Сдержав желание щипнуть "украиночку" за розовую щечку, добавил: – Вели Константину: пусть поднимется в кабинет.

"И нашел же слово: "вели". Знай наших".

Прежде чем раздался стук в дверь, успел перебрать документы, водительские права, кредитные карты. Немного поиграл золотым брелоком "Audi" с ключами от машины.

За время отсутствия Константин ни на йоту не изменился. Тот же костюм и туфли, отсутствующее выражение лица, блеклые глаза и губы.

– Разрешите… шеф?

"Неужто хотел сказать "господин", да сдержался?"

– Что выяснил?

– Алексей Владимирович Калгин скончался от сердечного приступа в кардиологическом санатории "Лесная отрада" двадцать шестого августа две тысячи седьмого года. Его нашли утром мертвым в беседке. Проводилось судебно-медицинское вскрытие. Протокол 2 2063. Диагноз врачей подтвержден. Признаков насильственной смерти не обнаружено. Вот только…

– Что только?

– Инфаркта или других смертельных болезней тоже не нашли…

– Тогда не понимаю…

"…Отчего же я умер? Уж не от странного ли тумана?"

– Как объяснили специалисты, шеф, инфаркт мог быть совсем свежим… В таком случае следов на сердце могло и не остаться. Не успевают проявиться.

– Это я знаю… Продолжай.

– Похоронен двадцать девятого августа на городском кладбище рядом с могилой отца и матери.

– Хорошо. Теперь о Марине Сергеевне. Я не особо мнителен, но, согласитесь, тема весьма щекотливая…

– Марина Сергеевна жива. Через год выехала за границу. Сейчас работает в Италии. Присматривает за престарелыми.

"Да, Маринка! С твоими-то амбициями. Ну что ж! Бог в помощь!"

– Значит на городском, говоришь. Что ж, ямщик, запрягай рысаков! Съездим!

Увидев недоуменное лицо шофера-консультанта, пояснил:

– Проведаем могилку моего доброго знакомого – Алексея Владимировича Калгина и его родителей.

– Позвольте спросить…

– Давай…

– На какой машине?

– А вот на этой, – покрутил на указательном пальце золотой брелок с четырьмя пересекающимися кольцами. – Ступай, я скоро.

Мысль навестить собственную могилку пришла в голову абсолютно спонтанно. Я не любитель кладбищ, похорон и всего прочего с ними связанного. Была бы моя воля, все трупы – в крематорий. И тише, и культурней, да и матушке-земле приятней. Попробуй, упокой миллиарды усопших. Вспомнился обвалившийся берег в селе Мозолиевка. Пустые глазницы открывшихся после половодья могил. Из некоторых еще торчат остатки гробов. Глянешь – тоска за душу берет. Но в моей конкретной ситуации, ей Богу, любопытно. Ведь далеко не каждому выпадает такая возможность. Вот только одеться нужно соответственно. Не к чужому же еду. Да и могилки отца и матушки рядом.