Ведун

Однако перехожу к самому храму, который является сердцем города. Это длинное продолговатое здание из мощных бревен. Высота примерно шесть-семь метров. Крыша из свежей сосновой дранки. Широкое крыльцо с двумя десятками низких ступеней. По дереву везде искусная резьба и множество символов. И над всем этим, в центре здания, возвышается высокая башня-звонница, на которой видны ярко надраенные медные или бронзовые колокола.

Красиво все, спора нет. Но, на мой взгляд, не хватает монументальности и ярких красок, которые с подачи пышных восточных культов использовались христианами в Константинополе и Риме, а с недавних пор по всей Европе и Киевской Руси. Вот верно говорят, что правильная реклама это залог успеха. Зарубка в памяти. Необходимо посоветовать жрецам, чтобы перестроили свои святилища, может быть, прислушаются. От этого никому не плохо, а растраты окупятся, ибо всегда так было и будет. Вот любит человек зрелищность и внешние эффекты, и все тут, а от красоты визуальной, духовная пища вкушается гораздо лучше. Сие есть аксиома.

В общем, к вечеру от моего хорошего утреннего настроения не осталось практически ничего. Сижу в четырех стенах, попиваю мутное пиво, которое было сварено из прошлогоднего ячменя, смотрю в окно на заходящее солнце и думаю о вечном. Тоска-а-а-а! А тут еще и Сивер куда-то пропал, то ли к знакомым варягам в гости направился, то ли в городское святилище Триглава. Сам ушел, а меня с собой, по какой-то причине не взял. Но это и неважно. Просто я один, и не в смысле, именно в этом помещении, а вообще, во всем этом мире один-одинешенек. Не с кем поделиться своими мыслями и планами, а хочется, чтобы кто-то выслушал, одобрил и сказал, что молодец Вадим, все правильно делаешь. Раньше у меня таким подспорьем была жена, а потом память о ней. Однако после перемещения в прошлое, я не могу вспомнить ее лицо. Очень хочу увидеть Леночку, хотя бы во сне, но не получается. Все как в тумане, и только ее запах, смесь из каких-то специй и тонких духов, иногда посещает меня.

— Тук! Тук! Тук!

В незапертую дверь комнаты, прерывая мои тяжкие и невеселые думы, ударили три раза подряд. Это был не Сивер, и я решил, что, скорее всего, за мной пришли люди из храма Святовида.

— Входите! — я покинул стол у окна и повернулся к выходу.

С грохотом, дверь распахнулась, и на пороге возник высокий стройный брюнет, примерно мой ровесник. Одет он был в серую шелковую рубаху и свободные полотняные штаны. Волосы подстрижены горшком. Лицо округлое и румяное. На ногах дорогие кожаные сапоги красного цвета, носки которых были слегка загнуты вверх, а на широком поясе в украшенных серебряной мишурой ножнах висела сабля. Сразу видать, человек не из бедных, а если судить по его уверенным движениям, несмотря на молодость, кое-чего повидавший.

— Слышь! — парень прошел в комнату и остановился передо мной. — Ты Вадим Сокол?

— Да, так меня зовут, — согласился я.

— Ах ты, гадина!

Выкрикнув это, парень попытался ударить меня кулаком в солнечное сплетение. Однако я был настороже, левой рукой поставил блок, сделал резкий шаг на противника, и хуком справа свалил его. «Ну, — думаю, — сейчас прижму его к полу». Однако нет, незванный гость, несмотря на саблю, которая ему мешала, ловко выкрутился из захвата, снова оказался на ногах и выпалил:

— Самозванец!

— Ты чего!? — попытался я успокоить франта в красных сапогах.

— Это я Вадим Сокол!

— Откуда? — не растерялся я.

— С Ладоги.

— А я из Москвы.

Парень сжал кулаки, телом подался немного вперед и спросил:

— Где это?

Вспомнив, что Москва, как таковая, еще не упоминается в исторических хрониках, даже как деревня одного из древнерусских князей, я назвал наиболее близкие к родному городу старые города:

— Это между Тверью и Рязанью.

— Врешь ты все.

Молодец снова перешел в атаку. Удар с левой руки в голову, и я его пропускаю. Скула сотрясается, а противник старается поразить меня в переносицу. Но я, хоть и поплыл, что и как, еще соображал, и потому смог немного оторваться, прижался к стене и ударил его ногой в коленную чашечку. Вадим Сокол из Ладоги согнулся в поясе и взвыл от боли, а я не медлил. Подскочил к нему и врезал локтем по хребту. Хлоп! И парень снова на полу. Самое время его повязать, но тут появился Сивер, за спиной которого находились два воина из городской стражи. И в связи с этим боевые действия между двумя представителями семейства Соколовых были прекращены.

Сивер сказал стражникам, что сам разберется, а когда они ушли, витязь поставил перед собой моего гостя и спросил его:

— Тебе чего надо, мил человек? Зачем к добрым людям врываешься и драку учиняешь? Нехорошо это.

— А присваивать себе чужое имя хорошо? — опасливо покосившись на золотой пояс воина, огрызнулся франт.

— Это тоже не дело, согласен с тобой. Но я, — мой спутник выпрямился и направил свой взгляд в переносицу парня, — Сивер из Щецина, воин Триглава, готов подтвердить, что человек рядом со мной, действительно, Вадим Сокол. И я готов биться против всякого, кто назовет меня лжецом.

Витязь действовал хитро, сместил акцент с меня на себя, и теперь если мой однофамилец желал настоять на своем мнении, Сивер мог вызывать его на поединок и тупо прикончить, тем самым, решив эту неожиданно возникшую проблему. Парень в красных сапогах, хоть и горячий, дураком не был, и расклад понял сразу. Поэтому он понурился и выдавил из себя:

— Виноват. Я обознался.

Было, он повернулся на выход, но Сивер его остановил:

— Не торопись, гость заморский. Посиди с нами, поговорим и все решим.

— Ладно.

Соколов из Ладоги присел за стол и витязь начал осторожный допрос:

— Ты купец, что ли?

— Еще нет, — отряхивая от пыли свою дорогую рубаху, произнес гость. — Купец отец мой, а я так, пока учусь. Здесь с приказчиками.

— Так-так… И как про второго Сокола узнал?

— На воротах. Входил в город, назвал имя и род, а стражники говорят, что я уже второй такой за день. Ну, а я-то знаю, что наши родичи только в трех местах живут: Новгороде, Ладоге и Киеве. Вот и подумал, что кто-то моим именем прикрывается. Я пошел по постоялым дворам и здесь нашел того, кто мне нужен. Думал просто поговорить, а потом стражу вызвать, но только вошел, и в голове от злости все помутилось.

— Бывает… — философски протянул Сивер, тяжко вздохнул и поинтересовался у купеческого сына: — Ты на лодье сюда прибыл?

— Конечно, — парень горделиво расправил плечи. — Наша, семейная.

— Надолго здесь?

— Дня три точно простоим.

— Тогда так, давай завтра встретимся и тихо, спокойно и без суеты все еще раз обсудим.

— А где?

— На торге, там шатер с фряжским вином есть. Ровно в полдень. Идет?

— Договорились. — Сказав это, Соколов из Ладоги, уже без злости, посмотрел на меня и пожал плечами: — Ты это, извиняй, ежели что.

— Нормально, — я улыбнулся. — Завтра пообщаемся.

Гость покинул нас, а Сивер повернулся уже ко мне:

— Везет тебе Вадим сын Андреев, что ни день, так с приключениями.

— Да я их не ищу.

— Вот и ладно. В таком случае завтра скажешь своему полному однофамильцу, что ты сирота из разбитого кочевья и на Русь попал из степей, там, наверняка, тоже какие-нибудь Соколы живут.

— А может быть что-то иное придумать?

— Не-а, — он покачал головой, — лучше степь. Она большая, а кровей там всяких и разных намешано столько, что концов в жизнь не сыскать.

— А что если гость с Ладоги или его старшие меня за своего родича примут?

— Ничего, глядишь, родней обрастешь. Но это только в том случае, если ты не голодранец какой-нибудь.

— Как сейчас?

— Да.

Дверь снова хлопнула, и на пороге возник хмурый словно грозовая туча Ждан. Он исподлобья посмотрел на нас и просипел:

— Я уезжаю. Прямо сейчас. Зашел попрощаться.

— А что насчет меня? — одновременно выпалили мы с Сивером.

— Остаетесь. Оба. Все новости узнаете сегодня вечером у Векомира.