Комкор

Вот же, гадство какое? Бьют, суки, по последней надежде нашей обороны. Вот, чтобы этим сволочугам пролететь мимо и разбомбить какой-нибудь город — собрали бы больший урожай смертей. Но, нет, фашисты как чувствуют, что эти несколько десятков автомобилей и броневиков могут стать большой проблемой в их победном шествии.

Вот так я лежал и матерился, в полном бессилии и понимании своей ничтожности перед неизбежностью сползания России в ту мою, бывшую, кошмарную реальность. Всё было зря — историю не изменить напрасным дёрганьем какой-то жалкой молекулы, под именем Юрка Черкасов.

А между тем Юнкерсы, в ясном понимании своей силы, неторопливо стали набирать высоту, чтобы оттуда начать ужасающее пике, раскручивая неотвратимую карусель смерти. Передовой бомбардировщик практически добрался до точки начала пике, как из находящегося невдалеке облачка вырвалось два серебристых силуэта, и моё сердце чуть не лопнуло от восторга. Два МиГа, как палица 'Немизиды' обрушились на этих стервятников. Мгновение, и два, объятых пламенем, пикировщика вывалились из строя и камнем стали падать к земле. Ещё мгновение, и строй Юнкерсов распался, теперь он стал напоминать большой клубок, в котором мелькали две стремительные чёрточки. Вот, из этого клубка вывалился ещё один, окутанный дымом, пикировщик, а через секунду он разлетелся на части — по-видимому, сдетонировали бомбы. Видимо один из осколков зацепил ближайший Юнкерс, а тот, накренившись, вывалился из клубка и стал спешно избавляться от бомб. Остальные немецкие лётчики были смелыми и опытными вояками, они не разлетелись в панике в разные стороны, а каким-то образом выдавили из своего змеиного клубка наши истребители. Как только это произошло, из того же облака, откуда появились МиГи, вылетело шесть мессершмиттов 109. Они, разъяренные своей промашкой (как же, пропустили к опекаемым им бомбардировщикам русские истребители), издали начали стрелять по МиГам. А те, не отвечая на тявканье этих шавок приставленных к пикировщикам, устремились ввысь и скрылись в небольшом облаке.

Немецкие истребители не погнались за наглецами, а, заняв позицию выше бомбардировщиков, стали барражировать над ними. Юнкерсы опять начали выстраиваться змейкой, чтобы закончить своё чёрное дело. И снова я, в бессилии, матерился — вражеская воля была сильнее любых случайностей и отчаянных наскоков русских героев.

Но что это? Из облака, в котором скрылись наши истребители, опять вылетели две искрящиеся на солнце точки и понеслись, всё увеличиваясь в размерах, в сторону строя пикировщиков, который стал приобретать форму кобры, готовящейся к нападению. Два мессера встали на пути разогнавшихся МиГов, казалось, столкновение неминуемо — наши пилоты явно шли на таран. Нервы у немецких асов не выдержали, и они попытались отвернуть в сторону. Во время этого манёвра мессершмитты подставили своё брюхо МиГам и получили 'по самое не могу'. Раздались короткие пулемётные очереди, и эти, бывшие грозные боевые машины, кувыркаясь, понеслись на встречу с Богом и землёй. Никто из пилотов не успел выпрыгнуть.

МиГи же, не отвлекаясь на другие истребители, продолжали движение в сторону Юнкерсов. И меньше чем через минуту строй пикировщиков снова превратился в громадный, неправильной формы, клубок, в котором скрылись не только наши МиГи, но и два, подоспевших на помощь своим, мессера. Беспорядочное мелькание железных птиц продолжалось пару минут, потом раздался мощный взрыв в середине этого клубка, и на землю начали планировать части фюзеляжа Юнкерса, и не только — в этих обломках, как мне показалось, присутствовало и крыло мессершмитта.

Вот после этого взрыва немцы запаниковали — на землю, в сторону от шоссе посыпались бомбы, а затем Юнкерсы на бреющем полёте, врассыпную, начали разлетаться. МиГи не могли их преследовать, они были заняты другим — пытались ослабить бульдожью хватку трёх мессершмитов. Но не тут-то было — немцы вцепились намертво. Закрутилась такая карусель, что у меня, глядя на эту стремительную круговерть, глаза чуть не вылезли из орбит и голова закружилась. Но я продолжал наблюдать за этим смертельным боем — ещё бы, я такого никогда не видел. К тому же очень переживал за наших ребят. Впервые за всё время с начала войны я видел такое воздушное сражение. Обычно немецкие истребители неизменно выходили победителями в боях, а тут борьба шла в нашу пользу, несмотря на численное превосходство мессеров. Наши лётчики выглядели теперь не просто героями, отчаянно бросающимися в последний смертный бой, они сражались как настоящие асы, наголову превосходящие немецких пилотов. В подтверждение этого ещё один из мессершмиттов начал буквально разваливаться в воздухе, так что пилот из него снова не смог выпрыгнуть.

Однако моё торжество было недолгим. Вот, один из МиГов задымил и отвалил в сторону. Ближайший к нему мессершмитт резко сменил курс, пытаясь его добить. Но лучше бы он это не делал — второй МиГ, совершив невообразимую петлю, ушёл от своего визави, мгновенно оказался в хвосте преследователя уже подбитого МиГа, и щедрой порцией свинца угостил немецкого шакала. Это случилось практически надо мной, и было хорошо видно, как от кабины мессера отлетают куски пластиглаза. Пилот подбитого МиГа как будто увидел, что его преследователь уничтожен и выпрыгнул из самолёта, уже начинающего гореть открытым огнём. Парашют раскрылся практически сразу, и наш герой медленно стал планировать в поле, как раз за той рощицей, в которой мы и прятались от немецких самолётов. А второй МиГ, когда его пилот убедился, что его товарищ жив, снова совершив свою замысловатую петлю, вернулся на то место, где он сражался с последним мессершмиттом. Но тот к этому времени уже почти исчез из видимости, позорно сбежав, так сказать, с поля боя, и только вдалеке, на западе, виднелась ещё некоторое время чёрная черточка, которая скоро скрылась в облаках.

Русский витязь, по-другому я его и назвать не мог, не погнался за врагом; вместо этого он заложил вираж и совершил круг, облетая своего товарища, который спускался на парашюте. Тот помахал рукой своему напарнику. По-видимому, это был какой-то сигнал, так как МиГ перестал кружиться вокруг парашютиста, опять заложил вираж и унёсся в сторону аэродрома, возле которого раньше располагался штаб 11-й САД.

Как только это произошло, я вскочил на ноги, чтобы бежать к грузовику. Нужно было быстрее подбирать пилота-героя, а кроме 'Хеншеля' по этим буеракам не смог бы проехать ни один другой автомобиль. Не посылать же за сбитым лётчиком танк. Только я повернулся, как тут же встретил глазами взгляд Шерхана, который стоял метрах в семи от меня, а прямо за ним маячила довольная физиономию красноармейца Лисицына. Ребята тоже выбрали это место, чтобы наблюдать за воздушной схваткой и сейчас стояли в эйфории от только что увиденной, столь впечатляющей картины воздушного боя. Из этого состояния их вывел мой возбуждённый возглас:

— Ну что встали, рты раззявив! Быстро в машину и едем подбирать героя.

Ни слова не говоря, ребята повернулись и побежали к грузовику, я кинулся вслед за ними.

Из рощицы мы выехали, когда парашют был ещё в воздухе, а к пилоту подъехали практически в тот момент, когда его ноги коснулись земли. Военлёт ещё гасил парашют, когда я, расставив руки, бросился к герою. За мной, не отставая, нёсся Шерхан. Когда лётчик обернулся ко мне, я резко остановился от неожиданности, чуть не упав в объятия командира 11 САД генерала Черных. При этом только и смог произнести:

— Петрович, ты…!

Вот чего-чего, а такой встречи я никак не ожидал. Это был мой товарищ, в прошлом великолепный охотник, прекрасный собеседник и весёлый собутыльник, а ещё командир мощной авиадивизии, но, что при этом он ещё пилот от Бога — это не укладывалось ни в какие каноны. Несомненный факт, что генерал Черных отличный стратег, прекрасный организатор и хозяйственник, мудрый руководитель (эти понятия прочно сидели в моей голове). Но, что он воздушный боец такого класса! Однако потом я вспомнил, что Черных — герой Советского Союза и заработал свою звёздочку, не сидя в кабинетах, а воюя в Испании, за сбитые немецкие самолёты. Сам Петрович об этом не распространялся, но ходили слухи, что только под Мадридом он вогнал в землю двенадцать мессеров. Да… — мастерство не пропьёшь, а в данном случае, не просидишь в мягких креслах, тем более я помнил, что Черных довольно часто делал тренировочные вылеты. Тогда мне казалось, что это очередная блажь генерала, так же как и охота, но сегодняшний воздушный бой показал, как я ошибался, и, что Петрович — мужик ещё о-го-го какой, несмотря на свои сорок два года.