Буратино

   Красиво у Гоши получилось. И с сыном, и с Кучковичами, и со Свояком. Одно осталось: а с младшей Кучковной-то что делать? Свояк тоже участие принял - выдали полудевку за воеводу из северских. Не великого полёта птица, да и в бороде седины полно. Но Кучковичи приданное дали. Из княжьими слугами не найденного. Князья добавили. Девка все плакала. Не хотела. Ну и кому это интересно? А убрать с усадьбы надо. Чтоб она братьям глаза не мозолила, сердца их против князя не горячила.

   Потом был угрянский поход Свояка. Немолодой молодой где-то там сложил голову. А молодая - овдовела еще не родив. Но родила. И померла. А вот кого родила, и что с ребёнком стало - не понятно. Вроде, назад к Кучковичам никого не привозили. И по Черниговщине-Северщине никакого звона не было.

Глава 29

   Интересные дела получаются, если пьяный трёп да в трезвые уши, да на такой голове, в которой молотилка молотит.

   Поскольку в этой голове голове складывается легенда для моего самозванства.

   Московские дела были в начале апреля 1147. Значит, ребёнок родился в начале январе 1148. Такая первоапрельская шутка, с отдачей в форме новогоднего подарка.

   Теперь примерим эту историю на себя.

   Родился мальчик. Крестили Иваном. И то верно -- дело-то на поминках князя Ивана Юрьевича зачиналось. Маманька -- померла, батянька голову сложил. Но младенца - выходили. Кто, где - неизвестно. И вряд ли можно узнать - слишком много в тех местах в те времена народу погибло да побежало. Ага. А мальца подобрал Касьян-дворник. Он-то черниговский. Хотя - скорее северский. А "дворник" на боярском дворе величина не малая. В верхней десятке. Ключник, конюшенный, стольник, кравчий, постельничий, ловчий, сокольничий, псарь, повар и... дворник. Всему, что на дворе - начальник. И над теми, кто у ворот стоит, и кто метлой машет, и еще куча народа под ним ходит.

   Вот он меня принял. Может, и как сына. Вырастил, воспитал. И как началась заварушка на той стороне, за Днепром - с собой взял.

   Значит, получается мне 12 с половиной лет. Маловатенько. Я для таких лет крупноват буду. Но в пределах. И насчёт раннего начала половой жизни... бывает. Не так чтобы поголовно. Но в пределах. И такое несколько опережение через лет пять-семь и вовсе неразличимо будет. Ни по росту, ни по длине. Может, Ивашко, обознался -- с Касьяном другой отрок был. Может, я так быстро расту из-за попаданства своего. Может, носитель мой сам по себе крупным ребёнком оказался... Не важно. Адаптировавшийся попаданец -- всегда самозванец. Потому что объяснить местным -- невозможно. Ну не исполнять мне здесь своей колыбельной. Особенно, если она начинается со слов:

   "Артиллеристы, Сталин дал приказ".

   Они же даже текста не поймут -- единственное знакомое местным слово: "дал".

   Так что -- самозванец. И звать меня - Иван Юрьевич. Как и в прошлой жизни звали. Здорово. Красиво получается. Я князю Гоше Долгорукому - внебрачный сын. Нет в этом ничего такого особенного - от Долгорукого по Руси ни один десяток байстрюков бегает. Как почти от каждого рюриковича.

   Очень хорошо получается. Хотя и есть непонятки, но или решится правильно, или собственной амнезии хватит - "не помню я, люди добрые. Господь память отнял, дабы от мук виденных ума-разума не лишился. Помогите кто чем может. Материально".

   Имя-отчество своё родное сохранил - не перепутаю и во сне. В рюриковичи влез. Один недостаток: местное совершеннолетие в 15 лет. Так что пару-тройку лет придётся под чьей-то родительской опекой.

   И главный вопрос: как, когда, кому открыться. Тут очень важно первое впечатление, первый момент.

   Иисус когда двум ученикам Иоанна-Крестителя открылся, то один его признал сыном божьим, а другой - нет. Первого Андреем звали. Теперь "Первозванным" зовут. Он еще и брата своего привёл. В апостолы. Потом уже и остальные подошли. А вот имени второго ученика никто не знает.

   А посмеялся бы Андрей над Иисусом... Как знать, может и имён ни Андрея, ни самого Иисуса история бы и не сохранила.

   А начнём мы... С тех ушей что рядом. Мужик набрался не мелко. Вот на нем и проверим. А может, и завербуем. Короля играет свита. Князя -- аналогично. Значит -- вербовка в свиту.

  -- Слышь, Ивашка...

  -- Я те не Ивашка! Мал ты еще мне так говорить!

   А пить-то надо меньше, а спать-то надо больше. И главное - не перепутать. И орать не надо - уже ночь на дворе.

  -- (чётко отделяя одно слово от другого) Ты мне Ивашка. А я тебе - Иван Юрьевич.

  -- Чего?!

  -- Повторяю один раз. Я тебе - Иван Юрьевич. Сын князя Юрия Владимировича про прозванию Долгорукий. И младшей Кучковны.

  -- Во бл... Ты, малой, что, вровень со мной бражку кушал?

  -- Ты сам рассказал. А я вспомнил. Не все, но... Да и сам прикинь - зачем Касьяну-дворнику было меня ростить-выхаживать, уму-разуму учить, по Руси с собой малолетку таскать? Мозгой-то пораскинь.

  -- Дык вона что... А я-то... А мне-то... И чего теперь?

  -- А теперь хочу тебя нанять себе в службу. Довести меня и служанку мою больную до места укромного.

  -- Какую служанку? Ты ж говорил - боярыня.

  -- Вот и прикинь - у кого боярыни в служанках ходят.

  -- Вона чего... Постой-ка, у тебя же цепка железная на шее. Ты же холоп клеймёный.

   Пришлось снимать рубаху.

  -- Найди клеймо, Ивашка. А насчёт цепки... Её как одел, так и снял. А пока... Ну кому в голову придёт искать княжича между холопами?

  -- А и правда! А ищут? Кто?

  -- Про то тебе ведать не должно. Но прикинуть можешь. Старшая Кучковна - жена князя Андрея Юрьевича во Владимире-на-Клязьме. Моя тётка за моим же братом. Дошло? И еще. Кучковичи в Залесье в чести. Ни сестра, ни братья младшенькую свою не забыли. Или ты думаешь, Касьян просто так смердов киевских поднимал? Ни под что? Точнее - не под кого? И меня с собой во всюда таскал. Ещё прикинь: один из Юрьевичей - Василько, тоже -- брат мне, сидит князем в Переяславле. Чуть Киев качнётся... Какая тут самая сильная дружина? Не числом - выучкой да умением? Переяславская. Но. Сказанное - запомни и проглоти. Сболтнёшь - без головы в миг. На людях мне - Иване, холопчик боярыни. Понял? А нанять я тебя хочу просто в проводники. Сам сказал - мал я еще. Тяжко мальцу с бабой в дороге. Заплачу серебром. Сколько скажешь.

   Кажется, последняя фраза мужика добила. На Руси любят и умеют торговаться. Это искусство. И мастерства в нем - по-больше одесского. С разговорами о погоде и политике, криками и хватаниями за грудки, киданием шапок оземь и демонстрацией разных частей тела, с многочисленными отходами и подходами. На Руси не торгуются только нищие, кто подаяние просит. И "вятшие" - кто может силой взять. Мужик хмыкнул, гмыкнул, почесался. В разных местах.

  -- Эта... Утро вечера мудренее. Пошли спать.

   И мы разошлись.

   Мне постелили в пристройке, где Марьяшу положили. Постелили - громко сказано. Наш же тулуп у дверей бросили. Света нет, душно. Но пока дверь была открыта - углядел на столе миску. Попробовал на палец да на язык - масло какое-то растительное. А тут Марьяша в темноте спит. Лежанка у неё широкая, лежит на животе - спинка-то солнышком сожжённая, болит еще... От жары и духоты одеяло сбросила. Рубашка короткая - "срачница" - выше пояса задралась. И все это в темноте очень завлекательно... белеется.

   Я, если честно, спать собирался. Это ж получается, что одну ночь на болоте, после Марьяшкиного избиения, мне комарье спать не давало. Вторую - сам сидел - поганых караулил. Третью - лесом ехали, упряжь перевязывал. Вот уже четвёртая на исходе. Надо бы выспаться. Но меня так прёт от новой придуманной заморочки, от собственной "рюриковизны"!