Аргентина: Кейдж

Авалан ничем не походил на The Big Easy[ 37], но узкая, вымощенная булыжником улица с каждым шагом все больше походила на дорогу Памяти, по которой так легко и горько шагать — от призрака к призраку...

— А-а, гражданин мэр! Куда вы ведете это юношу? Как обычно, на расстрел?

Мэр сердито засопел, Крис же, вынырнув из воспоминаний, недоуменно оглянулся. Почти пришли! Впереди, как и обещано, площадь, справа — серая громада собора, острая колокольня, обшитые старой медью врата. А перед ними...

— Тогда, может, разрешите этому несчастному напоследок исповедаться — из пролетарского гуманизма?

Черный ворон? Нет, скорее Черный Конь![ 38]

9

— Ne chitajte do obeda sovetskih gazet, — посоветовал как-то Харальду Пейперу его случайный знакомый, русский эмигрант. Гауптштурмфюрер СС счел совет мудрым, добавив про себя, что чтение национал-социалистической прессы вредно в любое время суток, но особенно не до обеда, а после. Вывернет!

Однако под настоящий «Courvoisier» урожая 1932 года — отчего бы и нет?

Коньяк с долькой лимона те же русские именуют «Nikolashka» в честь одного из своих императоров. А если не под лимон, а под свежую «Фелькишер Беобахтер»? Не иначе, «Адди». Очень похоже на русское «Ad».

Сын колдуна обозвал себя извращенцем и с удовольствием потребил.

На коньяк ушли почти все деньги из бумажника Хуппенкотена. Поминать сына юриста Харальд не собирался. Пусть без помех обживает свой «Ad»! Просто хотелось слегка расслабиться, благо и повод есть.

Устроился все там же, на кухне, за зеленым пластиковым столом. Согрешил: достал пепельницу и выкурил подряд две сигареты, после чего не без удовольствия взялся за газету. Творчество душевнобольных порой забавляет, если, конечно, дозой не ошибиться.

Дела в бывшей конторе Колченогого шли ни шатко ни валко. Нового министра до сих пор не назначили, делами занимался сладкоголосый Фриче в компании с неизвестно откуда взявшимся молодым да рьяным Вернером Науманом. Кресло же министра, по слухам, достанется самому Рудольфу Гессу, второму человеку в НСДАП. Фюрер мудро рассудил, что партии достаточно и первого.

Ожидания обманули — газета оказалась скучной, даже под коньяк. Разве что удивила статья на второй странице. Подписи нет, значит, либо сам Фриче, либо кто-то повыше, к примеру, тот же Гесс. Название хоть куда: «Грязь и память». Харальд, устроившись поудобнее, наполнил следующую рюмку. Зачитался — и даже не отреагировал на приход Ингрид. Взяв с подоконника карандаш, отчеркнул предпоследний абзац, воткнул рядом восклицательный знак...

— Нет-нет, мне не надо! — Девушка с недоверием покосилась на заботливо наполненную рюмку. — Сразу же развезет. Харальд, нам нужно поговорить. Я сегодня встретилась...

Сын колдуна отмахнулся.

— Успеется! Кстати, это вам!

Шоколад «Золотая печать»: желтая обертка в красной рамке, веселые физиономии, посреди, как и обещано, печать на шнурке. Дочкина радость.

— Спасибо! — Ингрид, присев за стол, достала сигареты. — А курить здесь можно?

— Брат сказал: «Тебе можно». А вы со мной, за компанию. Кстати, Ингрид, вы, кажется, хотели присоединиться к подполью? Рад доложить: оно действительно существует. Ну, по крайней мере, с сегодняшнего дня.

Сигарета, так и не загоревшись, беззвучно упала на зеленый пластик.

— А-а... А что за подполье? Какое оно?

— Вам, Ингрид, все сразу? — гауптштурмфюрер весело рассмеялся. — Явки, пароли, тайники, каналы связи?

Оборвав смех, наклонился через стол.

— Только после вашего согласия на вступление. Условие простое: любые приказы выполняются немедленно и без возражений.

Любые, Ингрид! Со всеми неизбежными последствиями в случае отказа.

Уточнять не стал. Starica sa kosom уже приходила к светлоглазой. Поймет!

— Подумайте! А пока взгляните, может, вас заинтересует. Вы же встретились с братом в «Гробнице Скалолаза»?

И пододвинул газету.

Смотреть на девушку были приятно. Лицо читалось, как книга, страница за страницей. Непонимание, удивление, растерянность, гнев...

...Сжатый кулачок ударил в зеленый пластик.

А вот и радость, и снова удивление, и снова гнев. Пальцы впились в край стола, утреннее небо в глазах полыхнуло осенней грозой.

Красивая...

Гауптштурмфюрер СС прикинул, каков ее шанс уцелеть к концу операции. Ноль целых, ноль десятых... Может, наплевав на все, вытащить девчонку из ада, отправить подальше, а после войны назначить Рейхспрезидентом?

Вздохнув не без сожаления, сын колдуна щелкнул зажигалкой. Никак стареть начал, Гандрий?

— Сволочи! — выдохнула Ингрид, откладывая газету. — Как они смеют? «Авантюристы и дезертиры»! Это кто дезертир?!

Харальд Пейпер пожал плечами:

— А что им еще говорить, если плутократическая пресса гнусно клевещет на павших героев «Эскадрильи прикрытия “Эйгер”», отдавших свои молодые жизни ради покорения неприступной Северной стены...

— Курц и Хинтерштойсер действительно взяли Стену! — резко перебила Ингрид. — Пусть пишут, что хотят!

— Пусть, — улыбнулся младший брат. — А что взяли, не сомневаюсь, раз там побывал Марек. Вы бы, Ингрид, не сердились, а радовались. Если о таком пишут в «Фелькишер Беобахтер», значит, шум стоит немалый... Кстати, вы как, надумали?

Лицом к лицу, глаза в глаза...

— Согласна... Если что, я уже умирала. Не страшно! Как называется организация?

— «Германское сопротивление». Первое ваше задание, Ингрид — придумать себе псевдоним. Мужской, незачем «стапо» подсказки давать.

— Если так, то... Эйгер! Имя... Пусть будет Вальтер, хорошо?

— А теперь вам пора узнать, кто всем этим руководит.

— Уже догадалась. Вы!

— Ошиблись. Руководить будете вы, товарищ Вальтер Эйгер!

Глава 4. Башня и рыболов 

1

Думала позвонить, но в последний миг достала из сумочки белые тонкие перчатки и отмычку. Не из особой нужды — себя проверить, лишняя тренировка никогда не помешает. Замок, правда, так себе: модный «американец», минута работы, не больше. Старые сейфовые, где ключи с бороздкой, не в пример сложнее. И дверь подгуляла, в три удара вышибить можно.

Чуток налево, нажать, еще нажать... Есть!

Отмычку Мухоловка купила на той же улице, где заказывала балетный станок, в соседней мастерской. Предлагали целый набор («Самая лучшая арматура, мадам!»), еле отговорилась. Париж, Париж!..

Дверь приоткрылась, но на чуть-чуть: цепочка, стальная, как на старых наручниках. Анна, усмехнувшись, вновь открыла сумку, но уже большую, хозяйственную. С такой добрые парижанки по магазинам ходят.

Клещи!

Кто не спрятался, она не виновата!

— Здравствуй, Шарль!

За все годы знакомства секретному агенту Мухоловке так и не довелось побывать у коллеги в гостях. Карел Домучик больше всего на свете ценил покой и уют. А что будет, если твой порог перешагнет Сестра-Смерть?

...Кухонька, маленькая, двоим не развернуться. На плите — кастрюля с деревянной ручкой, на столе недопитая чашка чая. Шарль у стола, в майке и мятых пижамных штанах в полоску. Руки подняты, закушены губы. Очки — и те погасли.