Ракетчики (СИ)

— Ну, в принципе, учитывая, что ты раздал оружие куче народа… ППС-ников у тебя заменят «дружинники», оформление — старосты, расследования — системные меры, типа твоих, натыканных везде, камер наблюдения… Следователей, я знаю, ты не сокращал…

— Преступность, как и любую другую болезнь, легче и дешевле предупредить, чем лечить. Одного пьяницу, убившего жену, повесил на центральной площади, показал по телеку, остальные задумались. Ничего нового. Старые средневековые приёмы. Плюс контроль. Плюс предупреждение пьянства. Плюс куча праздников, чтоб людям было чем заняться, культурно провести время. Человек, который не состоит в хоре или кружке танцев, спортивной секции или чём-то подобном, у нас редкость. На школьных стадионах в футбол играют на вылет!

— Про адвокатов я и сам могу продолжить: взятки носят от клиента к судье. Прокуроры — вымогают взятки за более мягкие требования, сама прокуратура — те же рэкетиры, только в погонах и никому не подсудные. Тебе было хорошо: у тебя были советские люди, из которых можно было наскрести честных, порядочных, принципиальных. А где их брать мне? В этом капиталистическом болоте?! Кому какой рейтинг начислять?! Мне взять рейтинг неоткуда! Нет у меня старост домов, кварталов, районов, городов! Слышишь?! Никого нет! А-у-у!! Люди!!!

— Тише, тише, секретарь охрану позовёт, неудобно будет.

— Мне нужна помощь. Но, я не знаю: в чём. Сажаю одного, а другого уже адвокаты «отмазали», бросаю деньги в один завод, а два — умирает. Это даже не тришкин кафтан, а кисель. Не могу ухватить.

— Не вы ли говорили, что будете уважать народ, свободу, не допустите диктатуру и социалистическую уравниловку?

— Я. Я уже раскаялся, повинился. Хватит макать меня носом, как шкодливого котёнка.

— Вы считаете — я макаю из садистских соображений? Хм. Всё не так просто. Вот вы сами только что признали: не знаете: что просить. Это показательно. Простых решений не будет. Вот маленький пример. Мы за последние несколько лет сманили из России в СССР несколько десятков тысяч талантливых учёных и инженеров. Допустим, я их вам верну. Притом, не просто вышвырну. Куплю квартиры в нужных городах, помогу обустроиться. Поднимет это российский уровень науки? Возродит промышленность?

— Нет. Учёным не выделит финансирование Дума. Если выделит, те, крохи, что выделит, разворует директор НИИ, темы не будут самофинансироваться. Наука нужна заводам — а заводы, практически, уничтожены. Инженеры, которые туда вернутся, обнаружат пустые цеха: станки и оборудование порезано и сдано на металлолом. Квалифицированный токарь уже спился на пенсии. Рабочих не будет. Мне это всё известно. Целый год «бодаюсь» уже. С моим приходом появились некоторые положительные тенденции, но незначительные и медленные. Так мы с колен не встанем.

— Ломать — не строить.

— Это да. Но больше всего удручает пустота. Нет людей. Сто сорок пять миллионов — а людей нет. Ваши фильмы работают рекламой не хуже Голливуда. Или вы думали, я не понимаю, почему вы их отдаёте нам в прокат бесплатно?

— Думаю — и сейчас не понимаете. Вы поняли «А», но боитесь сказать «Б». В фильмах вы разглядели важность идеологии, а в отсутствии кадров не хотите видеть горькой правды: вражеская идеология уничтожила людей. «Всё для наживы, всё для потребления», — вот их девиз.

— У себя вы построили общество счастья. А что предложите нам? Вашим братьям? Роль колонии? Сырьевого придатка?

— Роль больного родителя, которого тяжёлая болезнь уложила в постель, сделала нетрудоспособным. А мы, как любящая дочь, будем выхаживать и лечить. Горькими лекарствами и болезненными операциями. Устроит аналогия?

— То есть, я лично, и вся Россия — станем вашими марионетками?

— Если вы хотите запрыгнуть на подножку последнего вагона — то да. Ситуация ещё печальнее, чем вы сейчас думаете. Если вы поклянетесь не разглашать — я приоткрою вам одну тайну.

— Если это не во вред России и её народу — клянусь!

— Так не пойдёт. Вред можно трактовать широко. Ещё одна попытка.

— Умеете вы ломать людей, Диктатор.

— Не слышу.

— Клянусь! Не разглашать и не использовать вашу информацию, пока не получу её другим путём.

— Это меня устроит. У вас не будет других путей. А суть дела такова: этот мир, что вокруг нас — он ненадолго. Он погибнет в ядерной войне.

— Конечно, вы же дразните американцев всё время!

— Это — не потому. Наша роль в этом деле вторична.

— Насколько ваша информация надёжна? Почему я должен в это верить? Кто с кем будет воевать?

— Эти подробности вам не нужны. Может быть, если повезет: мы против США.

— Ничего не понятно: «Если повезёт»? Почему: «может быть»?

— Это не те вопросы. Они останутся без ответа. Но есть не вопросы, а факты. Мы строим много подземных коммуникаций.

— Я это знаю.

— Но вы не знаете подлинного масштаба. Мы готовимся почти полностью уходить под землю. Не на один год. Будет ядерная зима. И это решение о строительстве одобрено всей моей командой. Вы ж понимаете: «диктатор» — всего лишь красивое слово.

— Не знаю… Говорю-то я, именно с вами… Ладно. А сколько осталось времени до войны?

— Этого я не знаю. На самом деле, это неважно. Вы не поверите, но эта война, скорее наш друг, чем враг. Но мы говорим не о том. Примите как данность: действовать нужно значительно жёще. А вы пытаетесь исповедовать законы и принципы, навязанные вам врагами: свободу, демократию, равенство, братство, рыночную экономику, монетарную политику. И так далее. Этих слов очень много. Доктор наук запутается.

— Так я, ведь, и запутался. Не вижу света в конце туннеля.

— Не нужно об этом говорить. Довольно слов. Я вас не звал, сами пришли. Делайте свой выбор: доверяетесь нам — или нет?

— Нет!! Не убедили! Этого мало. Вы же занимаетесь расизмом и прикладной евгеникой, гнобите женщин, как в «Белом солнце пустыни»! А у меня — Россия, многонациональная страна.

— Я не хочу иметь в будущем распады, наподобие 1991-го года. Для этого и нужно сделать единый народ. Не на словах, как «советский народ», а реально. Базой выбран русский человек. Если некто говорит на русском языке без акцента, соблюдает все законы общества, соблюдает моральные устои и заветы предков — он русский. Даже если он — негр. А если этот некто не хочет напрягаться, учить язык, соблюдать ряд правил — ограничиваем ему число детей и другие права. Никакого расизма. Если не нравится — езжай на все четыре стороны в любую страну.

— Ага, что-то чеченцы не очень от тебя уехали. Четверть народа и половину мужчин уничтожил. Расизм и геноцид.

— А ты в зиндане пробовал жить?

— Это всё понятно. Я даже не осуждаю. Просто констатирую факт. Пойду у тебя на поводу — а ты заставишь моих чукчей и бурятов глаза делать круглыми, чтоб стать русским человеком.

— Не преувеличивай, Лев. Зато оставшиеся чеченцы — лучшие воины в моей армии. Ещё не все ассимилировались, но ручеек вливающихся уже давно стал рекой. Через одно поколение войну между русским и чеченцем сложно будет представить.

— Ну да, ты в платках заставил ходить именно русских женщин. Берёшь всё худшее. Зачем ввёл поражение в правах для женщин? Вперед, в каменный век?!

— Это огромная тема на много часов беседы. Если кратко: это программа борьбы с развратом и депопуляцией, вымиранием, если проще. Есть платок — мужняя жена, нет — потенциальная развратница и шлюха. Мусульмане про наших жён так и говорят, кстати. А в паре муж-жена, нет места демократии и равенству. Западные заморочки: декретный отпуск для отца, больничные по уходу за ребёнком — от лукавого. Природа определила неравенство. Изначально. Глупо идти против неё. Да, в принципе, и из бабы можно сделать космонавта и учёного. Но и Терешковой и Кюри не было никакого смысла облучаться. Плодить нужно здоровых детей, а не уродов. И воспитывать полноценных, развитых человеков, а не людин.

— Не понимаю твоего новояза.

— Да, пофиг. Не бери в голову. Важно понять, что если баба работает на работе, потом приходит домой, метёт квартиру, готовит еду — дети не воспитываются, на них никто не тратит времени. А если не воспитывать — получим невоспитанных. Такая логика. Нет тут никакого равенства, в вопросе полов. Есть, заложенный природой, здравый смысл. Ты пойми, генерал, воспитать хорошего человека: задача труднее интеграла.