Таинственный монах

Понимая, что чудный вечер может быть испорчен, Анна предложила — танцевать. Все присутствующие согласились. Пока Мишель-Игорь плясал с девушкой, Петр с Лефортом ушли на балкон и о чем-то долго беседовали. Меншиков по-прежнему сидел за столом и недовольно косился на танцующих.

Вернулся с балкона Петр и отстранил путешественника. Игорь возражать не стал. Честно признаться, танец ему не понравился. Хождение под музыку. Чтобы не сидеть да поглядывать искоса на Алексашку, он присоединился к Лефорту.

— Мой друг, — проговорил тот, увидев де Ля Гранда. — А я о вас с Петром говорил. Тот собирается в путешествие по Европе и спрашивал у меня совет, кого взять с собой. Я, друг мой, посоветовал вас. За те дни, что мы провели вместе, я понял, что вы человек незаурядный, Мишель.

— Спасибо за добрые слова, Франц, — сказал Игорь, доставая и закуривая трубку, — но вы во мне ошибаетесь.

— Не думаю. Я видел, как смотрела на вас Анна. Она искала у вас защиты, когда на нее сальными глазками пялился Алексашка.

— Это все ерунда, Франц…

— Не перечьте мне. Девушка просила, чтобы я вас пристроил к государю. Я готов это сделать, хоть и не понимаю ни ее, ни ваши мотивы. Может, вы мне скажите, Мишель, зачем вам это нужно?

Игорь пустил в воздух кольцо дыма и, посмотрев на Лефорта, поинтересовался:

— А оно вам нужно?

Получилось как-то по-одесски. Франц взглянул на Игоря, улыбнулся и сказал:

— Нужно, Мишель, нужно.

— Хорошо, — молвил Ермилов, — так и быть, расскажу. До меня дошел слух, что во время предстоящей поездки государя могут подменить.

Лефорт навострил уши. От него не ускользнуло слово "поездка". Ведь до этого о планах Петра совершить турне по Европе почти никто не знал.

— Любопытно, — молвил Франц. — А вы продолжайте, мой друг. Мне очень интересно.

— Я попытался предположить, кто бы это мог сделать, да вот только кандидатур найти не могу. Выбранные мной подозреваемые совершить сие зло не могут. Им это невыгодно.

— И среди них я? — уточнил Лефорт.

Игорь промолчал, но Франц понял, что так оно и было.

— Видите ли, Франц, — продолжал между тем Ермилов, — может, и существуют другие злодеи, готовые пойти на это, да вот только они мне неизвестны. Я полностью исключаю русских. Подмена им попросту не нужна. Проще возвести на трон все ту же Софью. Но совершать подмену, как это сделали бы во Франции, не стали бы. Каким бы ни был плохим царь, он считается у них помазанником божьим, а на него ни у кого рука бы не поднялась. По крайней мере, сейчас, про будущее я говорить не возьмусь.

— Кто вы такой, Мишель? — Спросил Лефорт, когда Игорь замолчал.

Игорь не знал, что ответить. Он так бы и простоял, если бы на балкон не вышел Петр. Государь посмотрел на Лефорта и произнес:

— Франц, не могли бы вы оставить нас с Мишелем наедине?

Лефорт поклонился и удалился с балкона.

— Я решил вас взять с собой, Мишель, — молвил царь, — скоро я отправляюсь с посольством по Европе, и мне нужны верные люди. Тем более, что мадмуазель Анна настаивала, чтобы я это сделал.

— Спасибо, государь, — проговорил Игорь, опускаясь на колено и целуя руку монарху.

В первых числах семь тысяч двести шестого года от сотворения мира, по собственному желанию и с многочисленных советов Франца Лефорта да Патрика Гордона, его величество Петр Романов в окружении верных ему людей (среди которых оказался и Игорь Ермилов) отправился в путешествие по Европе.

Лефорт, Головин, Возницын — полномочные послы, Петр — урядник Преображенского приказа, Меншиков и де Ля Гранд в качестве собутыльников.

График путешествия, как узнал Игорь, почти ничем не отличался от известного ему из истории посольства. Австрия, Саксония, Бранденбург, Голландия, Англия, Франция, Венеция и под конец путешествия к Папе Римскому. Вот только для чего понадобилось православному правителю заезжать к главе католической церкви? Ермилов понять никак не мог.

— А вот с какой стати, — проговорил Игорь как-то вечером у себя в комнате, за день до отъезда из Москвы, — Петру понадобилось посещать Францию?

Ведь, как помнил путешественник, в известном ему расписании поездки царя этого государства не было. Может, Петр ради него изменил свои намерения? Ермилов на секунду испугался, а что, если он начал непроизвольно влиять на историю? А с другой стороны, сведения об его поездке по Европе просто могли исказить историки будущего. Хотя бы тот же Карамзин. Причиной этого могли быть отношения между Россией и Наполеоновской Францией. Вполне возможно, это был политический заказ Александра I, который любыми путями не желал упоминать о дружбе между двумя государствами. Будто бы Петр Алексеевич заглядывал в рот только Англии да Голландии.

— По ходу путешествия разберусь, что к чему, — прошептал Ермилов, залезая в карету Лефорта.

Франц Яковлевич взглянул удивленно на француза.

— С подменой царя, — пояснил Игорь.

В Новгороде Петр подошел к де Ля Гранду и предложил перебраться в его карету.

— С Меншиковым скучно. А вы, Мишель, можете мне о странах рассказывать.

В Ригу въехали помпезно. Петр скрывать, что он русский царь, не стал. Да вот только пребывание монарха без происшествий не обошлось. Петр, по наущению Александра Меншикова, пожелал городскую фортификацию осмотреть, но увы местный градоначальник генерал Дальберг не позволил. Царь только для вида насупился, но Ермилов понял, что все это так.

— Эка тайна, — добавил он, когда карета мчалась в сторону Кенигсберга, — хотел бы воевать, так и спрашивать не стал. Нашел бы человечка, что схему крепости за золото продал бы. Правильно я говорю, Мишель?

— Да, государь, — подтвердил Игорь.

— То-то и оно, — хихикнул Петр.

Ермилову спорить с государем, да и утверждать, что через несколько лет тот начнет здесь боевые действия, как-то не хотелось. Все равно монарх в это не поверит. Не дай бог, отправит к скучному Лефорту.

— Да и климат тут какой-то гнилой, — проговорил вдруг Петр, — гляди, что болезнь какую-нибудь подхватишь. Вот то ли дело юг, там тепло.

Игорь слушал и удивлялся. За последнее время он стал немного разочаровываться в государе. Тот совершенно не был таким, каким его изображали историки. В монархе полностью отсутствовал тот напор да молодецкая удаль, что в корне изменили образ жизни некогда патриархального Московского государства. Вместо волевого, жизнерадостного, грезящего морем Петра был совершенно иной. По жизни — пьяница, по характеру — баба. Не удивительно, что когда несколько лет назад над ним нависла угроза гибели, он как последний трус вскочил на коня и умчался под мощные стены Троицкого монастыря. Ну, разве не размазня и тряпка?

Да и той страсти к работе государь не испытывал. Как-то еще в Москве Ермилов лично видел, как один из англичан хвастался перед монархом токарным станком. Демонстрируя, какие чудеса на нем можно вытворять. Игорь предполагал, что от одного вида от станка у Петра глаза загорятся адским пламенем, но этого не произошло. Тот только зевнул. А уж про кузнечный молот или кувалду и вспоминать не хотелось. В этом де Ля Гранд уже убедился по приезде в Голландию.

Грезил ли Петр Алексеевич морем? Конечно же — да. Поэтому и на верфи сразу же отправился. Ходил, смотрел, интересовался. Да вот только не Балтийское море было любо государю. Лефорт не соврал, что монарх мечтал о Средиземном.

Но все это было уже по приезде в Голландию, а сейчас, слушая размышления Петра о свободном городе Риге и о генерале Дальберге, Ермилов в основном посматривал на Меншикова. Нельзя было не отметить, что сей градоначальник сильно обидел конюха. Игорь даже подумал, что именно Алексашка стал тем, кто заставил монарха пересмотреть свои взгляды на Прибалтику, а в частности на города: Ригу, Нарву, Ровель и Митаву.

— В России и так лета нет, — между тем скулил Петр. — А Гордон с Лефортом, да ты, Алексашка, все подначиваете: "К Балтике тебе надо выходить, Петр, к Балтике! Без Балтики России не будет!". — Тут царь посмотрел тоскливо на Игоря и добавил. — А я ведь, Мишель, лето люблю. Мне больше Средиземное море нравится, хотя я там ни разу пока и не бывал.