Таинственный монах

"На вкус и цвет товарищей нет". — Решил Игорь.

Когда же Ермилов впервые увидел Анну, он понял, насколько правдиво описала ее толпа, утверждавшая (не существовало в будущем портретов барышни), что девушка на редкость красива. Если бы не отношения той с Петром, Игорь и сам не прочь был закрутить с ней интрижку.

— Вы так прекрасны, мадмуазель, — молвил он ей, когда вдвоем остались наедине.

— О, Мишель, — засмущалась она, затем вздохнула, — Вы говорить комплимент, а я не могу принять ни его, ни ваши ухаживания. Сердце мое несвободно, Мишель.

— Кто он, мадмуазель? — вскричал Игорь, делая вид, словно не знает о ее увлечении царем: — Кто?

— Государь московский, сударь.

— О, нет, мадмуазель! О, нет!

— О, да! О, да!

— Я убью его, чтобы завоевать ваше сердце, мадмуазель! — Воскликнул вдруг Игорь, сам не зная, всерьез или шутя говорит это.

— Кого, сударь?

— Я убью царя!

— Как вы смеете такое говорить, — возмутилась Анхен. — Убить царя…

— Я шучу, мадмуазель, всего лишь шучу. Неужели вы решили, что я смогу убить Петра? И тем самым огорчить вас, мадмуазель?

— Ну, я не знаю…

— Нет, нет. — Продолжал Ермилов. — Я его не смогу убить. Я даже скажу больше. Я собираюсь защищать его…

— От кого, Мишель?

— От любого, кто выступит против него…

— О, Мишель, — молвила Анна, — вы так благородны.

— Но…

— Что, но? — уточнила девушка.

— Я убью любого, кто кинет в вашу сторону хотя бы взгляд.

— Даже царя? — спровоцировала теперь уже Анхен, ожидая, что кавалер скажет по инерции: "Даже его".

Да вот только Ермилов ответил:

— Я же уже говорил, царя убить не смогу.

— А Меншикова?

— А он смотрит на вас? — поинтересовался Игорь.

— Смотрит.

— Я убью его!!! — вскричал путешественник.

— Я пошутила, Мишель. Мне не нужен Алексашка. Тем более, кто он такой? Конюх!

А действительно, кто такой Меншиков? Сын конюха. Единственный, как может оказаться, настоящий друг Петра Алексеевича. В душе сама простота. Хотя в будущем начнет превращаться в хитрую жадную лису, способную взять то, что плохо лежит. На данный момент можно даже назвать вторым человеком в государстве. Вот кому-кому, а ему подмена царя совершенно невыгодна. Никто ведь не гарантирует, что при дубликате тот просто не уйдет в небытие.

— Друг царя, — проговорил Игорь.

— А хотите, Мишель, я вас с царем и его приятелем познакомлю?

— Хочу!

— Тогда сегодня вечером приезжайте ко мне!

— Хорошо, мадмуазель, — молвил Ермилов и поцеловал прелестнице руку.

Игорь решил, что если уж не Лефорт, то, по крайней мере, Анна Монс способна его познакомить с Петром, и тем более порекомендовать в качестве телохранителя. Или как эта должность в эту эпоху называлась?

— Но, — сказал Игорь, словно только что вспомнив что-то важное, — меня с ним познакомить, хотел мой приятель Франц!

— Я сделаю это раньше, Мишель!

И девушка выпорхнула из комнаты, оставив его одного.

Огромный сад, не характерный для Москвы семнадцатого века. Пруд, в котором плавают лебеди. Шикарный двухэтажный дом, явно выстроенный для Анны Монс по личному указанию самого Петра. На втором этаже — балкон, предназначенный явно для того, чтобы кавалеры могли на нем выкурить трубку-другую, не мешая своим дымом хозяйке дома.

Ермилов вышел на него и достал из кисета трубку, закурил. Пока Игорь разглядывал сад, к нему присоединился Лефорт.

— Как вам фрейлейн, Мишель? — поинтересовался он.

— Прелестна, умна…

— Вот только не стройте насчет ее планов…

— Петра?

— Да. Его величество убьет любого, кто к ней приблизится.

Неожиданно Лефорт замолчал и посмотрел на появившуюся вдалеке карету.

— Государь, — шепнул Франц Яковлевич. — Пойду встречу. Наверно, не один пожаловал. Небось, и конюха своего прихватил.

По интонации швейцарца Игорю понял, что тот пренебрежительно относится к Меншикову. Путешественник вслед за Лефортом выбежал на крыльцо.

Из остановившейся у дверей особняка кареты сначала вывалился пьяный вусмерть князь Никита Зотов. Он встал на корточки. Игорь перестал курить и уставился на любопытное зрелище. О том, что это было в духе Петра, он слышал, но вот так вот видеть в первый раз… Даже дядька на козлах в большой меховой шапке повернулся, чтобы понаблюдать, хотя вряд ли тому это было в новинку.

Из открытой дверцы кареты сперва появилась правая нога, обутая в красный сафьяновый сапог. С помощью нее, Петр попытался отыскать спину князя. Когда ему это удалось, появился и сам государь. Он спрыгнул со спины Зотова и отвесил (несмотря на солидный возраст князя) тому пинок под зад. Никита упал лицом в грязь.

— Пошел прочь, скотина, — проворчал царь, — перед гостями меня позоришь. Утром велю, чтобы тебя выпороли, — задумался на секунду и добавил, — прилюдно!

Затем увидел на крыльце Франца Лефорта, развел руки в стороны и со словами: "Мой друг", направился к нему.

— О, государь, — проговорил Лефорт. — Вы слишком грубы с князем!

— Заслуживает, — проворчал Петр, — выпорю.

— Может, лучше, Питер, сменить гнев на милость? Как говорят русские — утро мудренее вечера.

— Ох, Франц, ну, ты и хитер. Так и быть, утром сам решение приму. Алексашка, — вдруг вскричал он, — что медлишь?

Из кареты выбрался Меншиков. Гневно посмотрел на Лефорта, словно терпеть не мог этого старикашку. По-всей видимости их чувства были обоюдными. Ну, то и понятно, несколько лет ведь гнул спину на иноземца. Сейчас вот при государе окреп и может себе теперь позволить, изредка правда, взглянуть на Франца свысока. Лефорт на Алексашку, скорее всего, гневался, да вот только виду при государе старался не подавать.

— Государь! Позвольте представить. Мой земляк — Мишель Ля Гранд.

— Француз! — воскликнул Петр.

Игорь повторил поклон Лефорта, заметив, что тот получился у него не так изысканно.

— Я и гляжу — француз! — проговорил государь. — Мы, эвон, с Алексашкой к баталии с Ивашкой Хмельницким приготовились. Готов присоединиться? Зело боюсь, не одолеем мы его вчетвером.

Третьим, скорее всего, был Лефорт, а четвертой, как предположил Игорь, — Анна Монс.

— С удовольствием, Ваше Величество, — ответил Ермилов и отвесил еще один поклон.

Во главе стола сидел Петр, перед ним огромный кубок, позади государя холоп с кувшином красного вина. Слева, гладя руку государя, Анна Монс, рядом с ней Лефорт. Справа Меншиков и де Ля Грант. На столе огромный жареный тетерев, осетр, запеченный с яблоками, грибочки маринованные да огурчики солённые. Государь все о Франции расспрашивает Мишеля. Ему любопытно, что творится у лягушатников, как называл французов Алексашка, ведь из окружения Петра только Лефорт бывал в тех краях, но давно. Игорь рассказывал все, что знал о государстве, стараясь при этом не произнести слова, появившиеся позже. Между тем, Меншиков отобрал у холопа кувшин, прогнав того на кухню, и стал разливать вино в бокалы и кубки, изредка подмигивая фаворитке. Та в свою очередь косилась на де Ля Гранда. Игорь понимал, что если конюх продолжит свои намеки, ему придется вступиться за честь дамы, а это в его планы не входило. Не хотелось раньше времени нажить врага. Поэтому, словно не замечая ее взглядов, продолжал Петру, увлеченно слушавшему и не смотревшему на Анну, рассказывать о Париже. Жалуясь на отсутствие какой-либо гигиены на улицах города. При этом опасаясь, что когда Петр во время "Великого посольства" окажется в тех краях, может увидеть совершенно иное. Замолчал, поняв, что больше ему государю российскому сообщить, в общем-то, и нечего.

Петр минуту молчал, потом неожиданно заговорил о покорении Крымского полуострова. Из его слов Игорь понял, что государя очень тревожили набеги татар на пограничные города.

— Плюс ко всему турки, — молвил царь, — так и норовят вернуть с трудом захваченный Азов. Если бы, — тут фраза, произнесенная государем, сильно поразила Игоря, — мне бы удалось, овладеть Крымом, то я основал бы там новую столицу. Затем дали бы бой турецкому султану, захватили бы Стамбул и вышли на Средиземное море. А там можно торговать и с Англией, и с Францией, и с Испанией. У наших ног будут Италия и Африка.