Когда воротимся мы в Портленд

1. ЕЖИК В ТУМАНЕ

«…Бирцев Эдуард Сергеевич, двадцать три года. Служил в войсках ВДВ. Образование — одиннадцать классов (до армии) и курсы охранников (после армии). Интересы для такого образования минимум странные. Официально нигде не учится и не работает, но, по некоторым сведениям, причастен к перепродаже угнанных автомашин…»

Просвеченный рассветным солнцем туман висел над лугом. Они стояли уже по шею в тумане, а впереди слой его был еще выше — леса там даже не угадывалось.

— Эдик, — сказала Галка, — мне страшно.

ПРОШЛОЕ

— И чего вы там будете копать? — спросила она, помолчав.

В темном стекле отражалась освещенная комната. Галка сидела на диване, вытянув ноги в клетчатых — черно-красных — колготках.

Он пожал плечами.

— Село. Ну, не совсем село, конечно… В общем, тринадцатый век, незадолго до монголо-татарского нашествия. У меня бывший одноклассник в универе на истфаке, вот и…

— Зачем тебе это надо? — лениво спросила она. — Ты же не историк.

— Мне интересно, — очень спокойно ответил он, садясь на журнальный столик.

НАСТОЯЩЕЕ

…Он видел ее профиль на фоне тумана — алую щетинку волос, выпуклый лоб, густо-густо, иссиня-серым затененный глаз. Его свитер был ей велик; обнимая ее свободной рукой, он вспомнил, какими холодными, влажными и пупырчатыми были ее плечи, когда он заставил ее этот свитер надеть.

Мокрая трава хлестала по ногам. Он остановился, отдал Галке сумку и подтянул закатанные штанины еще повыше. Галка следила за ним, прижимая сумку к груди, сосредоточенно сдвинув брови — высокие, тонкие, больше нарисованные, чем настоящие.

— Эдик, — позвала она жалобно. — Долго нам еще?

— Скоро, — ответил он, не решаясь при ней взглянуть на часы. Притворяясь зевающим, прикрыл рот ладонью и, стискивая зубы, чтобы не стучали, попробовал исподтишка размять онемевшие щеки. У него сводило челюсти.

…Что я ей скажу? Что, по моим расчетам, тут и идти-то было минут двадцать, а мы уже почти час бродим? «А насколько верны твои расчеты?» — «Да я, по правде говоря, тут и ходил всего раз…» Когда мы шли с Витькой, все показалось таким простым. Зачем зря переться крюком вдоль дороги, если можно спокойно пройти напрямик? Да… Но и без Витьки — блин, ну где тут заблудиться? Луг перейти… Так, если бы в лес зашли — поняли бы. Давно бы уже сучком в глаз схлопотал… Значит, не зашли. Может, мы кругами ходим? (Покосился на Галку. Галка нервно щупала перед собой свободной рукой, и лицо у нее было испуганное.) Все, подумал он. После такого уик-энда я бы на ее месте меня бросил. Идиот… Повез, называется, невесту развлечься… Так. Еще немного, и останется предложить даме сесть и подождать, пока развеется. Ладно. Свитер подстелить, в конце концов… Зажигалка есть, можно костер разжечь… Сжимая трясущиеся челюсти, он вдруг ясно представил: сидеть в тепле у огня… и потянуться к пламени закоченевшими, ноющими от холода руками, и запах дыма, и треск дров… Да. Это в росе-то на лугу ты собрался взять дрова?..

Невесту. Он шагал, не глядя на Галку. Вспомнился ужин накануне отъезда и материны толстые намеки: Лидочка так любит тетю Галю… а Вера на тебя не рассердится и не заберет дочку, что ты, — Вера же к тебе на самом деле хорошо относится, и все равно уже ясно, что у вас больше ничего не будет… И как он отмалчивался, жуя. С тех пор, как после Валеркиного — совсем случайного — звонка родители распили на двоих флягу со спиртом из аптечки, он боялся спорить. Но тут, к счастью, набежала сама Лидочка с книжкой про трех медведей и атаковала бабушку — под шумок он поспешил смотаться. Не-ет, так жить нельзя…

Туман поднялся уже выше голов. Даже траву под ногами было едва видно. Вот как сверзимся сейчас в какую-нибудь яму…

И тут же он вспомнил — в тему — давний Веркин рассказ о том, как школьницей гостила она на Украине у родственников и как-то ночью заплутала в степи, одна возвращаясь с дискотеки в соседнем селе. Как в кромешной тьме провалилась в канаву и выползла, утопив туфлю; как в конце концов, потеряв надежду, улеглась спать в траве; как утром ее разбудил, ткнув мордой, здоровенный бык и как вытаращил на нее — растрепанную, в репьях и в одной туфле — глаза прибежавший на визг пастух…

И было молчание. Тишина. Туман сглатывал звуки — даже шелест травы.

ПРОШЛОЕ

…Слишком много всего придется объяснять. Что по законам Киевской Руси княжеский титул наследовал старший в роду; что когда-то у князя, первым решившего обосноваться в тамошних лесах и срубившего усадьбу-крепость, было три сына…

— В общем, когда-то, — начал он, — жил там князь. И было у него три сына. Как в сказке…

Они пили кофе. Теперь он сидел рядом с ней на диване.

…Рассказать, что старшие братья подослали убийц к младшему — который только вернулся из совместного с кем-то еще похода за тридевять земель, на половцев, и вообще пользовался популярностью в войске; что вскорости самый старший брат ухитрился умереть в своей постели, после чего князем стал средний; но у старшего остался сын и должен был наследовать дядюшке — и это не мешало дядюшке, пока он не задумал жениться на дочери датского ярла, которую и видел-то только на портрете, а родственники невесты не потребовали клятвенного, вписанного в брачный договор обещания — передать княжество по прямой линии, родному сыну…

— Двое умерли, а третий решил жениться, — ставя чашку на столик, брякнул он. Это сработало — она улыбнулась. — А вдова его старшего брата хотела, чтобы ее сын… в смысле ее и брата сын унаследовал титул князя. Тогда говорили — «стол». Царский престол — это, видимо, стол в квадрате… (Галка засмеялась.) А князь собирался титул передать своему сыну — если бы у него сын родился. Ну, она привлекла к делу еще одного их родственничка…

Тут он отобрал у нее ее чашку и полез целоваться; а когда они оторвались друг от друга и Галка, поправляя майку, выбралась из диванных подушек, продолжал как ни в чем ни бывало — допуская, что ей и вправду может быть интересно:

— В общем, приехала эта невеста… из своей Дании, а тут уже приняли меры. У этого родственничка была дружина… Правда, там, насколько я понял, кроме дружины ничего и не было. И грабил он с дружиной на дорогах.

— Я к тебе приеду, — сказала Галка, кладя одну клетчатую ногу на другую клетчатую ногу. В вырезе майки на черном ремешке качнулся кулон — раскрашенный цветной глазурью глиняный квадратик.

НАСТОЯЩЕЕ

…Что она запомнила из рассказанного, интересно. Черт же ногу сломит в этих братьях, сыновьях, тетках и племянниках.

Сломить ногу она попыталась немедленно. Споткнувшись и падая, успела уцепиться за его рукав. Стоя на одной ноге, терла ушибленную лодыжку, с ненавистью разглядывая торчащую из земли погнутую ржавую арматурину.

— Сволочь… — Она опустила ногу и пнула арматурину. И поглядела на него исподлобья.

— Извини, — сказал он. И перебросил ее сумку на другое плечо.

Они помолчали, озираясь. Туман не имел запаха, он был неощутим, и странно было, ощупью двигаясь сквозь белое и непрозрачное, не чувствовать ничего, кроме сырости и холода. Голые и мокрые до колен ноги мерзли. Он потер ногой об ногу.

— Слушай, — сказала Галка. — Археолог Иван Сусанин. Лучше бы нам было пойти по дороге.

Он промолчал. Он и сам все это время думал о том, что лучше бы им было пойти по дороге. Подумаешь, полкилометра лишних, зато по утоптанной обочине, а глядишь, и попутка бы подвернулась… Да уж пешком давно бы дошли… Но кому же, блин, такое могло придти в голову? Туманец. Подумаешь, бывает… А туманец с каждым шагом гуще и гуще… Сразу надо было вернуться, а теперь уже и не свернешь — начнешь вертеться, совсем заплутаешь… А может, мы и плутаем уже? То-то никак не выйдем…

Галка потянула его за рукав.