Аналогичный мир - 2 (СИ)

— Это моя работа, — пожал плечами Крис. — Я за неё деньги получаю. Ну, лежи, я у Гэба пол вымою и приду, руки тебе помассирую.

— Зачем?

— Тебе ж помогало. Сам говорил.

В коридоре Крис вытер рукавом пот со лба. Нелегко ему этот разговор дался. Никогда не думал, что будет за палачом ухаживать. Ладно. Надо — значит, надо. Но молчать он больше не будет. Нет. Так, теперь к Гэбу. Тоже… хорошо устроился. Валяется целыми днями на кровати, только что ест сам и по нужде встаёт. И тоже… начал пасть разевать. Ладно, заткнём. А молодых надо убирать отсюда, как и решили. А то ещё сорвутся. Или…

В дежурке Жариков предложил Гольцеву чаю, но тот, мотнув головой, отказался. Жариков кивнул и так же молча подвинул к Гольцеву пепельницу.

— А теперь, Александр Кириллович, — глаза у Жарикова еле заметно смеялись, — я готов ответить на ваши вопросы. А вы потом ответите на мои, согласны?

— С врачами спорить… — усмехнулся Гольцев. — Согласен, конечно.

— И ваш первый вопрос наверняка о том, зачем вообще я вас пригласил, так?

— Да нет. Скорее почему… — Гольцев запнулся.

— Почему ваше начальство с этим согласилось, — закончил за него Жариков, улыбаясь уже откровенно. — Так?

— Да, — решительно кивнул Гольцев. — Я, признаться, думал, этот материал уже отработан. Извините.

— Не за что, — Жариков продолжал улыбаться. — Всюду свой жаргон, который со стороны достаточно циничен, — и стал серьёзен. — Дело вот в чём, Александр Кириллович. Вы слышали о Пакте Запрета?

— Слышал, конечно, — даже удивился Гольцев. — Ещё в школе учил. Но это…

— Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой, — ответил цитатой Жариков. — Чем он, этот Пакт, примечателен? Во-первых, это единственный международный и межконфессиональный договор, который подписали все. Самый многосторонний. Во-вторых, он единственный неотменённый и ненарушенный до сих пор. И это за такое немалое время. В-третьих, за его нарушение не предусмотрено никаких конкретных санкций, но к нарушителю разрешено применять любые меры воздействия и наказания.

Гольцев поймал себя на том, что, как школьник-отличник, кивает на каждую фразу, рассердился, но промолчал: так понимающе улыбнулся Жариков.

— Разумеется, всё уже понятно, Александр Кириллович. Нарушения Пакта возможны при условии, что все тайные, специальные и так далее службы тщательно следят и пресекают не сами нарушения, а утечку информации об оных. Потому что нарушить Пакт Запрета можно только при наличии государственной поддержки, прямого или косвенного покровительства, а то и прямого заказа. И утечка информации о нарушении развязывает руки противникам этого государства и этого режима.

— Так…

— Вы совершенно правы Александр Кириллович. Именно поэтому Империя осталась без союзников и соратников.

— Но мы воевали в одиночку.

— Да, но нам никто не мешал, а Империю никто не поддерживал.

— Доктор, а почему вы здесь, а не… — Гольцев улыбнулся и показал пальцем в потолок.

— Потому что моё место здесь, — серьёзно ответил Жариков. — Пакт запрещает изменения природы и естества человека.

— Вы считаете, — медленно сказал Гольцев, — что Империя этим баловалась?

— Не баловалась, а занималась вполне серьёзно и чуть ли не в промышленных масштабах. Кем ещё являются спальники, как не продукцией такого производства?

— Но мы не нашли ни одного такого… — Гольцев запнулся на мгновение: — предприятия, раз это промышленность.

— Вот именно, Александр Кириллович. Ни одного питомника, ни одного Паласа. И я думаю, что такое массовое, вернее, массированное уничтожение всего, связанного с воспроизводством рабов, особенно некоторых их категорий, лагерей, и остального, это только прикрытие.

— И не вы один так думаете, — кивнул Гольцев. — Ну да, понятно…

— Это достаточно логично, — пожал плечами Жариков. — Хоть один исследовательский центр нашли? Целым?

— Нет, — мотнул головой Гольцев. — А вот странные развалины и пожарища по захолустьям — это да. Значит, самоликвидировалась СБ… Ладно, Иван Дормидонтович, это…

— В чужую епархию со своим крестом не лезу, — улыбнулся Жариков. — Кстати наш госпиталь, похоже, располагается именно в таком центре.

— Что?! — потрясённо спросил Гольцев.

— Именно так. Его построили, но ни аппаратуру, ни персонал не завезли, не успели. Стояли пустые коробки с подведёнными коммуникациями. Мы их заняли и оборудовали уже под свои нужды.

— Интересно, — пробормотал Гольцев, а про себя добавил: «И многое понятно».

Гэб лежал на кровати, глядя в потолок. Криса он подчёркнуто не заметил. Крис ответил ему таким же подчёркнутым равнодушием и принялся за пол. Они были вдвоём, в коридоре тихо, и Гэб не выдержал.

— Сегодня не твоя смена.

— Не твоё дело, — спокойно ответил Крис.

— Это почему ж? — усмехнулся Гэб. — Сегодня этот должен быть, смазливенький. Или он занят? Русских обслуживает, так? — Крис стиснул зубы и промолчал, а Гэб продолжил: — Этому… майору русскому его дали, значит. А тебя полы мыть. Проштрафился, значит. Ну, чего молчишь, спальник?

Крис заставил себя улыбнуться.

— На рабскую болтовню отвечать — много чести будет.

— Сам раб, — уже другим и по-настоящему злым тоном сказал Гэб.

— Нет, — Крис это сказал так спокойно и просто, как говорят только правду. — Я освободился.

— Не ври, — буркнул Гэб и сел на кровати, обхватив колени руками. — Был ты спальником и остался спальником. И все вы здесь… спальники.

— Хочешь остаться рабом, оставайся. Твоё дело, — пожал плечами Крис. — А на нас кивать нечего. Мы все перегорели. И освободились.

— Та-ак, — протянул Гэб. — Вот, значит, как. И свободные, и на белых работаете. И пикнуть не смеете. Вы ж тогда ночью свободно меня в Овраг скинуть могли. Этого… доктора побоялись, не так что ли? Чака обмываете, с ложки кормите, а придушить не смеете. Ну, и чего ты врёшь, что свободный? Просто… другую работу тебе дали. Ну, не спальники вы, ладно, но рабы. Чего молчишь? Сказать нечего?

Крис быстро домывал пол. Выпрямился, кинул тряпку в ведро, стряхнул с рук воду. Гэб напрягся, но Крис опять, как тогда ночью, оглядел его.

— Что ж, вы оба хотите остаться рабами. Забирай Чака, и возвращайтесь к своему хозяину.

Гэб даже приоткрыл рот, не найдясь сразу, что ответить. А Крис опустил закатанные рукава, взял ведро и пошёл к двери. Гэб молча проводил его взглядом.

Крис убрал ведро с тряпкой и пошёл в дежурку переодеть халат.

Доктор Иван и заезжий майор, тихо о чём-то беседовавшие, обернулись на стук двери.

— Ну, как там? — спросил Гольцев.

Крис вежливо улыбнулся, открывая шкаф и быстро переодеваясь.

— Всё нормально, майор, — увидел быстрый внимательный взгляд доктора Ивана и продолжил: — Лентяи и трусы долго живут. Раньше так было.

— Лентяи и трусы? — переспросил Жариков. — Что-то новенькое. Ну, трусы, потому что гореть боятся. А лентяи?

И Криса прорвало.

— Они грамотные. Оба. Так сколько времени лежат, а про библиотеку не спросили. Ни разу.

Гольцев невольно присвистнул от удивления. А Крис продолжал, перемешивая русские и английские слова.

— Лежат, ни хрена ни делают, жрут от пуза, да ещё… кочевряжатся. Ну, это ладно, мы на работе, так что в одно ухо вошло — в другое вышло, так им и друг на друга плевать. Гэб ведь ходячий, так хоть бы раз задницу оторвал, к Чаку заглянул, помог бы чем. Так нет. Только друг друга поливают… — Крис явно хотел выругаться, но сдержался. Махнул рукой. — Ладно. Иван Дормидонтович, я массаж Чаку сейчас сделаю. Чтоб мышцы, — и с усилием, по слогам: — не ат-ро-фи-ро-ва-ли-сь.

— Хорошо, — кивнул Жариков. — А Гэбу?

— Так у него всё действует. Пусть сам трепыхается.

— Логично, — засмеялся Гольцев.

Крис улыбнулся в ответ, оправил на себе белый халат и вышел.

Жариков кивнул невысказанному Гольцевым.

— Да, золотой парень. Заносит его иногда, как всех, впрочем. Но самый серьёзный из них.