Наследники по прямой.Трилогия (СИ)

– Отец Даниил… Пожалуйста, Джейк, позови его.

Гурьев хмуро смотрел на Рэйчел несколько секунд, потом буркнул:

– Всенепременно. Лет через семьдесят. И только попробуй заикнуться об этом снова.

– Глупый, – Рэйчел шевельнула рукой и улыбнулась. – Джейк… Пожалуйста. Я… мне нужно поговорить с ним. И тебе. Тебе – даже больше.

– Кто это?

– Священник.

– Это ясно.

– Мама… Мамин духовник. Он изумительный человек. Вы подружитесь.

– Бред, – Гурьев сел на стул у самой кровати, опёрся ладонями на рукоять меча. – Бред. Полный бред, моя девочка. Ему хотя бы можно доверять?

– Можешь доверять ему, как мне или самому себе.

– Хорошо. Утром. Спи.

– Не туши свет.

– Не буду.

– Спасибо.

– Что?!

– Только не говори, что не понимаешь.

Гурьев подавил вздох, чуть заметно двинув нижней челюстью:

– Спи, моя девочка. Спи, набирайся сил. Они тебе понадобятся.

– Слушаюсь и повинуюсь, милорд Серебряный Рыцарь.

– Вот и умница. Давай, я помогу тебе.

Убедившись, что Рэйчел спит, Гурьев принялся за куда более тщательный осмотр комнаты. На этот раз его поиски увенчались успехом – под кроватью обнаружилось большое, около фута в диаметре, пятно мелкой, как пудра, жирной антрацитовой пыли. Выпрямившись, Гурьев вышел к телефону и вызвал сестру милосердия.

– Чем могу быть полезна, сэр?

– Принесите мне несколько листов плотной бумаги, новую или почти новую щётку для обуви, желательно густую.

– Сссэр…

– И постарайтесь не раздражать меня без крайней на то необходимости, мисс. Это в ваших же интересах.

Сестра выпрыгнула за дверь и меньше чем через четверть часа возвратилась со всем необходимым. Ещё через десять минут Гурьев набрал номер особняка на Мотлиавеню и приказал позвать Осоргина:

– Простите за ранний звонок, Вадим Викентьевич. Приезжайте в госпиталь так скоро, как только сможете.

– Что слу… виноват, – моряк прокашлялся. – Буду через сорок минут, Яков Кириллович.

– Благодарю вас. Жду.

Повесив трубку, Гурьев занялся сбором подозрительной пыли. На вкус это был обыкновенный древесный уголь. Ничего сверхъестественного. Вот совершенно.

К тому моменту, как моряка провели к нему, Гурьев успел всё подготовить.

– Отвезите это в японское посольство вместе с письмом и дождитесь ответа, – он протянул кавторангу два бумажных пакета. – Надеюсь, Иосида оставил необходимые распоряжения. Либо вас примут немедленно, либо не примут вообще. Сначала отдадите письмо и только после того, как вас пригласят в здание, – второй пакет. Исполнение доложите по телефону. После этого отправляйтесь за отцом Даниилом – он наверняка будет сам вести утреннюю службу – и возвращайтесь вместе с ним сюда. Вы знаете, где эта церковь находится?

– Конечно, – кивнул кавторанг. – Может быть, мне всётаки следует узнать, что случилось?

– А чтото заметно?

– Заметно, – сердито буркнул моряк, отводя взгляд.

– Ничего, о чём вам следовало бы беспокоиться, Вадим Викентьевич. Пожалуйста, возвращайтесь вместе с батюшкой так быстро, как только это возможно. Чем бы он там не был занят.

– Что мне ему сказать, Яков Кириллыч?

– Увольте, – голос Гурьева оставался спокойным, и только по налившимся ртутным серебром глазам можно было понять, что он едва сдерживает соблазн начать крушить всё подряд в мелкую капусту. – Увольте, Вадим Викентьевич. Сделайте одолжение, проявите инициативу.

– Слушаюсь, – кавторанг щёлкнул каблуками и развернулся.

Гурьев мысленно обругал себя фараоном и скалозубом и клятвенно пообещал перед моряком извиниться. Когданибудь. Потом.

Прошло около четырёх невероятно длинных часов, прежде чем запущенный Гурьевым маховик начал раскручиваться. С мрачным удовлетворением Гурьев убедился, что не ошибся в оценке японского дипломата – звонок от Осоргина прозвучал на рассвете:

– Меня уверили, что вашим вопросом уже занимаются специалисты. По их словам, этого должно быть для вас достаточно. Это на самом деле так?

– Да, Вадим Викентьевич. Кто вас принимал?

– Военный атташе. Ка… проклятье, не запомню никак.

– Гинтаро Кагомацу. Да, всё в порядке.

– Он просит… кхм… сообщить ему, где вы находитесь.

– Сообщите. И можете ехать к священнику.

– Слушаюсь.

– Ну, перестаньте же, – рявкнул Гурьев. – Я не боцман, а вы не матроспервогодок!

– Служба, однако, Яков Кириллович, – мягко возразил кавторанг. – Вы привыкайте, дело нужное.

– Ладно, – Гурьев усмехнулся, покачал головой. – Жду вас. До скорого.

Первым в госпитале появился, впрочем, не Осоргин, а полковник Кагомацу. Атташе приветствовал Гурьева низким поклоном и ещё более низким рычанием – было видно, что его так и распирает от оказанной чести лично – ввиду отсутствия Иосиды – исполнять поручения императора в отношении странного гайкокудзина ^[183]с серебряными, как зеркало Аматерасу, глазами.

– Вот результаты химического и хроматографического анализа, Гуросама, – полковник обеими руками протянул Гурьеву запечатанный сургучом конверт. – К сожалению, мы не сумели найти в присланных вами образцах ничего необычного, прошу извинить нас. Это обыкновенная сажа с очень небольшой примесью железной окалины и следов органики бензольной группы. Более детальный анализ будет готов не ранее завтрашнего утра. Единственное, что можно назвать странным – это размеры частиц. Они очень, очень мелкие.

– Собственно, ничего другого я и не ожидал, – Гурьев вздохнул. – Что ж. Отрицательный результат – как известно, тоже результат.

– Чем я могу быть вам ещё полезен, Гуросама?

– Попросите ваших офицеров отследить все публикации в прессе, касающиеся происшествия с графиней Дэйнборо, и сообщите мне курьером.

– Будет немедленно исполнено, Гуросама, – поклонился атташе. – Отчёт на английском или на японском?

– На английском. Возможно, я решу обратиться в полицию, хотя не уверен в этом.

– Если всётаки решите сделать это, покорнейше прошу позволить мне задействовать мои связи в СкотландЯрде, Гуросама. Я приложу все мыслимые усилия, если вы окажете мне честь помогать вам, хотя, разумеется, я недостоин даже просить вас о такой милости. Быть вашим верным и преданным слугой – это счастье для меня, которое я не в состоянии выразить словами.

– Благодарю вас за столь высокое доверие, Кагомацусан, – поклонился Гурьев. – Я польщён и растроган вашими искренними и сердечными словами. Мы будем находиться на связи постоянно, и я непременно извещу вас о своих решениях. Благодарю вас за то, что вы сочли возможным лично прибыть сюда и поддержать меня.

Отбывшего атташе сменил Осоргин, доставивший священника. Гурьев вышел навстречу, прикрыл за собой дверь в палату. Осоргин, кивнув, вернулся в главный коридор, и Гурьев остался с батюшкой с глазу на глаз. Отец Даниил, не скрывая пристального интереса, оттеняемого мелькающей в его взгляде тревогой, рассматривал Гурьева:

– Вот вы какой.

– И какой же?

– Возможно, именно такой, какой нужно, – на лице священника промелькнула улыбка, собрав гусиные лапки морщинок в уголках глаз. И снова тревога вуалью опустилась на его лицо: – Это очень серьёзно?

– Серьёзно, – кивнул Гурьев. – Это серьёзнее, чем я думал, и мне это страсть как не нравится, отче. Что вам известно?

– Вадим Викентьевич доложил мне события во всех доступных ему подробностях. У меня сложилось впечатление, что он не верит, будто это несчастный случай.

– Это не случай. Я пока ничего не могу доказать, но это так.

– Господи Боже мой, – священник перекрестился. – Неужели…

– Погодите, – Гурьев усмехнулся. – Это ещё не всё. Не пугайте её пока. Я сам ей всё скажу, но чуть позже. А вы, отче… Смотрите. Если почувствуете чтото неладное, поделитесь со мной. Это важно.

– Чтото ещё… случилось?

– Идёмте, – Гурьев, по своей извечной привычке, впрочем, ещё не знакомой отцу Даниилу, словно не услышал вопроса.

Они вошли в палату. Священник присел на стул у изголовья Рэйчел, а Гурьев опустился на стул напротив, так и не выпустив меч из рук.