Одиссея "Варяга"

       Справа, из темноты, оттуда, где должен был находиться по плану Љ42, практически бесшумно, и как то совсем не быстро, в сторону приближающегося последнего русского броненосца по поверхности моря мимо них скользил темный силуэт двухтрубного миноносца. Русские по нему не стреляли! Возможно, не видели. Все ближе и ближе... Плавающие группой японские моряки с "сорокового" затаив дыхание ждали развязки. Но нервы у кого-то все-таки не выдержали...

       - Мы здесь! Помогите нам! Мы здесь!

       - Молчать, трусы! Заткнитесь! Вас могут услышать враги! - рявкнул разъяренный таким поведением своей команды Такэбо.

       Луч одного прожектора с фор-марса броненосца неожиданно быстро начал разворачиваться в его сторону, за ним скользнул второй... Но было уже поздно! С четырех кабельтов, практически в упор, миноносец выпустил две мины и, дав полный ход, накренился в развороте. Было видно, что броненосец тоже пытается развернуться, спасаясь от пущенных в него торпед, но тщетно. Ослепительный свет прожектора ударил по глазам держащихся на воде японских моряков, вокруг вновь ревели снаряды.

       Грохот первого взрыва, взметнувшего громадный столб воды против первой трубы "Петропавловска" заставил Такэбо отчаянно заорать "Хэйки Тенно Банзай"! "Банзай"! неслось с воды и с палубы уходящего от артогня, вновь приближающегося к ним миноносца. В него попадали снаряды, их красные дымные вспышки были отчетливо видны. Но он все бежал, бежал...

       Удар второго взрыва был глуше и гуще. Казалось, что столб воды приподнял из воды грузную корму русского корабля. И тут все его прожектора вдруг разом погасли. Но ослепленные их мертвенным светом глаза Такэбо отказывались пока что-либо видеть. Кто-то рядом орал "Банзай"! И он сам опять кричал "Банзай"! Месть была сладка. Такэбо не сомневался, что вражеский исполин обречен. Его люди и он сам выполнили свой долг сполна...

       О том, что "Петропавловск" не затонул, кавторанг Такэбо узнал лишь в госпитале Порт-Артура. Первая торпеда попала в броневой пояс накренившегося при развороте корабля и не причинила серьезных повреждений, если не считать таковыми одну утонувшую бронеплиту и затопление угольной ямы. Зато вторая сработала как должно, угодив русскому броненосцу в то же самое интимное место, как и ее сестра-близняшка "Цесаревичу" несколько месяцев назад. К сожалению для японцев, трюмные и механики русского корабля действовали быстро и решительно - таблицы и схемы контрзатоплений были вызубрены как отче наш. В результате принявший более полутора тысяч тонн воды корабль смог своим ходом добраться до Тигрового хвоста, а после авральной разгрузки, был введен во внутренний бассейн, где под него уже переделывали кессон "Цесаревича".

       Такэбо был подобран с воды в бессознательном состоянии проходившим мимо русским истребителем. Он оказался единственным выжившим японским офицером, видевшим атаку "сорок второго". Как и при каких обстоятельствах затонул этот героический миноносец, так и не удалось установить точно...

       Воспаление легких - это конечно не боевые раны, поэтому японский офицер был искренне удивлен тем, когда в госпитале его посетил сам командующий русским флотом адмирал Макаров. Выразив восхищение храбростью и решительностью моряков его дивизиона, Степан Осипович даже разрешил выздоравливающему офицеру написать краткий рапорт о проведенном бое своему командованию.

       Броненосный крейсер "Адзума" был в числе двух не получивших под Кадзимой существенных повреждений. Поэтому он и был отправлен Камимурой проверить сообщение о якобы замеченном у пролива Лаперуза "Богатыре", ведущем аж три захваченных транспорта. Сам русский крейсер при встрече мог без труда оторваться от более крупного японца, но вот транспорты еще можно было попытаться вернуть. Беда только в том, что в спешке отбытия "Адзуму" не успели даже нормально догрузить углем. Но его командир решил, что на поиск "Богатыря" ему угля хватит, а там можно и догрузиться с отбитых у русских транспортов. Со снарядами ситуация была не многим лучше - в порту все были заняты постановкой в плавдок тяжело пострадавшего "Якумо" и временной заделкой пробоин "Идзумо". Да и не было в Хакодате восьмидюймовых снарядов. Перегрузку боезапаса с поврежденных крейсеров на уходящие в море пришлось организовывать на ходу, и до выхода успели догрузить всего ничего. Вместе с остатками после боя, в погребах "Адзумы" сейчас ждали своего часа не больше чем по 20 снарядов на ствол главного калибра. Более легких шестидюймовых успели загрузить по 50 на орудие. Но, по тому же принципу, Фудзии решил, что для боя с "Богатырем" - тоже неизбежно растратившим боекомплект в том же бою - хватит.

       Уже после выхода выяснилось, что телеграфную станцию нормально починить не смогли. На прием она, похоже, не работала вовсе. Оставался открытым вопрос, работала ли она на передачу. Пришлось надеяться, что особых поводов для выхода в эфир не будет.

       Как по заказу, не успела "Адзума" войти в пролив, как на горизонте из туманной дымки показались дымы нескольких кораблей. Первым шел двухтрубный транспорт, очевидно захваченный русским рейдером. Обнаружив "Адзуму", тот спешно развернулся и понесся навстречу остальным кораблям. Вторым в колонне, с отставанием в 20 кабельтов, шел явно военный корабль, с тремя трубами и башнями на носу и в корме [111]. За ним, приотстав на четверть мили, тянулись еще пара больших, океанских пароходов, один с тремя трубами, а второй был так далеко, что его нормально разглядеть было нереально. Сигнальщику на фор-марсе даже померещилось, что на нем как минимум пять труб, что было решительно невозможно, и о чем он докладывать не стал.

       Фудзии представил себя на месте командира "Богатыря" и злорадно усмехнулся - такого выбора воистину можно пожелать только врагу. Часть ЕГО, командира вражеского крейсера, команды сейчас находилась на призовых транспортах. Снимать ее, когда до выскочившей из тумана почти на полном ходу "Адзумы" осталось не более 8 миль - самоубийство. Топить транспорта и удирать - но тогда ты САМ утопишь и своих же матросов, которых послал на эти суда. Попытаться связать "Адзуму" боем и дать транспортам уйти, как уже проделал в недавнем прошлом с отрядом Катаоки? Но "Адзума" это не инвалиды времен японо-китайской войны. Тут у "Богатыря" нет преимущества в дальности огня и почти нет в скорости. Просто уйти, бросив транспорты? Но тогда часть твоих матросов, честно выполняя твой же приказ, попадает в японский плен... Что же предпочтет этот Стемман?

       К удивлению Фудзии логично себя повел только головной транспорт. Он на полном ходу уходил на восток и уже почти поравнялся с военным кораблем, который шел... Ну, точно, шел прямо НА "Адзуму"!

       - Похоже, что Стемман то ли форменно зазнался после боя с Катаокой, то ли смертельно не хочет бросать своих людей на транспортах, - не отрывая от глаз бинокля, произнес Фудзии, обращаясь к собравшимся на мостике, - Не понятно только, почему другие два транспорта не меняют курс, они что всерьез думают, что "Богатырь" сможет нас отогнать?

       Действительно, следующие за военным кораблем транспорта не поменяли курса и даже не увеличили хода. Так как дистанция до противника сократилась до 45 кабельтов, артиллерийский офицер "Адзумы", лейтенант Хига попросил разрешения открыть огонь.

       - У нас в погребах снарядов не более четверти от нормального количества. Давайте подождем еще чуть-чуть, и будем бить только наверняка, - отозвался командир, которому все больше не нравилось уверенное поведение противника.