Последняя торпеда Рейха. Подводные асы не сдаются!

— Хайди! Познакомься! Дон Диего де Кальвадо. Твой новый учитель фехтования.

Хайди сверкнула исподлобья недобрым резким взглядом. Она сжала зубы и от этого на чуть выступающих скулах заиграли круглые шарики.

— Защищайтесь, сударь! — Она сделала выпад, в результате которого клинок остановился в миллиметре от горла Ройтера.

— Вы бы, сударыня, поаккуратнее обращались с оружием, — спокойно проговорил он, слегка косясь на клинок. — Оружие требует уважительного отношения.

— Тем не менее я вас уже убила, — снисходительно усмехнулась Хайди.

— Полагаю, что не совсем.

Ройтер аккуратно поставил на стол отпитую на четверть чашечку кофе и посмотрел в глаза противнице. Эх, сударыня, понтов у вас много, а вот жизни настоящей вы не видели… — Наверное, это он хотел сказать ей, но вместо каких бы то ни было слов резким движением ладони, прогибаясь всем телом и уходя с линии удара, выбил клинок из рук Хайди. Самодельная катана описала рукояткой круг и впилась острием в перила террасы из дуба кебрачо. Очень твердой древесины, надо заметить. Следующим коротким движением Ройтер метнул столовый нож, который уткнулся в спинку стула, пригвоздив к ней размахаистый рукав псевдояпонской одежды Хайди. Все это вместе заняло какие-то мгновения, столь малые, что Густаво даже не понял, что произошло. Только звон клинка и порыв ветра не оставлял сомнений — что-то произошло.

Такая молниеносная реакция встречается в повседневной жизни не часто. Воцарилась немая сцена. Густаво застыл с чашкой кофе и вытаращил глаза, и только Хайди сопела и ерзала стулом, пытаясь высвободить попавшую в западню руку.

Наконец Густаво преодолел оторопь и сделал несколько хлопков в ладоши.

— Вы в цирке, что ли, работали? — выдохнул он. Это было все, конечно, опасно, но Хайди сама нарвалась. Может, теперь будет поосмотрительнее. Нужно иногда девочек одергивать. Сам-то он не мог показать класс и, стало быть, не считался авторитетом. А тут, может, наконец-то у барышни появится кто-то из взрослых, к чьим словам она наконец-то прислушается. Спокойная жизнь скорее всего закончилась. На прошлой неделе агент сообщил, что у болгарского дипломата есть определенный интерес к Густаво. Аналогичную активность проявил британский морской атташе. Да еще бандиты тут вокруг шарятся.

Глава 10

Умножая скорбь

Большая часть тиранов вышла, собственно говоря, из демагогов, которые приобрели доверие народа тем, что клеветали на знатных.

Аристотель

Есть одно странное свойство отцов. С одной стороны — они ревностно оберегают своих дочек, будучи готовыми разорвать любого, кто даже и не думал покушаться на его сокровище, а просто мимо проходил. С другой — они стремятся спихнуть свою дочурку замуж чуть ли не первому встречному, лишь бы он дал понять, что способен продолжить их воспитание и тем самым снять груз ответственности с их плеч. Никто не знает, какие мысли одолевали старого (вернее, нового) Фернандеса-Очо, но Ройтеру он оказал явно большее гостеприимство, чем следовало бы простому учителю фехтования. Однако вполне возможно, что Густаво просто хотел заполучить Ройтера на случай, если к ним вдруг пожалуют бандиты. Короче, Ройтер поселился в имении, и это было куда приятнее, чем комнатка, которую он снимал за несколько песо.

Хайди немного остепенилась. Она, наконец, поняла, что фехтование — это не просто эффектно махать железной палкой и. цветными тряпками, а серьезный труд. Труд, требующий напряжения не только мышц, но и мозга. К этому она была не вполне готова.

Июльские температуры колебались в диапазоне +3…+7, и по утрам в расселинах стоял зябкий влажный туман. Ройтер считал это время наиболее подходящим для занятий. Потом на веранде, обогреваемой газовой горелкой, они завтракали с отцом ученицы.

— Почему вы никогда не пьете кофе? — удивился Густаво.

— Терпеть не могу кофе, — признался Ройтер. — У меня от него дурно в голове, хочется спать и вообще… ну его, короче. Лучше матэ. Тонизирует.

Отец Хайди понимающе кивнул.

— Скажите, Густаво… — Ройтер начал разговор, к которому долго готовился. — Насколько я знаю, вы работали в посольстве…

— С чего вы взяли? А, ну да. Хайди проболталась. Да, я дипломат, провел в Аргентине почти всю войну… до этого работал в Испании. А что вы хотели?

— Может быть, вам покажется странной моя просьба, хотя в моем положении она довольно логична… Вы не могли бы как-то посодействовать, чтобы мне… ну, сделать новые документы.

Густаво усмехнулся.

— Ну да, этого стоило ожидать. Понятно, что вас на корабль загнала не жажда путешествий. А на какое имя паспорт?

— Диего де Кальвадо.

— М-да… — протянул бывший атташе, — пошловато, прямо скажем… С другой стороны, может, именно поэтому и проскользнет. Ну посмотрите на себя, ну какой вы Кальвадо… Скажите, только честно — вы член Партии?

— С 41-го года.

— Хм, — Густаво смерил Ройтера недоверчивым взглядом, — мне почему-то казалось, раньше.

— Ну, у военных это как-то не было принято…

— А в каких войсках вы служили?

— Я — летчик, — соврал Ройтер.

— Ну да, в Люфтваффе — там было все по-другому… Элита, блин… То ли дело мы, торговцы.

Ройтер нащупал зашитый в подкладку значок, которым он завладел во время мятежа. Знал бы этот хрен, чей значок у меня сейчас в подкладке!

— Я понял, когда вы тогда нож кинули. У вас видна специальная подготовка. И ни из каких вы не Люфтваффе. Вы служили в СС. Причем в боевой части. Могу себе представить, какое досье на вас у британцев. Но не в этом дело. Документы вам будет сделать не так чтобы уж очень просто, но можно. Вы хотите быть гражданином Аргентины?

— А есть варианты?

— Варианты всегда есть. — Густаво развалился в плетеном кресте и налил себе еще кофе. — Сейчас распоряжусь, чтобы принесли мате. Так вот варианты есть всегда. Вопрос только, насколько вы готовы их таковыми воспринимать. На мой взгляд, вам бы более подошел паспорт лица без гражданства. Сейчас это просто обосновать. Есть множество перемещенных лиц, лиц отказавшихся от гражданства, антифашистов и всякой такой шушеры… Можно и вас определить в эту компанию. Это очень выгодно. Перемещаетесь по миру беспрепятственно и ответственности никакой. Но это стоит денег, — как бы спохватившись, добавил бывший атташе по культуре.

— Я понимаю. Все стоит денег, герр Густав.

— Ну да. Ну да… Аргентинцы любят деньги. Вообще это довольно своеобразный народ. Они очень ленивы, очень дружелюбны и вместе с тем очень агрессивны, если дело заходит о войне. Выжигают целые деревни, всех женщин насилуют, потом убивают…

— Убивают-то зачем?

— Ну, как вам объяснить? Чтобы не мучились, скажем так. Испанская культура — обесчещенной женщине лучше не жить.

— Какой странный обычай…

— Их нельзя мерить нашей меркой. Они наивны как дети, искренни как дети, и жестоки как дети. Дети вообще самые жестокие существа на свете. Он не понимает, что птичка, расстреливаемая им из рогатки, тоже ощущает боль. Для них это просто игрушка. У вас есть дети?

— Был… Сын. Не знаю, где он сейчас. Мне не удалось вывезти его из Берлина. Но это мне. Тесть мой был достаточно влиятельный человек — может, он как-то… Не знаю, короче, что вам ответить.

— Я тоже очень тяжело переживал 45-й. Вам, военным, не понять. Думаете, я здесь ром пил? Здесь все тоже начало сыпаться. На мне же была вся резидентура, и все это в одночасье рухнуло. А выстраивал я ее — годы.

— У вас остались какие-то связи в этом мире?

— Есть, знаете, такая шутка. Не бывает бывших разведчиков.

— А можно было бы выйти на какого-нибудь серьезного человека в русском посольстве…

Густаво посмотрел на Ройтера очень подозрительно.

— На хрена вам это удовольствие?

— Ну… я бы хотел ему… им… кое-что предложить…

Атташе по культуре расхохотался.

— Ха-ха-ха! Боже мой, что вы хотите им предложить? Вы выкрали чертежи секретных «Фау», реактивных «Мессершмитов»?