Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»

— Стоп! — Судоплатов поднял руку, прося подчиненного остановиться. — Он считает, что донесения с оставлены разведчиком из Европы? — По спине начальника Особой группы пробежал холодок. Парпаров был сотрудником авторитетным, уже одно то, что, несмотря на арест в тридцать восьмом, его освободили и позволили спокойно служить дальше, о многом говорило. Вдобавок он был именно «иношником», то есть разбирался в европейских заскоках и делах явно лучше самого Павла. А заявление, что «Странники» — чужие, не как раньше — «жили за рубежом и владеют иностранными языками», а именно в таком виде — «похоже на написанное разведчиком-профессионалом одной из европейских стран», убивало всю работу с этой группой на корню. Вспомнился недавний разговор с Эммой, когда им, наконец, удалось встретиться и спокойно пообщаться дома. Жена даже сказала: «Паша, если это игра немцев, то выкарабкаться будет очень сложно!» Хотя именно она первой сформулировала, когда он дал ей на «проверку» некоторые послания «Странников»: «Очень интересные и необычные люди! Но знаешь, Паша, есть в них что-то чужое…»

— Нет, он немного по-другому выразился, — скороговоркой — видимо, на лице Судоплатова что-то такое все-таки отразилось — ответил Маклярский. — Да вот, Павел Анатольевич, сам взгляни, — он протянул начальнику три листка, исписанных аккуратным мелким почерком.

Павел облегченно выдохнул — сумрачная тень «задушевных бесед» в КРО на время отступила. Но эмоциональная встряска натолкнула его на один довольно своеобразный способ решения возникшей проблемы.

Деревня Загатье, Кличевский район Могилевской области, БССР.

20 августа 1941 года. 9:47.

Смешно, но до начала совещания Саша тоже успел постричься, и теперь командир демонстрировал не менее стильную прическу, чем та, что украшала мою голову. К моему удивлению, в классе сельской школы собрались все наши! Можно сказать — слет «людей из будущего».

Несколько минут ушло на рассаживание: кто устроился на полу на ковриках, вроде меня и Бродяги, кто втиснулся за парты, как Тотен и Ваня, а кто и верхом на эти антикварные устройства взгромоздился, как Люк.

— Ну что же, — командир откашлялся. — Начнем, пожалуй!

— Что начнем? — Чем занимался Док после бани, я не в курсе, но сейчас был он злым и невыспавшимся.

— Отчетно-выборное, так сказать, собрание.

— Кого отчитывать будешь, командир, и кого выбирать? — снова буркнул Серега, но Саша его тон в очередной раз проигнорировал и ответил спокойно, даже весело:

— Не отчитывать, а отчитываться! О результатах боевой работы за месяц, оглоеды вы мои! Сергеич, давай!

Бродяга поднялся с «пенки» и, встав рядом с командиром, достал из сумки «Журнал боевых действий».

— Ребята, я коротенечко, только цифры. — Старый чекист вытащил из «журнала» небольшой листок: — Группой «Рысь» во время проведения специальных операций за период с 15 июля по 16 августа сего года уничтожено: один рейхсфюрер СС, три генерала СС, сорок семь офицеров Вермахта, СС и полиции, и двести сорок семь солдат и унтер-офицеров. Да, Серега, что хотел? — отвлекся он на поднявшего руку Дока.

— Что-то маловато фрицев выходит, по моим прикидкам, полтыщу мы точно нарубали. Или в целях борьбы с приписками сократили?

— Именно, — вместо Бродяги ответил командир. — Не записаны вероятные потери. Точнее — они отнесены в отдельную графу. Следовательно, тех, кого немцы потеряли на мостах, складе или еще где, сейчас не считаем.

По знаку Фермера докладчик продолжил:

— Уничтожено и захвачено: тридцать три грузовых и восемнадцать легковых автомобилей, сорок два мотоцикла. Взорваны или сожжены двенадцать мостов, склад ГСМ, ремонтная мастерская, пять складов лесоматериалов. Захвачено и роздано населению семь тонн продовольствия. Выведены из строя девять километров проводных линий связи и четыре километра линий электропередачи.

— А это как считали? — не унимался Кураев.

— Каком кверху, дорогой ты наш человек! Считается по погонным метрам для восстановления, так что, если в трех местах на отрезке в три километра мы кабель на цветмет стырили и столбы завалили, так и пишем — три километра. Ясненько?

— Конечно, Саш, теперь мне все ясно. А сколько, по твоим подсчетам, мы еще набили?

— Ну ты и кровожадный! — улыбнулся командир. — Если совсем примерно — то можешь честно еще три сотни Гансов накинуть. — Александр посерьезнел: — Теперь о мелочах. Тотен, прошу! — До этого, как я понял, Бродяга зачитывал официальное донесение, а вот «малозначительные детали» предстояло рассказать Алику.

— С моей стороны, мужики, добычи тоже порядком набралось. Одних удостоверений личности у меня в загашнике больше трех сотен лежит. Карт чуть поменьше, но тоже хватает. Четыре шифровальные книги. А уж приказов и ведомостей всяких! — Демин развел руки в стороны, показывая, сколько упомянутой «макулатуры» набралось. — Ну и денег скоробчили немало.

— Скоки-скоки? — кривляясь, Док хищно потер ладони.

— Восемь тысяч триста сорок две рейхсмарки.

— Ну, даже до «червонца» не дотянули, — Серега изобразил на лице «вселенскую печаль».

— А это много или как? — подал голос Казачина.

— Если по ведомостям судить, то денежное довольствие рядового марок сто пятьдесят, гауптман получает четыреста с копейками, а майор — шесть сотен. Ну а про покупательную способность могу сказать, что часики твои, — и Алик показал на неплохие трофейные часы на запястье у Вани, — стоят марок двадцать.

— А, тогда нормально, — протянул минер. — Но деньги-то нам в лесу зачем?

— Ваня, жвачку дать? — ехидно поинтересовался Фермер.

— Зачем?

— Шоб жевал, а не идиотизмы говорил!

— А что такого-то? — «надулся» Казак.

— Сергеич, ты почему работу с личным составом не ведешь? — строго спросил командир, но продолжение было несколько неожиданным: — А то ведь смотри, официально назначу замполитом, парторгом и массовиком-затейником, и будешь каждую свободную минуту Уроки Мира проводить!

Наш чекист нахмурился, наверное, прикидывал, потянет ли дополнительную нагрузку, но потом рассмеялся. Вслед за ним, видимо, припомнив детство, засмеялись и остальные. Мне, скорее всего из-за окружающей обстановки в виде парт, грифельной доски и глобуса, представилось, как мы сидим, а Шура-два ходит между рядами, вещая что-нибудь вроде: «Сущность агрессивной политики империалистического блока НАТО…», а то и про Леонарда Пелтиера с Анджелой Дэвис… Для полной сюрреализации картины я представил, как мы все будем выглядеть в синей школьной форме с пионерскими галстуками!

— И будем мы тебе, Сергеич, пышные букеты георгинов приносить! На первое сентября! А на двадцать третье февраля — поллитру! — сквозь смех радостно заявил Люк. — Как трудовику.

Дальше комментарии соответствующего содержания посыпались как из мешка.

И так всегда — стоит нам собраться без посторонних, как минимум на четверть часа гогот и нездоровое ржание. Видимо, лишь в кругу своих, когда можно не фильтровать каждое слово, мы, наконец, расслабляемся. А делать это надо обязательно, иначе пробки повышибает.

Новенькие, конечно, этим феноменом не на шутку заинтригованы — еще бы, ржач, доносящийся из штаба, не может не заинтересовать личный состав. Но смелости спросить набрался только Приходько. Пришлось ответить в том смысле, что мужики мы по жизни веселые, а как известно, «строить и жить помогает» не только песня, но и хорошая шутка. Поскольку Семену по роду его деятельности приходилось постоянно контактировать с Доком, то мое объяснение его вполне удовлетворило.

— Ну все! Посмеялись, и хватит! — Словно по взмаху волшебной палочки улыбка исчезла с лица командира. — Если есть вопросы, можете их задавать сейчас.

Первым руку поднял Кураев:

— Саш, а как нашу информацию в Москве принимают, а? — На лице Сереги в настоящий момент не было ни тени веселья.

Надо отдать должное, с секретностью в отряде все было на уровне — даже несмотря на то, что меня что ни день привлекали к составлению «маляв в Центр» и проверке уже написанных на соответствие той истории, что я помнил, о точном содержании донесений иногда можно было только догадываться. И командир, с его опытом разведчика-войсковика, и поседевший на оперативной работе Бродяга с упорством паровоза придерживались принципа «все яйца в одну корзину не кладут».