Реваншист. Часть вторая (СИ)

Я насторожился, но ничего не происходило. Шел месяц, другой, третий... Страна отметила Первомай, пережила лето, затем посмотрела по телевизору парад на Красной Площади по случаю 70-летия Октябрьской революции. Звонок раздался в конце ноября.

- Твой самолет через два часа, - сказал Концевой. - Билет заказан. Не опоздай.

- А что так долго? - не удержался я.

- Скоро только кошки плодятся, - вздохнул генерал. - И без того еле успели. Поспешай, Сергей! Дел невпроворот.

- Буду, - сказал я и положил трубку. Началось, значит. Странно, но я был на удивление спокоен. Даже рад. Хотя переворот мог кончиться плохо. В случае удачи результат тоже не известен. Но я хотя бы попытаюсь изменить известную мне историю. В той жизни у меня такой возможности не было.

***

В актовом зале Центрального телевидения в Останкино было шумно. Собравшиеся руководители редакций и ведущие журналисты горячо обсуждали последние новости. Те ошеломляли. Еще вчера программа "Время" сообщила об отбытии генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева и его супруги в зарубежную поездку. На протокольных кадрах Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна прощались у трапа самолета с провожавших их товарищами. А утром грянуло. Диктор Анна Шатилова с каменным выражением лица зачитала сообщение о переходе власти страны в руки никому неизвестного Государственного комитета по чрезвычайному положению, сокращенно - ГКЧП. Одновременно это самое положение в стране и вводилось - указом Президиума Верховного Совета СССР. Временно, до созыва чрезвычайной сессии Верховного Совета. Граждан страны призывали не поддаваться на провокации и заниматься созидательным трудом. Одновременно сообщалось о перестановках в руководстве страны. Свои посты потеряли председатель КГБ Чебриков, министры внутренних дел Власов и обороны - Язов. Их сменили как известные журналистам, так и совершенно незнакомые люди. К числу последних, например, принадлежал новый председатель КГБ генерал Концевой. А вот генерала Варенникова, возглавившего министерство обороны, многие журналисты знали.

Обсуждалась и внезапная болезнь Председателя Президиума Верховного Совета Громыко. Указы, вводившие в стране чрезвычайное положение, и о назначении новых руководителей подписал его первый заместитель Долгих. Журналисты-международники в разговорах между собой понимающе щурились: болезнь "дипломатическая". Но более всего поражало сообщение о роспуске КПСС. Если отставками и назначениями, пусть даже внезапными, удивить журналистов трудно - и не такое видели, то ликвидация "руководящей и направляющей силы" бросала в оторопь. Среди документов, зачитанных диктором, было и заявление ГКЧП по этому поводу. В нем каждое слово било, что называется, под дых. "Некогда передовой отряд советского общества превратился в паразитическую прослойку, живущую исключительно для себя..." "Они построили себе роскошные дачи, создали распределители, куда поставляются специально изготовленные для них продукты питания. В то время как во многих городах люди не в состоянии купить детям молока..." "Если сыновья Сталина защищали страну, и один из них даже отдал за нее жизнь, то отпрыски современных руководителей не знают, как надевать сапоги. В их представлении защищать Отечество должен кто-то другой..." В сообщении говорилось о новой даче Горбачева в Форосе, называлась сумма, в которую она обойдется стране. От цифры дух захватывало: 880 миллионов рублей! Да за эти деньги жилой микрорайон можно построить - и не один. Сообщалось о количестве нарядов, пошитых для Раисы Максимовны в специальном ателье в период пребывания ее мужа в должности генерального секретаря, приводилась сумма потраченных ею на драгоценности денег. И то и другое ужасало. В заключение шел однозначный вывод: "КПСС и ее руководство утратили доверие народа. В ряде республик партийный билет, как и должность, давно можно купить. В сегодняшней ситуации сохранение этой паразитической структуры с ее морально разложившимся руководством представляет опасность для страны".

Собравшие в зале прекрасно осознавали: все, что сказано в этом заявлении, правда. Но, с другой стороны, так было всегда. Или, по крайней мере, в последние десятилетия. Как же без партии?

Журналисты, успевшие проехаться по улицам Москвы, делились впечатлениями. Государственные учреждения взяты под усиленную охрану внутренними войсками. Кое-кто разглядел за решетчатыми оградами силуэты БТР. Кто-то произнес слово "путч". Оно вылетело и запорхало по залу.

Наконец открылась боковая дверь, и в зал вошли три человека. Двоих из них сразу узнали. Председатель Гостелерадио СССР Аксенов и генеральный директор Центрального телевидения Шабанов. А вот третий человек аудитории был незнаком. Молодой мужчина лет тридцати пяти, стройный и подтянутый. И одет он был не в костюм с галстуком, как другие, а в серый пуловер с воротником-стойкой. Верхняя пуговица пуловера расстегнута, виднеется воротник голубой рубашки. Еще на госте были синие джинсы и коричневые ботинки. Странный наряд для такого собрания.

Аудитория притихла. Троица прошла к сцене и расселась за приготовленным для них столом. При этом незнакомец с улыбкой посмотрел на растревоженный зал. Аксенов встал, и собравшиеся притихли.

- Здравствуйте, товарищи! - произнес председатель Гостелерадио. - Думаю, вы в курсе последних событий. Многие теряются в догадках: как нам теперь работать? Мы попросили разъяснения у Государственного комитета по чрезвычайному положению. Он прислал своего представителя. Позвольте представить: Сергей Александрович Девойно.

Мужчина в пуловере встал и поклонился.

- Прошу, Сергей Александрович!

Гость выбрался из-за стола и подошел к краю сцены.

- Позвольте! - в зале вскочила женщина с лицом интеллигентной общественницы. - Вы писатель Девойно? Тот самый?

- Именно! - подтвердил гость.

- Я читала ваши книги, - сказала женщина. - Некоторые не по одному разу. И не могу понять: как вы оказались среди путчистов?

Зал загудел.

- Киреева! - вскочил Аксенов.

- Не нужно, Александр Никифорович! - остановил его Девойно. - Вопрос задан, и я на него отвечу. Простите, не знаю, как вас звать, - повернулся он к активистке.

- Светлана Викторовна.

- Хочу спросить вас, Светлана Викторовна. Давно брали в руки Конституцию СССР?

- Ну... - Киреева замялась.

- Вижу, что давно, - заключил Девойно. - Что ж, помогу. Статья 2. Цитирую: "Вся власть в СССР принадлежит народу. Народ осуществляет государственную власть через Советы народных депутатов, составляющие политическую основу СССР. Все другие государственные органы подконтрольны и подотчетны Советам народных депутатов". Точка. Государственный комитет по чрезвычайному положению создан постановлением Президиума Верховного Совета СССР - высшего органа власти в стране, который обладает для этого всеми необходимыми полномочиями. О каком путче речь?

Киреева замялась, но тут же нашлась:

- А как же КПСС? О ней тоже есть в Конституции!

- Есть, - согласился Девойно. - Статья 6. "Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу".

- Вот! - подняла указательный палец женщина.

- А последний пункт этой статьи гласит, - невозмутимо продолжил "путчист": - "Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР". То есть, согласно статьи 2, Верховный совет имел право КПСС распустить. Он сделал это потому, что партия не выполнила свои конституционные обязанности. Она перестала служить народу. Зато присвоила себе властные полномочия и руководила страной в нарушение Конституции. Как это руководство у нее получалось, вы знаете. Страна, обладающая самыми большими посевными площадями и самыми богатыми черноземами в мире, закупает зерно за границей. Во многих городах СССР родители не в состоянии купить детям молока: его или нет в продаже, или быстро разбирают. В связи с этим мне припоминается один эпизод. Как-то весной мы с коллегами-писателями отправились в районный центр на встречу с читателями. На подъезде к городу увидели завязший в поле трактор. Он сидел в земле по самую кабину. Мы поинтересовались у местных жителей, что за чудо? Нам рассказали. Оказывается, райком партии требовал от председателя колхоза начать сев. Тот ответил, что рано, земля еще не просохла. Но райком категорически приказал начать. Тогда председатель выгнал в поле трактор и посадил в грязь у самой дороги для того, чтобы партийные руководители могли подъехать и убедиться лично.