Ведун

Витязь замолчал, а я невольно вспомнил другого лидера. Тот, помнится, тоже целые народы переселял. Не такие многочисленные как саксы, конечно (если сравнивать десятый век, когда жил и правил Карл Великий с двадцатым), но все же народы. Однако усатому грузину это в вину ставят, а Карлу Великому, который делал то же самое за тысячу лет до вождя Страны Советов, по всей Европе памятники воздвигают, и даже, как мне кажется, в той же самой Саксонии. Так вот и живем. На могилы своих вождей, кто реально велик, с подачи чужаков плюем, а иноземных дуриков привечаем. Вот бы изменить эту порочную практику. Но как, да и надо ли что-то менять? Вопрос из вопросов. Хотя чего думать. Пока от меня мало что зависит и надо разбираться с тактическими задачами, а не о судьбах стран, племен и народов думать. Это все потом, если уцелею и приподнимусь, а как показали первые сутки пребывания в средневековом городе, сделать это будет совсем нелегко.

— А вот и Лучеврат, — прерывая мои размышления, сказал Сивер.

Действительно, в главные ворота храма входили группы людей, как я узнал позже, поисковые партии, посланные верховным волхвом в город для поиска моей скромной персоны. А впереди, целенаправленно приближаясь ко мне, шел седовласый солидный старик в длинной белой рубахе, которая была перетянута широким ремнем. Да, мужчина передо мной, вне всякого сомнения, серьезный. Взгляд ясный, походка уверенная и в теле, несмотря на старость Лучеврата, чувствуется скрытая от обычных людей мощь, которая готова в любой момент яростным потоком выплеснуться на врагов или дать исцеление страждущим и больным. Такому человеку врать не стоит, раскусит и сможет наказать, а главное лишит доверия. В этом я определился сразу же, и потому решил от Лучеврата, который, судя по всему, искал именно меня, а не кого-то другого, ничего не скрывать. Благо, присяге этим не изменяю и ничем не рискую, разве только личной свободой, но это вряд ли, не те люди наши предки, чтобы потомка на цепку сажать и секреты из него вытягивать. Зачем, если для своих мне ничего не жалко? Правильно. Не зачем.

Жрец остановился, а за его спиной встали два воина храма с золотыми поясами. Лучеврат впился в меня взглядом, да так, что мне показалось, будто его взор проникает прямо под кожу. Но продолжалось это недолго, и волхв, заметив мою нервозность, посмотрел на Сивера.

— Как все прошло? — спросил он воина.

— Чисто, — ответил витязь. — На нас никто не обратил внимания.

— Очень хорошо. Отныне ты отвечаешь за жизнь этого человека.

— Но у меня… — воин хотел возразить. Однако жрец так на него взглянул, что опытный боец, который, наверняка, мог один выйти против трех-четырех врагов и победить их, осекся и согласно кивнул: — Слушаюсь.

Услышав это, Лучеврат повернулся в сторону ближайшего здания и произнес:

— За мной. Говорить будем. Сивер, тебя это тоже касается.

Мы последовали за верховным жрецом. По пути к нам присоединился еще один волхв, которого звали Ждан, и вскоре мы вчетвером сидели в личных покоях Лучеврата, надо отметить сразу, очень и очень скромной комнате, где помимо ложа, бочки в углу и стола с двумя лавками, больше ничего и не было. В общем, здесь жил аскет и если бы не многолюдный город за стеной святилища, то можно было бы сказать, что и отшельник. Впрочем, все это мелочи, поскольку обстановка важна для понимания того, что за человек передо мной и как общий фон, и я перехожу к сути.

Все присутствующие расположились за столом. С одной стороны Лучеврат и Ждан, который являлся его заместителем и правой рукой, а мы с Сивером приземлились напротив. Одновременно с этим появился молодой служка, поставивший на стол большой кувшин с прохладным хлебным квасом и несколько глиняных кубков, и как только он удалился, начался серьезный разговор. Старый жрец в двух словах объяснил, почему он искал меня, и что его к этому подвигло, и я это принял, ведь волхва все равно не проверишь. После чего служитель Триглава стал задавать вопросы, а я на них отвечал. Предельно правдиво и честно. И меня не волновало, поверят мне или нет. В тот момент все это казалось неважным, поскольку хотелось выговориться и излить этим суровым и умным людям, которым самим нелегко, свою душу, и у меня это получилось.

Больше четырех часов подряд шла беседа с волхвами. Вопрос-ответ. Бесконечный поток слов и короткие паузы. Я прерывался. Квасом смачивал пересохшее горло, сам спрашивал и продолжал свои речи. Потом, как мог, объяснял волхвам смысл неизвестных им слов, и это порождало новые вопросы. И, наконец, жрецы устали, да и я, после беспрерывной болтовни осип и чувствовал себя каким-то опустошенным, а потому был рад, что меня отпускают на отдых. Но, естественно, хотелось узнать, что ожидает меня дальше, так что я задержался и обратился к верховному жрецу:

— Уважаемый Лучеврат, мне отдать вам громовник посланца?

— Нет, не стоит.

— И что мне с ним делать?

— Завтра вместе с Сивером и Жданом отправишься в Аркону и лично передашь его верховному жрецу Святовида.

— А как же Огнеяр из Волегоща?

— На Руян через Волегощ двинетесь, так что увидишь Огнеяра. — Увидев мое непонимание, Лучеврат пояснил: — Этот громовник послание от богов, но прочесть его можно только на Алатыре, а он на весь наш славянский мир один и находится в святилище Святовида. Поэтому для меня он бесполезен и если бы вокруг все было спокойно, то я отправился бы в путь с вами. Но в городе тревожно и по этой причине я остаюсь, а вместо меня едет Ждан.

— Мне все ясно, благодарю за объяснение.

Сопровождаемый Сивером, который по воле старшего начальника стал моим конвоиром и телохранителем в одном лице, я покинул жрецов и вновь оказался на воздухе. Щецин накрыла ночная тьма и мне на руку сел комар, который сразу же впился в ладонь. Гад! Я прихлопнул его и храмовый страж усмехнулся:

— Тяжко тебе придется в нашем мире Вадим.

— Почему так думаешь?

— Ты изнеженный.

— У меня тело молодое и кожа пока не привыкла к комариным укусам, ссадинам и порезам.

— И что, когда оно станет крепче, ты сможешь на равных со мной переносить все трудности?

— Да, потому что опыта у меня не меньше чем у тебя, а возможно, что и больше. Ты, конечно, воин-профессионал, спору нет и у тебя золотой пояс, знак отличия. Однако я не слабее, и в песках жил, без воды и укрытия от палящего солнца, и по горам бегал, и по лесам бродил. В моей прежней жизни много всякого было. Так что трудностями меня пугать не надо, а вот если научишь клинком работать, в ножки поклонюсь, и не переломлюсь.

— Люди на меч несколько лет тратят, и то, становятся средними бойцами, а ты говоришь, научи, как будто это дело двух-трех седьмиц.

— Ничего, время у нас будет, а меч всего лишь оружие.

— Тогда ладно. Завтра тронемся в путь, и в дороге, если получится, станем клинками махать. Тебе учеба, а мне интерес, чтобы форму не потерять. Но за это будешь мне рассказывать про свой мир и военную науку, в которой ты вроде бы знаток.

— Договорились.

— Пойдем, — спускаясь с порога, бросил воин, — определю тебя на постой, а то квелый будешь, и мне придется твое нежное тело на себе тащить.

— Зачем тащить? — следуя за Сивером, спросил я. — По реке поплывем, вниз по течению.

— Нет. На реке сейчас опасно, княжеские дружинники могут лодью проверить, и не со всеми можно договориться. Поэтому к Волегощу помчимся верхами. На лошадях-то ездить умеешь?

— Раньше умел, но тело пока слабое, так что ехать надо будет осторожно и не слишком торопиться.

Через пару минут мы были в крохотной каморке рядом с большой горницей храмовых воинов, и Сивер кивнул на топчан у стены:

— Здесь будешь спать. Никуда не ходи. Дверь на запор. Окошко узкое, никто не пролезет. Захочешь до ветру, в углу лохань, нужду туда справишь. Помыться можно в бочке. Захочешь покушать, в сундуке что-то было, там же кувшин с чистой водой. Приду еще до рассвета.

— Кого-то опасаешься?

— Нет. Просто на охране храма сейчас людей немного, а ты человек ценный, мало ли кто может за тобой охотиться. А я за тебя отвечаю, и мне не хотелось бы утром обнаружить здесь хладный труп.