Атаман. Гексалогия

Я подошел к кузнецу – его лавка с нехитрым товаром вроде подков, стремян да сбруи стояла рядом с местом для торга лошадьми. Завел неспешный разговор. Ремесленник оказался словоохотливым – и то, покупателей нет, почему бы язык не почесать с незнакомцем. Слово за слово, я перевел разговор на лошадей. Мол, купить хочу, моя лошадь пала, да вот незадача – ни одной, даже завалящей лошадки на торгу нет.

– Не повезло тебе, а вот не более как седмицу али поменее чуть хороших лошадей продавали.

– И что, всех продали?

– Не всех, хотя цену и не ломили.

– Так, может, продавца укажешь? Если лошади не все проданы, я у него одну для себя куплю.

– Может, и купишь, только он не в городе живет: башкир он, недалече, в Лисках проедается.

– Как звать‑то его?

– Равиль, да в деревне его все знают, спросишь – покажут.

– Ну спасибо тебе, добрый человек, желаю удачи.

Я отправился по дороге в Лиски – даже поесть забыл, хотя день уже клонился к вечеру. Меня гнал вперед азарт. Взять этих гадов, отомстить за стрельцов и вернуть казну – вот чего я жаждал!

В Лисках мне сразу показали дом Равиля. На стук в ворота вышел… ну вылитый татарин. Я чуть за саблю не схватился, увидев его. Ну это еще впереди. Раскосые глаза смотрели настороженно – нехорошие глаза, оценивающие. Поздоровавшись, я сказал, что меня направили добрые люди, коней купить. Заслышав про коней, Равиль заулыбался. Как же, покупатель сам домой пришел. Башкир взглянул на мои запыленные сапоги, понимающе ухмыльнулся.

– Это я мигом, подожди.

Равиль ушел на задний двор и через пару минут вышел с отличным конем. Не крестьянской лошадкой, привыкшей к тяжелой ежедневной работе – пахать, телегу возить, с шеей, потертой хомутом. Нет, это был верховой конь, высокий, статный.

– Смотри, хороший конь.

– Вижу. Мне бы еще таких три‑четыре. – А цену знаешь?

– Назови, поторгуемся.

– Три рубля серебром.

Цена даже меньше, чем на торгу. Понятно, улики побыстрее ликвидировать хочет.

– Дома у меня сейчас нет, приходи завтра с утра – товар будет, – добавил Равиль.

Я сделал вид, что обрадовался, пообещал зайти завтра и в знак серьезности намерений оставил задаток. Нашел ночлег через два дома и устроился на сеновале. Отсюда отлично был виден дом Равиля. Начало темнеть, и я забеспокоился – как наблюдать за ним ночью?

Тут в тишине хлопнула калитка, и на дороге я увидел Равиля. Он осмотрелся, пошел по улице. Я спустился с сеновала и последовал за ним. Шел осторожно, стараясь не наступить в темноте на какую‑нибудь ветку, но татарин не оглядывался – пер вперед, как танк. Похоже, что о конспирации он и понятия не имел.

Напевая что‑то тягучее, башкирское, он вышел из деревни. Интересно, куда же он направился? Равиль шел по дороге уверенно, не оглядываясь. Видимо, дорогу знал до последней колдобины, так как и в темноте шел быстро. Вот и следующая деревенька – небольшая, в три дома. Башкир подошел к крайнему дому, стукнул три раза и через паузу – еще два. А стук‑то условный – никак, к сообщнику пришел. Я остановился, а потом подполз поближе к избе.

Вышел хозяин.

– Это я, Равиль.

– Чего принесло ночью?

– Покупатель на коней объявился, из города пришел.

– Чего хочет?

– Просил трех‑четырех коней. У меня же только один, ты знаешь.

– Утром пригоню, ежели сейчас – вся деревня услышит. А что, при деньгах покупатель?

– При деньгах, задаток мне оставил.

– Может, его того?! – Хозяин дома чиркнул по шее. – Да денежки и забрать? А лошадей на торг отгоним.

– Я не против. Он один, через два дома от меня ночевать устроился – я посмотрел.

– Вот завтра его и прикончи в конюшне, только во дворе не наследи, не как в прошлый раз.

Попрощавшись, Равиль отправился к себе в деревню, в лесу стал распевать во все горло веселую песню на башкирском. Языка я не знал, но то, что веселая – было и так понятно.

Вот гад! Ему человека прикончить – в радость. Надо воспользоваться моментом: вокруг темно, свидетелей нет.

Я коршуном налетел на него, с лета ударил по голове. Песня прервалась, башкир упал на дорогу. Весело ему, ишь – новый Басков объявился.

Я связал ему руки его же поясом, похлопал по щекам. Башкир очухался. Попытался сесть – получилось со второго раза, мешали связанные руки. Увидев мое лицо рядом, растерялся, глаза забегали.

– Что, Равиль, не ожидал увидеть?

– Ты что, мы же завтра дого…

– Заткнись, я не покупатель – я пес, который идет по следу и карает таких, как ты.

– Я ни в чем не виноват! – заблажил Равиль.

– Ты думаешь, я не знаю, откуда кони? Кто из арбалета стрелял?

Башкир сжал губы и замолчал. Ничего, я не таких упрямых говорить заставлял. Сейчас так болтать будешь – не остановить. Одно плохо – времени мало, хоть и ночь уже: не ровен час, на дороге кто появится. Маловероятно, но не исключено. Я вытащил нож и молча, одним взмахом, отсек ему ухо. Равиль вскрикнул, дернулся.

– Кто, где живут?

Молчит. Щадить я его не собирался, как и других. Еще один взмах – и на землю упало второе ухо.

– Кто хозяин дома, где ты сейчас был? Опять молчание.

– Молчи, молчи – я тебя сейчас всего остругаю, один позвоночник останется.

Равиль вдруг завыл. Это было настолько неожиданно, что я слегка опешил.

– Заткнись и говори.

– Пес проклятый, чтоб ты сдох!

Ножом я вспорол ему руку от плеча и до локтя. Башкир взвизгнул. Я деловито сказал:

– Сейчас ножом глаза выну.

Именно такой тихий спокойный голос, буднично вещающий о близких неприятностях, и ломал упрямых. Так случилось и на этот раз.

– Нет! Я все скажу.

– Так чего замолчал, говори! И помни – если мне покажется, что ты говоришь неправду, вырежу один глаз. Если почудится, что недоговариваешь – второй глаз вон.

– Спрашивай, – скривился Равиль.

– Кто хозяин дома?

… Через час я уже знал, кто главарь, где живут другие члены банды. В нападении на стрельцов участвовали именно они, и было их, как я и предполагал, полтора десятка. Никто из них не жил в лесу – все в деревнях, кроме главаря. Тот отъедался в Вязниках. Башкир подробно описал улицу и дом. Я постарался запомнить, кто и где живет, как звать, чем занимается. Повторил каждое имя и деревню не один раз. Я не собирался оставлять их в живых. Они – не кучка пьяных дебоширов из трактира, коли смогли провернуть такое лихое дело.

– Где деньги, где казна?

– У него, у Фильки Ослопа.

Хм, хорошее имечко у главаря. Ослоп – это дубина.

– Ты следил за стрельцами? Из Владимира их конно сопровождал?

– Меня заставили.

Вот почему городской стражник про «татарина» упомянул.

Напоследок я задал вопрос:

– Кто навел, кто предатель? И где он?

– Вот про то не знаю – хоть убей, его только Филька знает.

Я вонзил ему нож в сердце. Башкир задергался в агонии, захрипел. Я вытащил нож из тела, вытер его об одежду убитого, вложил в ножны. Взявшись за халат, оттащил убитого в лес, подальше от дороги. Срезал большую ветку, вернулся на дорогу и замел все следы. Из банды – минус один.

Я дошел до избы и взобрался на сеновал. Чего уж – все спят, вот и мне отдохнуть надо. Завтра будет тяжелый день, и мне нужна свежая голова.

Проснувшись рано от возни хозяйки в коровнике, я попросил у нее поесть, хозяину дал полушку. Крестьянин попробовал монету на зуб, кивнул и через час поставил передо мной на стол вареную курицу, кашу, пиво. Я и этим был доволен – просто ничего другого быстрее не приготовить.

Пока готовился обильный завтрак, я раздумывал – с кого начать? С низов, выбивая их поодиночке, или с главаря? У каждого варианта имелись свои плюсы и минусы. Если с главаря, то где потом прятать казну? Не таскаться же с нею по всем деревням? Если начать с рядовых разбойников, Филька Ослоп узнать может, что кто‑то убивает его людей, уйдет с казной – поди его сыщи.

В голову пришел компромиссный вариант. Иду к главарю, забираю казну, думаю – уж одна‑то лошадь для перевозки казны у него найдется. Припрячу в укромном месте деньги и примусь за остальных. На том и остановился.