Атаман. Гексалогия

На ночь я остановился на постой в одной из деревушек, неплохо выспался на сеновале и, приплатив утром еще и за еду, славно позавтракал. Не теряя времени, поднялся в седло, и все повторилось, как и вчера. «Да, видели, проезжали». К вечеру я уже обалдел от однообразных вопросов и почти таких же ответов. Ночевал снова в деревне, в доме зажиточного крестьянина. Лежал и думал: «Уже половина пути пройдена, ее же проделали и стрельцы – и ничего подозрительного. Никто не упоминает о «татарине». Повезло мне на третий день – сразу же, утром, в первой деревушке. Стрельцов никто не видел. Ни неделю назад, ни две. Учитывая, что я сильно сократил разрыв во времени – все‑таки скакать налегке да в одиночку быстрее, отставал я не более чем на семь дней. За такой срок забыть о проезде стрельцов почти невозможно – через деревню могли не проезжать неделями, а тут такое событие. Я понял, что дальше они не проезжали.

Я почувствовал, как меня охватывает азарт. Неужели где‑то здесь, рядом, произошла нежелательная и роковая встреча стрельцов с разбойниками? В версию о воровстве стрельцами казны я с самого начала не очень верил. Как вариант годится, но не более того.

Я направился из деревни обратно. Надо осмотреть обочины, с коня этого хорошо не сделать. Я обшаривал взглядом обочину дороги – проходил метров двадцать, переходил на другую сторону – снова осмотр, переход на другую сторону… Если здесь была сеча – обязательно останутся следы: сломанные кусты, обрывки одежды, кровь. Невозможно убить восьмерых, тем более – оружных, и безо всяких следов.

Стрелецкую шапку в кустах я приметил сразу, чуть ли не бегом к ней рванул, но заставил себя идти медленно – как бы не пропустить еще чего‑нибудь. Кусты сломаны, как будто медведь по ним катался, трава вытоптана. А вот и кровь – даже не кровь, а бурые пятна на земле. Здесь явно была бойня: я предположил, что стрельцы не хотели отдавать казну и заплатили за это дорогой ценой – жизнью своей.

Я стал обходить место схватки по спирали, надеясь найти еще какие‑либо следы. А, есть следы‑то, нашел. Метров за пятьдесят от дороги, за густой ивой трава сильно примята – за неделю подняться не смогла. В этом месте топтались люди, причем долго, не один час. Следов от костра не было. Спрашивается – что делали люди в глухомани? Было бы понятно, если бы было кострище. Ну ехали обозные, свернули на ночлег, костерок развели, чтобы похлебку сварить. А тут – следов от колес тележных нет, кострища нет. Именно здесь разбойники поджидали стрельцов.

Я обернулся в сторону дороги. Нет, с этого места дороги не видать, но это ни о чем не говорит – тати могли в отдалении выставить дозорного. Свистеть в лесу никто не будет – это насторожит, а вот подать другой сигнал – запросто: что стоит прокричать по‑птичьему – скажем, прокуковать?

Я перешел дорогу, нашел следы – здесь тоже были люди, между деревьями прямо поляна вытоптана. Я представил – едут стрельцы по дороге, не рысью и не галопом, заводных коней нет, поэтому – шагом. Дозорный подает сигнал, и в нужный момент с двух сторон на стрельцов нападает ватага разбойников. Если у татей были луки или арбалеты, исход схватки предугадать нетрудно. Отсюда вывод – стрельцов ждали, ждали именно с казной. Или предатель нашелся, еще неизвестно где – среди стрельцов или подале – во Владимире, например. Думать о предателе среди охраны государевой казны в Вологде не хотелось.

Для того чтобы организовать засаду, имея минимум пятнадцать человек, нужно время – приготовиться заранее, знать дорогу, по которой проследуют стрельцы. Нет, слишком много совпадений для случайности. Найти бы еще того предателя – сам бы убил, своими руками. Или лучше стрельцам отдать в Нижнем, пусть помучается перед смертью. Ну это я размечтался – о предателе. Сначала казну найти надо.

Я еще раз обошел предполагаемое место гибели стрельцов, внимательно все разглядывая. А ну‑ка, что это здесь на дереве такое? Для ветки – слишком ровное. Я полез на дерево – с земли было не достать. Так‑так! Это арбалетный болт – короткая и толстая стрела с граненым наконечником. Такая даже кольчугу пробивает, чего уж говорить об одежде стрельцов. Им кольчуги были не положены.

Я слез с дерева, задумался. Что теперь делать? Разбойники могут жить в соседних деревнях или чуть в стороне. Как их вычислить? Стопудово – у банды есть главарь, сами они, без руководителя, засаду не сделают. К тому же главарь хитрый и жестокий.

Стоп! А трупы где? Не увезли же разбойники. их с собой? Я снова стал нарезать круги вокруг бывшего места схватки, делая их все шире и шире. Вдруг что‑то меня насторожило. Я остановился, огляделся – ничего необычного: трава, деревья. Только собрался шагнуть, как дунул слабый ветерок. Фу! Характерный запах тления.

Я пошел на запах, как собака. Сделал несколько шагов и чуть не свалился в небольшой овраг, густо заросший травой и кустами, – потому и не виден был. Раздвинул кусты – вот они лежат, в красных кафтанах. Не поленился, не побрезговал, опустился вниз. Пересчитал – все восемь здесь.

Простите, ребята, нехорошее сначала о вас подумал – что казну украсть могли.

Двое с арбалетными болтами в спине – скорее всего, арбалетчиков двое и было, учитывая стрелу в дереве. Арбалет – не лук, быстро не перезарядишь. Да, бьет сильно, и длительной тренировки, как с луком, не надо, но перезарядка требует сил и времени. А в скоротечном бою времени нет. Отсюда и вывод – арбалетчиков было двое. Остальные стрельцы зарублены в бою – следы от ран на теле, руках. По следам запекшейся крови ползали большие зеленые мухи. Оружия, поясных кошелей ни у кого из стрельцов не было.

Я стянул шапку, прочел короткую молитву, поклонился, попросил прощения, что похоронить по‑христиански не могу – нет лопаты и совсем нет времени – и дал слово, что найду разбойников. Те мало того что казну похитили, так еще и честное имя этих восьмерых ребят запятнали: у начальства тоже мысли могли появиться о том, что стрельцы сами казну прикарманили и поделили. По крайней мере – хоть в этом теперь ясность есть.

Я вышел на дорогу, остановился в нерешительности. Что предпринять? Даже если крестьяне не замешаны – они могут что‑то знать о банде, только рты будут держать на замке. Кто я такой для них? Расскажу и уйду, а разбойники, может, по соседству живут, могут и отрезать длинный язык. Ну, думай, Юра, думай. Не может быть, чтобы зацепок не было – есть они, только я их пока не вижу.

Я присел на пенек, попробовал представить, что могло здесь произойти после схватки. Стрельцов убитых в овраг стащили – это я уже видел. Казну могли поделить здесь же, а мог забрать главарь и поделить позже.

Вот! Кони стрельцов! Коли разбойники в деревнях живут, маскируясь рыбаками и охотниками, ремесленниками – да кем угодно, – куда коней девать? Бросить на дороге – жалко, живые деньги, себе взять – появление коней в деревне вызовет любопытство у мирных людей, причем одновременно у нескольких.

Главарь хитер – иначе бы не смог провернуть такое дело, коней скорее всего на продажу отгонит. В деревнях верховую лошадь быстро не продашь – дорого для крестьянина и очень приметно. В городок поблизости погонят, это ж табун целый – восемь лошадей из‑под стрельцов и одна заводная, что казну везла. Вот и ниточка, за которую надо потянуть. Только где здесь город?

Я вернулся в ту деревню, где ночевал, полюбопытствовал у крестьянина, где ближайший город.

– Да по этой дороге – верст пять, не более, там и город. – Как называется?

– Вязники, как ему называться? – удивился моему вопросу деревенский.

Пять верст – это недалеко. Я вскочил на коня и вскоре оказался в городе. Снял комнату на постоялом дворе, а коня оставил на конюшне – теперь он может мне помешать. Быстро прошел по дороге в город, нашел торг. Вот и закуток, где торгуют живностью – овцами, козами, коровами, лошадьми… Но нет – овцы и коровы на продажу были, а лошадей не было. Неужели перемудрил? Или лошадей в другой город отогнали? Нет, не должны бы, надо порасспрашивать.