Том I: Пропавшая рукопись

— Милорд! — заорал он. — Милорд, надо уходить! Ворота Цитадели мы сдали! Идут амиры!

Аш и Оксфорду не потребовалось даже обмениваться взглядами.

— Офицеры, ко мне! — прокричала Аш без долгих размышлений. — Анжелотти, Герен; прикрыть отход огнем! Эвен, Рочестер, всем шевелиться! Не зависать на этом месте! Выходим прямо через эти ворота и прочь отсюда. Не вступать в схватки!

Испепеляющий ливень стрел и аркебузных ядер снес крышу дома Леофрика. Она двинулась к краю стены Цитадели, понуждая массу своих людей подняться из переулка на стену. Приказы едва были слышны. Визиготов было не видно.

Она подняла своих людей на стену — подняла! — она втащила их на широкую стену Цитадели. Такую широкую, что там могли разъехаться две колесницы. В сплошной сумятице солдаты тащили орудия, волокли за собой раненых; грохотали пушки, кричали умирающие — и надо всем этим сверкало в переливах света черное небо.

— Боже милостивый! — Оксфорд, ворча и грохоча на ходу доспехами, быстро шагал вдоль стены, меч в руке. — Дикон удерживает ворота! Что это? Это какое-то новое оружие?

С высоты стен Карфагена Аш смотрела на юг. Ветер небрежно смахнул замерзшие слезы с ее глаз, обращенных на унылую пустую территорию за чертой города. Южная пустыня — куда лохматая бурая кобыла отвозила ее вместе с Фернандо, Гелимером и арифом Альдериком.

Пирамиды находились между городом и южными горами, отсюда они казались совсем маленькими, геометрическими фигурками и колебались перед ее глазами, как будто она смотрела на них сквозь воду. Их острые грани отливали серебром. Большие плоскости каменных откосов казались светлыми на фоне неестественной черноты Вечного Сумрака.

— Мадам, некогда любоваться видами!

Мгновенно пропало ночное видение, и она со своим эскортом, спотыкаясь, стала пробираться вдоль стены. Задыхаясь, прокричал Эвен Хью:

— У ворот Цитадели стычка кончилась — ворота для нас открыты!

Древний город Карфаген, победитель римлян, note 140 великие африканские руины того, что когда-то было империей, захватившей христианский мир, — в этом Карфагене теперь царила суматоха: посреди грандиозного пожара кричали и бегали, горели улицы и гавань, повсюду шныряли грабители, носились кони, испуганно ревел скот; суетились люди в кольчугах и люди в железных ошейниках; их оглушительные вопли усиливались и умножались эхом, отраженным от высоких каменных стен.

У городских ворот их встретил Биллем Верхект с белым, бескровным лицом и с ним пятьдесят человек: эти ворота не были взяты, на них даже не было нападения.

Акведуки Карфагена шли через весь город и располагались головокружительно высоко над крышами.

— Туда, — без лишних слов приказала Аш, — на акведук. Милорд Оксфорд поведет вас в лагерь, который вы разбили, когда приехали!

— Понял вас, мадам, — и скомандовал своим: — Спустить веревки вниз, чтобы поднять стражу, которая еще у ворот; всех поднять, лучникам и арбалетчикам и аркебузирам — прикрывать отход.

— Наверх! — Аш наклонилась, она сама тащила за руки людей кверху; ножны с мечом колотили ее по нагруднику. Края ее доспехов резали руки тем, кого она втаскивала, но они этого не замечали, они сами подсаживали наверх своих соратников-копейщиков, чтобы те ухватились за верх стенки акведука, люди перекатывались через стену, крепко держа свое оружие, и там падали — как ни странно — на зеленую траву.

Солдаты толпились на лестнице, ведущей с главных ворот Карфагена на акведук. Аш, тяжело топая, двигалась вслед за ними.

— Вперед! Вперед! Вперед! Теперь шум остался позади.

— Милорд Оксфорд! — бесцеремонно приказала Аш. — Вы поведете головной отряд. Вы знаете дорогу. Герен, Анжелотти, ведите центр. Я подниму оставшихся.

Для споров нет ни времени, ни настроения: они любят ее четкие уверенные указания. Анжелотти только пробормотал негромко:

— А мои пушки…

— Слишком тяжелые! Эвен, придержи своих ребят: помогите нести раненых. Анжелотти, я хочу, чтобы два ряда стрелков были впереди нас и два позади: не стрелять без моего приказа. Герен, займи позицию впереди. Оксфорд, вперед!

Брань — кажется на английском; горазд же его милость ругаться! На акведуке, кажется, все; собрались вокруг знамени Синего Медведя. Знамя милорда Оксфорда.

Тусклый звездный свет осветил разруху на земле. Ночь наступила.

— Вот они, идут! — завопил Герен с акведука, откуда-то из арьегарда.

Аш перегнулась через кирпичный гребень и увидела внизу — на улице, идущей вверх от гавани, — сплошную массу вооруженных солдат с вымпелами городского о толчения. Без колебаний она проорала приказ Томасу Моргану и своему знаменосцу: идти вперед по акведуку, ведущему в темноту, идти — на высоте пятидесяти футов над землей, идти — в пустыню, к каменным статуям калифова зверинца.

Кирпичное покрытие акведука поросло редкой травкой и лишайником. Пятки скользили по этой траве, оставляя за собой черные холодные следы.

— Бегом! — приказала она. — Бегите, как будто черти кусают вас за яйца!

Она задыхалась на бегу, чужие доспехи натирали под мышками, врезались в тело, покрытое кольчугой; завтра будут ссадины и синяки. Если наступит завтра. Тьма вокруг них сгустилась, они мчатся длинной цепью, их около двух сотен, они вооружены; они мчатся по пустому, отзывающемуся эхом, кирпичному цилиндру, который несет воду в Карфаген и выводит их за пределы города — в пустыню, под черное небо, где медленно восходят чужие звезды, прочь от поднимающихся к небу пожаров в гавани Карфагена и бесчинств на улицах.

Мы оставили в городе каменного голема.

Впереди безмолвие.

Мы оставили Годфри.

Впереди — серебряные всполохи света, мерцающие на южном горизонте.

Штурмовые лестницы позволили им спуститься с акведука в четырех милях от стен города.

Аш ступила ногами на грязь пустыни. Она рассчитывает, думает, планирует — делает все, но не замечает серебряного света, под которым блестит разрушенная земля.

— Нас будут преследовать! Вперед!

Теперь осталось только поторапливать их, голос у нее охрип, забрало открыто, все видят ее лицо в шрамах — видят своего командира. Некоторые угрюмо ворчат: именно те, кого она отметила ранее как способных на это в пылу и напряжении боя. А другие — некоторые еще не преодолели своего изумления от ее неожиданного появления — с привычной грубой сноровкой собирают оружие, пересчитывают личный состав отделений.

Надо идти, иначе начнут выражать недовольство потерями, решила Аш, топая по разрушенной земле ко временному укрепленному лагерю с фургонами. Не давать им времени на раздумья.

К ней бежал оруженосец, на лице его была написана глупая радость.

— Командир! — голос Рикарда был по-мальчишески писклявым.

— Фургоны запрячь и — ходу! Не медлить!

К фургонам двигался Ричард Фаверхэм, вот он поравнялся с ней. Рослый черноволосый дьякон тащил на плечах человека в полном итальянском доспехе. Он бежал — и даже не спотыкался.

Дикон де Вир, разглядела Аш; закричала: «Не останавливайся!» — и поспешила к Флоре и ее команде. Раненых несли на алебардах, на самодельных носилках из веревок, на чьих-то куртках, кого-то тащили, просто ухватив за запястья и щиколотки.

Перекрывая стоны раненых, Флора закричала:

— Если будем и дальше так драпать, многие не выживут. Замедлите ход!

Вечность прошла с той палатки под Оксоном, промелькнуло в голове Аш; и вот опять Флора — Флора! — с грязным лицом, такая знакомая. И снова орет на нее, своего капитана.

— Мы не можем их оставить! Визиготы убивают пленных!

На грязном лице медика на мгновение сверкнули белые зубы, блеснули белки глаз; и Флора проговорила — так знакомо:

— Сучка! — и потом: — Мы тут, не беспокойся, не оставляй нас!

— Мы своих не оставляем! — прокричала Аш.

Это было сказано разом для всех: и для качающейся от усталости Флоры, уже на грани изнеможения, и для тех, кто был рядом с ней. А больше всего для самой Аш: они уносили даже тело Марка Тиддера, но тело Годфри оставили.