Наследники по прямой. Книга первая.

Городецкий с размаху хлопнул себя ладонями по вискам, сердито пробормотал:

– Ничего не понимаю… Чертовщина какая-то!

– Пойди Бате пожалуйся, - Герасименко воткнул папиросу в массивную, похожую на ендову, бронзовую пепельницу. - Он тебя полечит.

– И пойду, - буркнул Городецкий. - И пойду.

Минуту спустя он входил в кабинет к Вавилову. Ну, кабинет - громко сказано. И всё-таки. Остальные сотрудники отдела по борьбе с особо опасными преступлениями размещались все вместе в комнате площадью метров сорок. И только у Фёдора Петровича был выгорожен отдельный закуток, громко именуемый, с подачи Городецкого, "кабинетом", "стены" которого не доходили до потолка.

– Фёдор Петрович, надо пообщаться.

– Проходи, сынок, - кивнул Вавилов. - Жалуйся.

Городецкий вздохнул. Жалуйся - одно из любимых батиных словечек-присказок. А вот как пожалуюсь сейчас, не обрадуешься, подумал он.

– Давай, Фёдор Петрович, вместе подумаем. А то чем больше я над этой ситуацией ломаю голову, тем больше и больше у меня вопросов.

– Излагай.

– Мне такая странная семейка в жизни не попадалась, Батя. Ты посмотри только. Убитая, Уткина Ольга Ильинична - переводчик, справка с места работы - шесть языков, включая японский. Не замужем. И вроде бы не была никогда. Сын носит фамилию Гурьев. Я документы его погляжу ещё, но, судя по рапорту Рудакова, парень вёл себя…

– Как? В рапорте ничего про это нет.

– Эмоции к делу не пришьёшь, Батя.

– Так как?

– Спокойно очень. Ну, не верю я в самообладание у мальчишки. Понимаешь?

– Понимаю. Это тоже к делу не пришьёшь.

– Я и копаю.

– Это правильно. Копай. Дальше.

– С ними вместе живёт заведующий домоуправлением Ким Николай Петрович. По документам - кореец. Кто они друг другу - Уткина, мальчишка, кореец? Я прошёл лично по подъездам. Кима этого уважают, как падишаха, ей-богу.

– Не боятся?

– Это и удивительно, Батя. Дворники - гренадёры. Чистота везде - слушай, тебе надо самому на это посмотреть. Живёт эта троица на чердаке. Втроём, больше никого. Ну, и… Ты читал, что Колумб про эту квартиру пишет?

– Читал я, читал. Занятно. Не повторяйся. Давно этот Ким там заправляет?

– С восемнадцатого года. Приехали они из Питера. Практически сразу Кима комендантом назначили. Это не один дом, четыре, просто под одним номером - стена к стене, колодцем.

– И везде так?

– Как?

– Чистота и порядок.

– Абсолютно.

– Интересно. А жильцы? Сплетни какие?

– Вот, Батя. Сплетен нет. Николай Петрович - царь, бог, отец родной. Нет перебоев с водой, с отоплением, с канализацией. Слесаря трезвые.

– Это как? - Вавилов, кажется, впервые за всё время разговора по-настоящему удивился - не зажёг новую папиросу от предыдущей. - Сан Саныч, ты это о чём?

– Об этом самом. Образцовое хозяйство. Хоть сейчас на доску почёта. Да и висит, конечно.

– Был у районного уже?

– Обижаешь, Батя.

– Ты рапорт когда напишешь?

– Когда Скворушка выйдет, - покаянно хмыкнул Городецкий. И добавил - с нарочитой плаксивостью в голосе: - Ну, Батя…

– Я ундервуд для кого у начальства выпрашивал? - грозно сдвинул брови Вавилов.

– Ну, Ба-атя…

– Ладно, ладно, - Вавилов всё-таки закурил. - Дело ясное, что дело тёмное. Мальчишку вызвал?

– Вызвал. На послезавтра. А сегодня вечерком хочу нагрянуть туда. Посмотреть, откуда ножки растут. Богомол прикроет.

– Что по налётчикам?

– Да ничего пока, - зло дёрнул головой Городецкий. - Этот, которого Уткина подколола. Батя, такой удар - это надо точно знать, куда бьёшь. Удар потрясающий просто. На шпильке - другая кровь тоже. Больницы и морги я опросил, но пока отчёты пришлют…

– По острому предмету?

– Редкая штука. Я ничего похожего никогда не видел. Литературу поглядел. Японки такие шпильки в традиционную причёску встраивают. В умелых руках и в ближнем бою - гроб с музыкой. А это ещё и старинная работа. Дерево, кость. Одним словом, Батя, это дело - наше. Особое. Повезло, что Колумб дежурил.

– Понятно. Сколько их было, мы пока не знаем.

– Минимум трое и лихач. Одного Уткина уложила, второго точно ранила. Может, и третьего. Ох, и непростая дамочка. Со стилетом в сумочке. Или в волосах. А?

– Да. Непростая. Так ведь я же от тебя не требую результат мне сей минут выдать, Варяг. Думай.

– Я думаю. И чем больше я думаю, тем меньше ясности. Ты смотри, Батя. Много ты знаешь женщин её возраста и образа жизни, которые, попав в такую переделку, способны на что-нибудь хоть отдалённо похожее?

– Нет.

– И я нет. Почему не закричала? Как успела вытащить спицу эту? И не просто вытащить.

– Ну, они тоже, судя по всему, не подготовились. Много, много вопросов, Варяг. И у тебя, и у меня. Так что с мальчишкой и с этим Кимом надо побеседовать, конечно, сначала на их территории. А там поглядим. Это ты правильно решил. Иди, соберись. И я подумаю.