Русский спецназ. Трилогия

Когда незнакомец, вцепившись руками в козлы, поднялся на подножку, экипаж чуть накренился на рессорах. Секунду лицо его оставалось освещенным. Этого вполне хватило, чтобы Шешель убедился в правильности своей догадки.

Гость чуть не налетел на Шешеля и сел бы к нему на колени, если бы пилот, чуть не подвинул его, усаживая рядом.

– Добрый вечер. Вы, кажется, искали встречи со мной?

Незнакомец и не подозревал, что может попасть в ловушку и что в экипаже окажется еще один человек. Тут уж начнешь подозревать злой умысел, что у тебя примутся сейчас карманы обшаривать, приставив, чтобы не протестовал, нож к боку. Это если бы ночь вокруг стояла и улицы совсем опустели. Народу‑то вокруг много. Закричи – толпа мгновенно соберется и полицейский прибежит выяснять, в чем дело. Вон он возле вокзала стоит, усы от безделья подкручивает.

– Вы ошибаетесь, – он хотел встать, выйти, но Шешель остановил его, ухватив за запястья.

– Тогда я хочу побеседовать с вами.

– Незачем. Что вы себе позволяете? Отпустите меня.

– Все же думаю, что мы найдем тему для разговора.

Незнакомец носил хороший дорогой костюм. Жаль такой рвать, а ведь ухвати его за рукав да дерни покрепче, какими бы прочными ни были нитки на швах – лопнут. Хорошо, если по шву, – заштопать можно. Любой портной справится. Но вот когда ткань разойдется, костюм выбрасывать можно. Ай‑ой. Жалко. Шешель сжал запястья незнакомца посильнее, чтобы чувствовалась боль и захрустели кости.

– Что вы делаете? Вы мне руки сломаете.

Вены и сухожилия на запястьях напряглись, стали похожи на натянутые струны, точно Шешель схватил какой‑то музыкальный инструмент. Проведи пальцами по венам и сухожилиям, музыка зазвучит.

– Надеюсь, вы этого не допустите и поговорите со мной.

– Я буду кричать, – дернулся он, чуть привстал, но от захвата не освободился и вынужден был опять сесть на прежнее место, лицо его побледнело, из глаз испарилась уверенность в собственных силах, а вместо них появился страх.

– Не стоит. Много времени у нас не уйдет. К тому же какие‑то тайны я у вас выспрашивать не стану. Да, нас не представили. Думаю вы знаете, как меня величать. И все же: майор военно‑воздушного флота Его величества императора России Александр Шешель, а вы, простите, кто будете?

– Не важно.

– Что же, может быть, – Шешель сжал запястья еще сильнее.

– Ой.

– Хорошее имя. Итак, господин Ой. Вы хотели, чтобы этот человек, – Шешель кивнул подбородком на извозчика, – избил меня?

– Это не я хотел.

– А кто же?

Он молчал. Он мог вырваться, если бы сильно ударил Шешеля лбом в нос. Но он не знал такого приема и… молчал, как пленный на допросе. Пришлось опять прибегать к силе.

– Нет, не надо. Больно.

– Извольте отвечать на поставленный вопрос, – он опять чуть сжал запястья.

– Ой, – скривился от боли незнакомец. – Это Свирский. Родион Свирский.

Выяснить, что из себя представляет этот Свирский, Шешель решил чуть позже.

– Вчера вы были все вместе?

– Да.

– Превосходно. Чем я ему так не угодил?

– Он хочет добиться расположения Спасаломской, но она отказывает ему.

– А я здесь при чем?

– Вы перебежали ему дорогу. Конкурентов надо устранять.

– Логично. Но, поверьте, насильственный способ устранения конкурентов – не самый действенный. Свирский надумывает что‑нибудь еще предпринять?

– Я не знаю. Может быть. Скорее всего, что да. Он очень импульсивный.

– Как все же вас зовут?

– Алексей.

– И чем вы занимаетесь?

– Я… э…

– Ладно, оставим этот вопрос, если ответ вызывает у вас такое затруднение. А третий кто?

– Михаил.

– Вы друзья Свирского?

– Да. Дальними родственниками ему приходимся.

– Вот видите, как быстро и увлекательно прошла наша беседа. Главное – найти общий язык. Вас подвезти?

– Нет. Не надо. Я сам дойду.

– Как знаете. Да и не забудьте передать Свирскому чтобы он оставил эту глупую затею – меня устранить. Пусть перестанет устраивать мне всякие пакости. У меня хватит сил отучить его от этих наклонностей, если он не исправится. Передадите?

– Постараюсь.

– Уж постарайтесь. Прощайте. Надеюсь, больше не свидимся.

Алексей уже почти вылез из экипажа.

– Да, совсем забыл, – сказал ему вслед Шешель, – сколько вы должны были еще дать извозчику?

– Пятьдесят рублей, но простите, он…

– Даже не отправил меня в больницу? Это вы хотите сказать? Согласен – не отправил, но он старался и, на мой взгляд, деньги обещанные отработал. Отдайте их ему.

Алексей полез в карман брюк, оставаясь при этом в полусогнутом состоянии, будто кланялся извозчику, достал пухлый бумажник, открыл его, порылся в пачке купюр, выбрал нужные, передал их извозчику.

– Премного благодарен, – сказал тот и, не посмотрев на протянутые ему бумажки, схватил их и побыстрее запихнул себе за пазуху, а то вдруг отнимут.

На прощание Алексей бросил на них недобрый взгляд. Особенно досталось извозчику. Может, задумал проучить его.

– Боюсь, не простит он мне этого, – сказал извозчик, когда шаги Алексея слились с шумом толпы, – видел, как глаза у него сверкнули? Чистый зверь. Что же мне теперь и на работу не выходить? Прятаться от него? Как думаешь, барин?

– Зачем ты ему? Время на тебя только терять. Думаю, у него другие цели.

– Какие же?

– А вот этого тебе знать не надо. Как говорится меньше знаешь, лучше спишь. Ты теперь свободен?

– Да, а что?

Удивленный извозчик полагал, что теперь‑то пилот покинет его экипаж, растворится в толпе и на том неприятности его закончатся. Он отправится в церковь, поставит свечку, пообещает, что будет только честным трудом зарабатывать, ну может, и не совсем честным, но, по крайней мере, на такие авантюры, в которую он ввязался минувшим вечером, его уже никакими деньгами не заманишь. Так нет же, не закончились, выходит, еще неприятности.

– Отвези меня домой. Ты ведь не забыл, где я живу?

– Нет.

Голос у извозчика повеселел. Он вернулся к своей привычной работе, и это ему нравилось. Потом он помрачнел. Мало ли что пилот говорит. Ему‑то что. За себя постоять может. А как быть, если извозчика подкараулят ночью пара‑тройка добрых молодцев, отделают хорошенько, как хотел он отделать этой ночью пилота. Дескать, учись, опыта набирайся. Мысли такие в голове засели, как заноза, как комар возле уха, пищали. Извозчик гнал их прочь, отмахиваясь кнутом, но кнут отчего‑то все больше попадал по крупу лошади, легонько подстегивая ее и заставляя бежать побыстрее.

Коляска подпрыгивала на брусчатке, до основания встряхивая пассажиров, и от этого не спасали ни старые рессоры, ни жесткое кресло. После «Руссо‑Балта» езда такая напоминала еще одну пытку. А ведь днем ранее Шешель так не считал бы. Этак привыкнешь к роскошной жизни, затянет она тебя и разучишься воспринимать реальность такой, какая она есть. В мире иллюзий жить начнешь. После съемок авто у него отберут, предоставят новому актеру. На свой гонорар Шешель такую роскошь себе позволить не сможет. Вот если получить деньги за три фильма, тогда конечно, но… что ж…, от всего этого тоже быстро отвыкаешь.

Изредка Шешель выглядывал из экипажа, для этого ему приходилось садиться на самый кончик скамейки, опора оставалась невелика. На какой‑нибудь особенно большой кочке или рытвине он мог и вовсе слететь на пол или вперед повалиться прямо на спину извозчика. Тот, не ожидая такого подвоха и нападения со спины, сам не удержится на козлах и упадет прямо под колеса своего экипажа.

Крайне неудобная поза. Ноги начали затекать. Шешель попробовал сложить крышу экипажа. Он мог бы попросить об этом извозчика, но тогда пришлось бы останавливаться. Он и сам мог справиться с этой нехитрой задачей. Все тот же звук то ли складывающегося зонтика, то ли взмаха крыльев летучей мыши сопровождал его действия. Извозчик, услышав его, испуганно резко оглянулся. Этак он и от скрипа двери станет дрожать. Увидев, что ничего страшного не произошло, напряжение на его лице разгладилось.