Александр Агренев. Трилогия (СИ)

– Н-да. Что же, совсем ничего нет?

– Ну почему же, дела обстоят не настолько плохо. Первый вариант – купить дом Гусятникова на углу Мясницкой и Чистопрудного бульвара, с последующим переустройством в представительство. Встанет такое приобретение примерно тысяч в сто восемьдесят, правда, придется поуговаривать, чтобы продали. Строение небольшое, но для начала сойдет и оно, а потом можно и расшириться. Вариант номер два расположен как раз напротив первого, это дом Сиротина. Здание еще меньше, зато расположено на участке весьма приличных размеров. Тысяч двести пятьдесят, не меньше. Ну и третий – приобретение деревянного трактира «Кривое колено», расположенного на углу Кривоколенного переулка, под последующий снос и возведение представительства с нуля. Тысяч этак сто, может, и сто пятьдесят. Ну и аренда помещений, это будет устроить проще всего – можно в доме Стахеева, можно в доме Ананова или во флигеле госпожи Обидиной – там два этажа свободны. Можно и в пассаже купца Солодовникова, но я бы рекомендовал пассаж господина Попова, как самый лучший по техническому оснащению и посещаемости.

«А говорят, что мир большой и места всем хватает. То ли врут бессовестно, то ли это у меня просто судьба такая – познакомиться поближе с Гаврилой Гавриловичем. Пожалуй, как разделаюсь с первоочередными делами, все же навещу купчину. Три домовладения… Дом Гусятникова пойдет под представительство, а сиротинский под большой офисный центр. И трактир пригодится».

– Все три варианта, Вениамин Ильич. Как я понимаю, в любом случае деньги не пропадут?

– Нет, что вы, ликвидность этой недвижимости очень высокая. Собственно, я и эти варианты не смог бы вам предложить, если бы не некоторая упертость их нынешних владельцев. Скидывать хотя бы рубль с заявленной цены они не желают, вот и нет пока покупателей, но это ненадолго – рано или поздно у них бы все приобрели. Даже скорее рано, так что я немедленно займусь этим делом.

– Вот и отлично, а насчет аренды я подумаю. Что-то еще?

Юрист быстро пролистал записную книжку и отрицательно покачал головой, показывая тем самым, что больше вопросов не имеет. Но тут же спохватился и моментально исправился:

– Да. У нашего общего знакомого из Главного инженерного управления изрядно возросли аппетиты, и прежних сумм ему уже недостаточно.

– И насколько же поднялась его самооценка?

– Почти вчетверо, он хочет за свои услуги ни много ни мало – пятнадцать тысяч на ассигнации.

– Ну хотеть он может сколько угодно.

– Так он говорит, что очень, ну просто очень хороший материал подобрал. Восемь стандартных укладок, и все как одна на интересующие вас темы.

– Отрадно такое слышать. Вот только с чего бы такое трудолюбие? В прошлый раз он мне едва-едва одну папку насобирал, а тут сразу восемь.

– Да это-то как раз понятно. Вы помните, с месяц тому назад хоронили августейшего генерал-инспектора по инженерной части?

– Как писали тогда в газетах: постигло нас большое, неописуемое горе. Изволил почить в бозе горячо любимый и всеми уважаемый, его императорское высочество Николай Николаевич-старший, тем самым осиротив свое управление, ну и так далее в том же духе.

– Ну вот. Для его бывших подчиненных подул страшный ветер кадровых перемен, все томятся в неопределенности.

– И одному титулярному советнику захотелось обеспечить себе спокойную старость, причем за один раз.

– Так оно и есть, Александр Яковлевич.

– Ну что же, в принципе я не против. Но устроим все следующим образом – пускай передаст вам три укладки на старых условиях, и, если меня устроит их содержимое, мы пойдем ему навстречу. Более того, если он возьмется написать небольшое сочинение о своем управлении и некоторых начальственных персоналиях, его старость станет еще спокойнее и обеспеченней. Как думаете, согласится? Вот и я такого же мнения.

Белые ночи Северной Пальмиры воспеты добрым десятком поэтов, им посвящено немало рассказов и даже романсов и просто бесчисленное количество историй – романтически-веселых или наоборот. Но были и недовольные такой столичной достопримечательностью. К примеру, те люди, кто в светло-серых сумерках питерской ночи подъехали в закрытом экипаже к питейному заведению довольно-таки низкого пошиба, расположенному в одном из домов Лиговского проспекта, – вот как раз им такая освещенность улицы была сильно не по нраву. Может быть, они робели или сторонились любой публичности. В любом случае сразу покидать карету никто не торопился, и прошло добрых полчаса, пока тихонечко скрипнула дверца. Шестеро мужчин вышли под яркий свет луны, и той сразу стала понятна истинная причина их нерешительности – они стеснялись! Своей одинаково дешевой одежды, своих несуразно полных фигур, да что там говорить, они даже лиц своих и то стеснялись – скрывали их под плотными повязками. По всей видимости сгорая от стыда за свой непрезентабельный вид, они едва ли не бегом пересекли небольшой дворик и скрылись за дверью, ведущей в полуподвальное помещение кабака «Ямской», оставив тем не менее приглядывать за обстановкой чем-то похожего на них кучера.

– Начали!

Слегка придержав рванувшегося было за всеми Григория на верху лесенки, князь укоризненно качнул головой, напоминая приятелю, что он теперь не простой исполнитель, а начальственный человек. Пока они спускались вниз, до их ушей долетело три-четыре звучных шлепка, грохот падающих стульев и многоголосье кабацких завсегдатаев, очень невежливо роняемых на пол, но к моменту их появления основное действо почти закончилось. Несколько особо упорных еще пытались задавать вопросы, но в основном все тихо и мирно сидели на своих местах. Ну или же не менее тихо лежали в проходах между столами, дыша через раз и соображая, кого это черт принес на их головы – даже для коренных обитателей Лиговки проявленная сноровка и жестокость были чрезмерными. Малейший намек на сопротивление, любое промедление – и в ответ следовал удар, причем не рукой, а стволом или рукояткой револьвера. Или клинком короткого ножа – судя по всему, церемониться и беречь чужое здоровье они не собирались.

– Да ты знаешь, на кого!.. Тхек!

Мимоходом пнув упорствующего в своем заблуждении доходягу и так же мимоходом извинившись:

– Попозже договоришь, ладно?

Григорий вышел на середину общего прохода между столами, оглядел окончательно притихшую «публику» и негромко, но очень внушительно спросил:

– Как бы мне увидеть Сему Семинариста?

Не дождавшись ответа, он разочарованно вздохнул, едва заметно покосился на князя, с интересом наблюдавшего за его «практическими занятиями», и шагнул к ближайшему выпивохе:

– Мил-человек, ты мне не поможешь? А?

Вместо помощи тот обереченно-угрюмо глянул по сторонам и очень вежливо (по своим меркам, конечно) отказался от сотрудничества:

– Пашшел ты, псина легавая. А!!!

Уткнув лицо в ладони, вынужденный грубиян пару минут приходил в себя от легкого с виду удара по носу, а когда убрал руки, тут же застыл в недвижимости, потому как в уже пострадавшую переносицу ему уперлось пятнадцать сантиметров прекрасно отточенной золингенской стали.

– У тебя какой глаз лишний?

Мигом растаявший от такой обходительности и утонченных манер, мужчина незамедлительно указал на искомую личность. И даже проявил некоторую инициативность – без лишних напоминаний самостоятельно повертел головой и выдал «пристяжного» Семы по кличке Яшка Лошадь.

– А где у них остатний, я того не ведаю. Ну вот те крест святой!

– Свободен.

Значение этого слова ему растолковал еще один человек в маске, легким тычком направив почти добровольного помощника обратно к столу.

– Ну что, Сеня, давай подымайся да на выход. Поди, думал, что Леня Пантелеев тебя не отыщет, а?

Бригадир небольшой криминальной артели очень не хотел вставать и идти куда-то в неизвестность, но спорить с направленным на него револьвером не рискнул. Ссутулив плечи, повесив голову и всем своим видом выказывая полную покорность судьбе-злодейке, он сделал шагов пять-шесть, после чего пошел на прорыв. Наклонив голову на манер атакующего быка и очень похоже взревев, Сема Семинарист так резво скакнул по направлению к выходу, что контролирующий его боец впустую цапнул воздух, а второй непозволительно расслабился и попросту не успел среагировать. Зато успел Григорий: правильно оценив габариты несущейся на него туши (здоров, ох и здоров Семен… был) и полную бесперспективность лобового столкновения, он спокойно уступил клиенту дорогу. И так же спокойно и без особых затей подставил ему подножку, отчего «деловой» слегка изменил направление своего забега, как пушинку снес тяжеленный и очень крепкий (в соответствии со спецификой заведения) стол, после чего и опал, словно озимые, на изрядно загаженный, истоптанный и оплеванный некультурными посетителями пол. А пока приходил в себя да мотал головой, ему так выкрутили да заломили руки, что оставалось лишь жалобно стонать и кряхтеть – ребра тоже пострадали и продолжали страдать от тяжести навалившихся недругов и «нечаянных» ударов сапогами.