Я, подельник Сталина (СИ)

-Вы их десятка два положили! Но даже пять, сто неприятелей за одного советского солдата - слишком дорогая цена. Прости, сынок, не успели на помощь.

Но почувствовав, как тело солдата в его объятиях начало грузно оседать на землю, моментально утратил сентиментальность, оглушительно рявкнул:

-Санинструктора ко мне, быстро!

...Михаил Попов очнулся только в госпитале. Контузия, перелом ребер, это еще не считая пулевого ранения, к счастью - вскользь. Но крови потерял немало. Несколько месяцев провалялся на больничной койке в Ташкенте. Срок службы подходил к концу, так что после выздоровления сразу демобилизовали. С расспросами про последний бой особо не досаждали, видимо, картина событий ни у кого сомнений не вызвала. С гордостью нацепив второй орден Красной Звезды, убыл к себе в Вологду. Устроился на работу токарем, заочно, Бог весть зачем. выучился на психолога. Женился на однокурснице. Как началась капитализация всей страны, заделался предпринимателем. Из разряда «купил-продал». Благо, «афганское братство» более или менее успешно могло противостоять бандитам, вившимся около всех новоявленных бизнесменов. Про незнакомца, спасшего ему жизнь, Михаил Петрович постарался просто забыть. Да и не до того стало, вертелся как белка в колесе, даже с однополчанами некогда встретиться. А там, в кишлаке, наверное, от потери крови только привиделось. Кому расскажешь, сделают вид, что поверили, а сами будут шептаться: «Контуженный! Мерещится всякое». Действительно, ну, никак не может появиться человек ниоткуда, перестрелять духов из допотопного револьвера и тут же обратно испариться! Да еще трындеть не переставая так, что и на здоровую голову не разберешь, а он был контужен. Со временем Михаил Петрович подзабыл про эту чертовщину. Но вспомнить пришлось. Как-то за чашкой кофе пролистывал «Комсомольскую правду». Зацепился взглядом за заголовок - «Вы можете не верить мне. Но верьте рублю!» Какой-то большой финансовый начальник божился и мамой клялся, что с российской валютой все в полном порядке. Доллар и евро плачут от зависти в сторонке. Вот тут-то у воина-интернационалиста екнуло в голове: а ведь якобы привидевшийся незнакомец-спаситель советовал ему именно сейчас запастись долларами. Тогда это звучало несусветной чушью (какие доллары, какие кредиты в СССР!), что совсем не обратил внимания. А сейчас выглядит очень даже правдоподобно. Блин, он же каким-то совершенно непонятным образом еще более десяти лет назад предугадал, что в стране свободно будут продаваться доллары, именно по 6 рублей за бакс! А в августе, значит, подорожают до тридцати?! Он уже больше ни секунды не сомневался. Распродал все имущество, движимое и недвижимое, даже дом заложил, набрал на себя и всех родственников кредиты, обменял на «зелененькие» и положил в банк. Нет, не на расчетный счет, государству уже не верил, схоронил в специально арендованный сейф. И засел за телевизор, денно и нощно отслеживая финансово-экономические новости. Долго маяться не пришлось, грянул дефолт. Михаил Петрович на радостях выдул бутылку виски прямо с горлышка, предварительно отсалютовав «Брату, который не гнида черно....ая!» Внезапно вспомнилось, незнакомец так и представлялся. В одночасье мелкий торгаш превратился в уважаемого бизнесмена средней руки. Стало куда больше и денег, и свободного времени. Вспомнилось, что обещал крышевать его, как он говорил, земляков из Башкортостана. Не получилось тогда, не по его вине. А вот сейчас съездить может запросто, может хоть они в курсе, кто таков этот таинственный парень? Может и к ним наведывался, раз расспрашивал? Почти миллионное состояние в «зелени» не оставляло места для сомнений - незнакомец не привиделся в бреду, он существует!

С Володькой Петровым встретиться не получилось. Погиб в пьяной драке еще четыре года назад. В союзе воинов-интернациналистов города Уфы поведали историю, трагичную и, увы, банальную. Запил по-черному Володька, остался без работы, развелся с женой. Соратники пытались приструнить, помочь, но не приставишь к взрослому мужику няньку. Да и самим активистам союза в пору было упиться и забыться. А как же, вдруг оказалось, что они воевали на абсолютно бессмысленной и ненужной войне, что навечно молодые пацаны, вернувшиеся домой «грузом 300» - всего лишь один из штрихов в преступной политике Советского Союза... Присядьте на минуту, и просто подумайте: парни поставили на кон самое ценное, что может быть у человека, не за себя ради, во имя чего-то большого и правильного, чего и словами не выразить, только сердцем чувствуешь, а оказалось - жертва эта и не требовалась вовсе, погорячились, вьюноши... Так твердили холеные морды с экранов телевизоров. И у Верховного Главнокомандующего не спросишь - а ведь ты, рожа твоя пьяная, к началу войны занимал немалый пост в КПСС, хоть словом заикнулся, чтобы 18-летних мальчишек не направляли «за речку»? Небось, проникновенные речи толкал про интернациональный долг. Когда ты лгал, тогда или сейчас? Но не только обида от предательства павших и еще живых ветеранов последней войны СССР толкала к бутылке. Михаил Петрович это знал по себе. Мальчиком отец возил его на Ялту. День-деньской не вылазил из ласковых объятий морской волны. А когда вернулись к себе в Вологду, в тот же день побежал купаться в городской «лягушатник». И был потрясен до глубины души - до омерзения пресным почудился вкус воды, которая, хочешь - не хочешь, попадает в рот во время купания....Приятели даже не поняли, об чем он говорит, они-то всю жизнь здесь бултыхаются и ничего, нормально. Предложили щепотку соли держать во рту, раз у него такая странная блажь. Не раз вспоминал про этот наивный шок уже вернувшись из Афганистана. Да, война это грязь и мерзость, страх, заполняющий слизким льдом всю душу, и изнуряющая, одуряющая до скотского состояния работа. Да, это подлость и предательство. Но есть в ней что-то такое, чего и словами не выразить. Только под страхом смерти чувствуешь настоящую цену жизни? Как-то так. Никто ведь и не признается, как тоскует по тем денечкам. Что, недостает мерзкого концентрата картофельного пюре, тянущегося за ложкой как сопля? Немилосердного солнца, от которого кипят мозги? Тычков и подзатыльников от «дедов» не хватает в мирной жизни молодым ветеранам? Нет, трудно забыть ощущение полноты жизни, которое возможно лишь на самом краю. Михаил Петрович с интересом присматривался к ветеранам Великой Отечественной войны. Та же история! Вся мирная жизнь их - как бы краткий пролог и очень длинный эпилог к войне. Вот, дед самого Попова. Всего год успел повоевать. После демобилизации прожил 63 года. Честно работал на заводе, премии и ордена получал, женился на первой красавице, вырастили с бабушкой трех сыновей и невесть сколько внуков с внучками. Прожил достойную по всем меркам жизнь. Но как выпьет, всегда рассказывал одну и ту же историю. Про то, как окружили хутор, залегли в лесу под дождем, думали, там бандеровцы. Оказалось - наоборот, хозяин - партизан, с самим Ковпаком ходил. Угостил солдатиков салом с горилкой, картошки наварили, хорошо посидели. Дед еще на гармошке сыграл, неизменно подчеркивал - партизан его похвалил, дополнительный стопарик преподнес. Михаил знал эту историю наизусть, во всех деталях. Внук любил наблюдать, как во время очередного рассказа у деда светлел лик, каким проникновенно-мягким становился его голос... Что, за последующие 63 года не ел ничего вкуснее картошки в мундире, не удостаивался почестей выше одобрения еле знакомого хуторянина? Ел и удостаивался, еще как ел и удостаивался! Просто потом никогда уже не будет такого абсолютного смака бытия. Про что-то подобное Михаил читал у Сент-Экзюпери. Типа, серенький лавочник при пожаре проявил силу духа и потом скучает по себе такому, крутому. Час огненного бедствия - лучший час во всей его жизни. Не совсем то, но близко, очень близко. Вот и тянет многих залить боль утраты водкой.