Наследники по прямой. Книга первая.

Он почувствовал, конечно же. И улыбнулся:

– Шестнадцать.

– Извини. Ты так разговариваешь…

– Как? - он чуть наклонил голову набок.

– Как взрослый.

– Я взрослый.

Тон и выражение лица, с которым это было произнесено, не содержали даже самого крошечного намёка на двусмысленное толкование сказанного. Что это значит, Ирина даже не могла попытаться себе вообразить. Но что-то это, без сомнения, значило. Что-то важное.

– Спасибо, - снова улыбнулась Ирина. - Портфель действительно ужасно тяжёлый. Почему тебя так зовут, Гурьев?

– Как - так?

– Гур. Что это за нелепое прозвище?!

– Вовсе нет. Гур означает - "молодой лев". На иврите, - он улыбнулся чуть смущённо и пожал плечами.

– На… чём?

– На древнееврейском. Кстати, есть такой роман, Лью Уоллеса, "Бен-Гур", и довольно известная пьеса с тем же названием.

– А ты что, знаешь древнееврейский?! - Ирина ощутила, как брови её ползут вверх совершенно помимо воли. - Откуда?!

– Роман написан по-английски, - Гурьев снова просил извинения за неё у неё же. Как у него это выходило, Ирина не понимала, да и не отдавала сейчас себе в полной мере отчёта, что, собственно, происходит. - Вообще-то на нём - на иврите - практически никто не говорит. Язык молитвы. Язык Писания. Книги книг. Очень ёмкий, точный и в то же время совершенно потрясающе многозначный. Красивый язык. Мне нравится.

Что это такое, оторопело подумала Ирина. Мысль не пронеслась - медленно протекла, извиваясь и замирая. Что же это такое?! Кто это?! Кто он такой?!

– Подожди, Яша… Подожди, - Ирина окончательно растерялась. - Я… Я ничего не понимаю… О чём ты? Какие… Книга книг? Ты… Ты Библию, кажется, имеешь ввиду?!.

– Не кажется, - Гурьев вздохнул. - Точно. Вот совершенно.

Ирина почувствовала, как у неё закружилась голова. Очень легко, очень приятно. И, кажется, зазвенело в ушах. Она испугалась. Вот ещё глупости! Что это со мной?!

– Ты что - верующий?! - спросила Ирина, чтобы как-нибудь прекратить затянувшуюся паузу.

– Очень непростой вопрос, - Гурьев усмехнулся. - Я не могу сразу вам на него ответить.

Ирина рассматривала его почти с ужасом:

– Ты… Ты всегда такой?

– Какой?

– Ну… Вот… Вот такой?!

– Да. Со мной безопасно. Вы это скоро почувствуете.

Я уже чувствую, подумала Ирина. Уже чувствую. Ой, мамочка! Он же мальчик! Мальчик?! Ирина вспыхнула, безуспешно пытаясь отогнать от себя ощущение мурашек по спине и шее, забыть об электрическом разряде, пронзившем её в тот самый миг, три минуты назад, от прикосновения крепких и ласковых мужских рук. Стараясь отвести взгляд - и будучи совершенно не в силах этого сделать - от серо-стальных с антрацитовыми прожилками глаз, глядящих на неё открыто, спокойно и весело. Не насмешливо, нет, - именно весело и ободряюще.

– Я и не боюсь, - пробормотала Ирина. - С чего это ты взял?

– Значит, мне показалось. Простите.

– Я, кажется, сказала уже, что не сержусь, - с усилием проговорила Ирина.

– Отлично, - он просиял. Зубы какие, подумала Ирина. Интересно, он уже бреется, или… Ой… - Всё получится у вас, Ирина Павловна. Вот увидите.

– Я… - Ирина машинально поднесла руку к горлу. - Спасибо тебе.

– Да ну, пустяки какие, право. Идёмте. Я вас провожу.

– Гурьев! Я…

– Ирина Павловна, ну, вы что, - Гурьев посмотрел на неё. И улыбнулся опять.

Опять эта улыбка, в ужасе подумала Ирина. Да кто же он такой, Господи?!

Домой к Ирине нужно было добираться на трамвае. В вагон Гурьев Ирину самым настоящим образом занёс - иначе было никак невозможно. Такая толкотня! А он, вошедший вроде бы следом за Ириной, каким-то чудом оказался впереди, раздвигая толпу. Не расталкивая, а именно раздвигая. И толпа подавалась - вроде бы незаметно, но беспрекословно. И без единого возмущённого вопля. Несколько мгновений спустя Ирина стояла - совершенно свободно - у окна напротив двери, со всех сторон окружённая Гурьевым. Именно так это ощущалось - со всех сторон.

Вот это да, подумала Ирина. Ничего больше она не в состоянии была подумать. Вот это да. Только эти слова, как стук колёс, отдавались у Ирины в голове. Вот - это - да.

На нужной остановке он спрыгнул с подножки, протянул Ирине руку для опоры. Какой-то мужик сунулся ей наперерез, пытаясь влезть в трамвай поскорее. Ирина не поняла, почему мужик вдруг отвильнул. И почему выпучил глаза, явно давясь застрявшими в горле матюгами. Она могла поклясться, что Гурьев ничего не сделал и даже не произнёс ни слова. Он даже не смотрел на беднягу. Вот это да.

У арки Ирина остановилась.

– Спасибо. Я уже дома.

– Пожалуйста, Ирина Павловна, - Гурьев протянул ей портфель. - До свидания.

– До свидания.

Он вдруг слегка поклонился, - она едва сдержалась, чтобы не отпрянуть, - так это было старорежимно, так ужасно и так потрясающе здорово, - повернулся и ушёл. Ирина не могла, разумеется, видеть, как он улыбается, и сердито думала только об одном. Какой он, Гур, красивый.