Последний шанс (СИ)

   - Ну что ж. Мы обязательно учтем Ваше мнение, товарищ Алексей. А финны не смогут быть, например, сговорчивее, если у нас будет готовая бомба, способная уничтожить Хельсинки?

   - Наверное, смогут, и даже наверняка будут, но здесь другой вопрос. Как они узнают о том, что у нас есть эта бомба? Не думаю, что стоит без крайней необходимости применять такое страшное оружие, тем более, по мирному городу, пусть и не дружественному. Тем более, что задачу мы решим локальную, а проблемы получим, боюсь, глобальные.

   - Поясните.

   - Если мир узнает, что у нас есть такое оружие, и более того, мы не боимся применить его по мирным целям на территории другой страны даже без объявления ими войны нам, то он просто от испуга обязан будет забыть все свои распри и объединиться против нас. И мы получим достаточно быстро фронт по всему периметру наших границ. И даже, если товарищ Берия сможет произвести десять или двадцать зарядов, их не хватит для того, чтобы победить всех. К тому же нам придется применять бомбы на своей собственной территории, превращая ее на десятилетия в безжизненную. Нет, это не выход.

   - А если не применять, но дать знать?

   - Тогда мы рискуем распространением информации и ускоренным развитием такого оружия у всех наших противников.

   - Хорошо, мы подумаем над Вашими словами. Можете быть свободным, товарищ Алексей.

Глава 50.

Геополитические расклады Мюнхена.

   С момента того самого совещания у Сталина и осознания начавшихся серьезных изменений в текущей исторической линии работа во всех Наркоматах СССР закипела с утроенной интенсивностью. Несмотря на то, что с самого начала руководство ориентировалось на возможное развитие событий с запасом, в частности вся подготовка к войне должна была быть завершена веско 40-го года, с учетом возможных изменений внешнеполитической обстановки этот запас мог оказаться недостаточным для полной гарантии успеха.

   Одновременно прорабатывались все самые наихудшие сценарии - война по всему периметру границ. Хотя осень принесла некоторое прояснение обстановки. Перспективы оказались менее радужными, чем этого можно было ожидать по ходу событий в моей версии истории, но все же не самыми печальными.

   Мюнхенская история внесла довольно серьезную ясность в обстановку. Причем, на этот раз мне удалось уговорить Сталина отпустить меня с тайным визитом в Мюнхен самого. Видимо, вождь настолько сильно был заинтересован в знании точной информации, что он даже не шибко сопротивлялся, когда я влез к нему с этим предложением. Лишь внимательно на меня посмотрел и кивнул, спросив только, как именно я себе это представляю.

   А представлял я себе это замечательно. В свое время мне пришлось довольно неплохо изучить немецкий язык и даже прожить несколько лет в Германии. Сейчас благодаря уникальной памяти я мог разговаривать на нем не хуже любого дойча. Немногим хуже дело обстояло и с английским языком. Хотя по тому, как я видел свое посещение знаменательного мероприятия, известного мне под именем "мюнхенский сговор", говорить мне вообще не должно было понадобиться. Все время от начала и до конца я собирался провести в режиме невидимки. С забросом в Мюнхен все предварительно обстояло достаточно неплохо. Я однажды был в Мюнхене проездом и величественное здание Новой ратуши великолепно отпечаталось в моей памяти. Знал я и то, что переговоры, подготовка и подписание мюнхенского соглашения должны были произойти в так называемом "фюрербау". С помощью подробной карты Мюнхена, нашедшейся в архивах артузовской СВК, мы довольно быстро определили, куда мне следует идти после перемещения. Все оказалось довольно недалеко, по карте выходило едва ли больше полутора километров и почти по прямой. В любом случае заблудиться мне не угрожало.

   Гораздо сложнее было продумать предварительную заброску. Дело в том, что у меня в памяти сидела еще одна встреча между Чемберленом и Гитлером, состоявшаяся за неделю до мюнхенской. Происходила она в Бад-Годесберге, любимом курортном городке фюрера. И у меня были основания подозревать, что именно та встреча была решающей для всех последующих событий. А встреча в Мюнхене являлась лишь неким прикрытием, в том числе и для Франции, которую "на курорт" не позвали. Беда была в том, что в этом Бад-Годесберге, являвшемся по сути районом Бонна, я никогда не был и совершенно не представлял, как мне туда лучше попасть. Тащиться туда из Мюнхена было полным идиотизмом. Это практически 500 километров. Я стал внимательно изучать карту Германии и определил, что идеальной точкой моего появления будет Висбаден. В этом городе мне как-то даже довелось пожить недельку, причем, что теперь казалось особой удачей, в старейшем отеле Висбадена и одном из самых старинных отелей Европы. В нем еще Достоевский останавливался и даже вроде как писал своего Игрока. Назывался этот отель очень символически "Шварцер Бок", что по-русски означало "Черный козел". Следовательно, в 38-м этот отель благополучно существует и может являться для меня прекрасным ориентиром. В памяти перед мысленным взором возник фасад этого отеля. Да, я чувствовал, что вполне в состоянии переместиться туда в любой момент. Но это по-прежнему отделяло меня от цели более, чем на сто километров.

   Эту задачу взялся решить Артузов. Взяв на подготовку неделю и выяснив, что появиться в Висбадене я должен утром 22 сентября, он организовал мне встречу с одним из своих агентов, который должен был встретить меня в семь утра на углу Шпигельгассе, примыкавшем к отелю и на машине доставить в Бонн.

   Все произошло, как в лучших шпионских фильмах. Появился я перед отелем невидимкой и убедившись, что мое незримое появление не произвело в этот ранний час никакого эффекта на пустынную улицу, решил осмотреться. Народу практически не было, лишь какой-то средних лет немец в легком пальто и шляпе ковырялся в капоте своего хорьха. Двери машины были предусмотрительно распахнуты. Я понял, что это именно тот, кто мне нужен. Я внимательно осмотрелся по сторонам, но ничего интересного не заметил. Никто не проявляя к "моему" немцу совершенно никакого интереса. Я подошел и осторожно уселся на заднее сиденье. Еще в Москве было решено, что агенту совершенно не обязательно видеть меня или даже разговаривать. Согласно полученным инструкциям он должен был остановиться на определенном месте, открыть двери машины и поискать поломку в двигателе. Ровно через пятнадцать минут поломка должна найтись, и ему предстояло отправиться в Бонн. Тем не менее, хотя он не мог меня видеть, он что-то почувствовал. Я заметил, что когда я садился в машину, он все же слегка вздрогнул и напрягся. Тем не менее, выучка сыграла свою роль, его руки продолжили выискивать в недрах капота мифическую неисправность, и лишь слегка дернувшаяся спина выдала волнение.

   Через пару минут он радостно выпрямился, захлопнул капот, двери и завел мотор. А еще через минут двадцать мы уже бодро катили по направлению к Бонну. Во избежание каких-либо неожиданностей я предпочел по-прежнему оставаться невидимым и молчаливым. К девяти часам мы подкатили к центральной части Бонна, а еще через несколько минут, перескочив на правую сторону Рейна в районе Бад Годесберга, машина вновь заглохла. Водитель со вздохом опять полез ковыряться в моторе. Ну а я, все так же молча, оставив его за этим благородным занятием, направился в расположенный рядом парк. У меня оставалось еще более двух часов свободного времени. Усевшись на лавочку, я принялся вспоминать в точности все, что мне было известно об этой встрече. В свое время мне довелось прочитать мемуары Николауса Белова, бывшего в то время адъютантом Гитлера и достаточно подробно описавшего те переговоры.

   Итак, Чемберлен должен остановиться в отеле "Петерсберг", а переговоры пройдут в конференц-зале отеля "Дреезен", расположенного напротив. В первый день переговоры продлятся до семи вечера, а потом начнется длительное совещание Гитлера с Риббентропом. На следующий день в полдень вместо продолжения переговоров Гитлеру принесут письмо от Чемберлена и он совместно с Риббентропом и Кейтелем будет писать на него ответ. Во второй половине дня переговоры продолжатся, но уже будут вестись сопровождающими Чемберлена и Гитлера дипломатами и продлятся до двух часов ночи. Единственным официальным итогом встречи станет перенос начала немецкой оккупации Судет с 28 сентября на 1 октября. Неофициально Гитлер придет к выводу о неготовности Англии и Франции немедленно нападать на Германию. В этой связи я сидел и думал, когда и где мне необходимо незримо присутствовать, чтобы не упустить самого главного. С первыми переговорами все понятно. Дальше очевидно, что стоит остаться на внутреннее обсуждение итогов встречи немцами. Или нет? Я задумался. Кто сможет рассказать больше? Англичане или немцы? Все же, пожалуй, немцы. Помимо всего прочего переговоры идут в Германии, а значит, англичане в любом случае будут опасаться прослушки. Немцы же на своей территории явно будут чувствовать себя на порядок свободней. Да и сам Гитлер с его импульсивностью и горячностью наверняка выдаст больше информации, нежели традиционно сдержанные и скрытные англичане. А к англичанам, пожалуй стоит наведаться завтра часов в десять утра, когда они будут писать письмо Гитлеру. Потом переместимся к немцам, проследим за написанием ответа. После обеда "участвуем" в переговорах, а потом остаемся с Гитлером. Да, видимо, так и надо делать.