Александр Агренев. Трилогия (СИ)

Глава 8

«Да. Не балуют офицеров в Российской империи, не балуют. Годовое жалованье – девятьсот тридцать рублей. А ведь умудряются как-то жить, да еще и в картишки поигрывать, за дамами ухлестывать».

Получая свое месячное жалованье – семьдесят восемь рублей и еще сколько-то медной мелочи, – Александр каждый раз все больше и больше огорчался. Все его попытки поднакопить деньжат разбивались о суровую прозу жизни в виде обязательных трат: взносы в кассу взаимопомощи и на офицерское собрание, плата домохозяйке за постой и очень вкусную кормежку, – и на руках оставалось не больше двадцати пяти рублей. А еще нежданно-негаданно добавились расходы на переделку формы, к середине зимы ставшей вдруг неожиданно тесной (в первую очередь благодаря ежедневным тренировкам с унтером и без него). А так же регулярные покупки патронов к «смит-вессону» – на самодельном тире он сжигал их сотнями за раз. Так что к очередной выплате у него частенько оставалось не больше пятидесяти копеек – этакий «неприкосновенный запас». Тягостные раздумья очень кстати прервал вестовой:

– Ваше благородие, там, в канцелярии, господин важный, вас требует, говорит – срочно!

– Передай, вскорости буду. Ступай.

Важным господином оказался обычный курьер-письмоводитель из Таможенного департамента, прибывший передать толстую пачку ориентировок и грозных инструкций на все случаи жизни. А для большей важности и значимости (как же, такой высокий чин пожаловали) одетый не в полагающийся ему мундир коллежского регистратора, а в довольно дорогую для его официального жалованья меховую шубу. Вообще, с вопросами командования и подчинения в погранвойсках империи было сложно. С одной стороны, застава в частности и бригада вообще управлялись приказами из штаба, как и все нормальные воинские части. С другой – все пограничники обязаны были неукоснительно соблюдать требования и приказы Таможенного департамента, и любой чиновник министерства финансов считал своим долгом хоть чуть-чуть, но покомандовать. Конечно, в основном это относилось к тем, кто нес службу на железной дороге, то есть на пропускных пунктах и приграничных станциях, но и обычные заставы чинуши не обходили своим вниманием.

– С кем имею честь?

– Коллежский регистратор Афанасьев. Прошу принять пакет и расписаться в получении. Всего хорошего.

«Надо же, обычный почтальон, а по спесивому гонору на министра тянет! Ну и чем порадует таможня? Новый уточненный список контрабандных товаров, ориентировки на преступников? Ага, быть готовыми, усилить бдительность и не поддаваться на провокации. Как-то знакомо звучит? Еще добавить приказ «ни шагу назад!» – и будет совсем хорошо».

Повод, чтобы проверить свою готовность, вскоре подвернулся, и не слабый. Ближе к Новому году установилась безветренная и не очень холодная погода, и корнет решил оглядеться на дистанции, пользуясь пока еще расчищенной и утоптанной тропой. Он и объездчик из патруля все же изрядно продрогли и уже были на полпути к заставе, когда впереди вспыхнула перестрелка. Александр растерялся, а вот служивый не сплоховал: моментально клацнул затвором, досылая патрон, и изготовился к бою.

– Вашбродь, я вперед?

– Давай потихоньку.

Кивнув ему, князь наконец расстегнул непослушный ремешок на кобуре и достал «смит-вессон». Оставив лошадей, офицер и солдат тихонько выползли на пригорок, аккурат сбоку от раскрытого секрета, и им открылась картина неравного боя: дозорных обнаружили и теперь старались задавить частой стрельбой. Похоже, нападающей стороне частично это удалось – в ответ размеренно бухала только одна берданка.

– Побьют ребят! Как есть побьют. И наших предупредить надо. И-ех! Вашбродь, а?

«Боится меня под пули подставить», – мелькнула мысль, а губы сами произнесли:

– Ты к ним, я здесь, подмогу жду. Выполнять!

– Есть!

Солдат, пригнувшись, короткими перебежками добрался до открытого места, быстро огляделся и продолжил движение по-пластунски, глубоко зарываясь в рыхлый снег. Вскоре на вражескую пальбу стали отвечать в два ствола, а комвзвода-два начала мучить совесть: «Они воюют в полный рост, а я за деревом отсиживаюсь. И помочь толком не могу – куда я со своим револьвером против винтовок».

Раздавшийся совсем рядом треск сломанной ветки прозвучал пушечным выстрелом.

«Твою мать! Обошли. Делать-то что? Найдут – прибьют. Сразу. Как того поручика, прикладами. Потом и дозор кончат. У-уу! Ну, ссуки! Хоть одного, да захвачу с собой на тот свет!»

Тело мгновенно захолодело, и стало сложно дышать – казалось, вздохни он погромче, и тут же последует выстрел.

– Пся крев!!! Долго еще?

– Молчи и топай, да по сторонам гляди.

Чужие голоса звучали совсем рядом, и выбора не осталось совсем. Сделав быстрый шаг влево от дерева, за которым стоял, корнет плавно спустил курок.

Гдах!

Продирающегося сквозь колючки человека откинуло обратно в кусты, а трое позади него как подрубленные упали в снег, хватаясь за оружие. Дальше Александр стрелял, как ковбой из американского вестерна – двумя руками держа револьвер и одновременно взводя курок: гдах-гдах, гдах-гдах, гдах-клац!..

Рывком дернувшись за такой надежный и родной ствол сосны, он буквально в последний момент успел укрыться, а по дереву застучали, сбивая кору, пули. Быстрая перезарядка дрожащими от адреналина руками, ругань во весь голос на отсутствие самовзвода у «смит-вессона», и глубокие вздохи, прогоняющие непонятное удушье – воздух приходилось буквально проталкивать в легкие.

«А стреляют только два ствола. Неужто еще одного зацепил?»

Махнув револьвером с одной стороны, пальнул неприцельно, дождался выстрелов и резко выглянул с другой, на уровне колен.

Гдах!

– Ааааааааааа-ыыыыыыы!..

В ответ раздался рев раненого зверя и истеричные крики последнего невредимого врага, сопровождавшиеся странной сдвоенной стрельбой из…

«Да у него там охотничье ружье, двустволка. Наверняка! И лязг – это он его перезаряжает, последний раз дуплетом саданул. Рискнуть?»

На этот раз в сторону от дерева полетела меховая шапка с гербом, тотчас заимевшая многочисленные дырки от картечи, и почти одновременно с выстрелом прилетела ответная пуля: гдах!

В ответ только стон из одного места и скулеж из другого. Готовы? Осторожно выглянув, корнет решил не рисковать и всадил по дополнительной пуле в каждого. Зарядив оставшиеся два патрона, настороженно прошелся от тела к телу, забирая оружие и стараясь не слишком внимательно смотреть на дело рук своих. Нарастающая дрожь и слабость заставили плюнуть на все и сесть прямо на снег, привалившись спиной к дереву.

«Я все-таки их сделал».

Наверное, он на какое-то время отрубился, потому что прибежавшие солдаты подошли к нему вплотную и почтительно тормошили:

– Вашбродь, что с вами? Вашбродь, слышите, а?! Вашбродь?

– Н-норма… Нормально все, устал просто. Докладывайте.

Приободрившийся ефрейтор начал рапортовать:

– Дозор их увидел, когда они сажен на двести подошли. Хотели еще поближе подпустить, да сами оплошали – заметили их, палить начали, дозор в ответ. Мы как подошли, так одного прямо там и завалили. Остальные его бросили и сбежали. Товар даже бросили. Немного. У нас рядовой Онопко ранен тяжело, у грудь прилетело, да. Его уже на заставу наладили, може довезут. А вы тут, вашбродь, славно повоевали, да.

– А у этого что, не ранение, что ли? Что с ним?

Позади ефрейтора один боец периодически стирал кровь с лица и сплевывал на землю, тряся головой, как норовистый рысак.

– Никак нет, упал неудачно, выворотень под снегом лежал.

– Понятно. Его тоже в лазарет, пусть наш коновал посмотрит, остальным – вытаскивайте на тропу этих… мертвых, и товар, что они там оставили, тоже.

– Слушаюсь, разрешите исполнять?

Пока офицер ковылял до своей лошади, солдаты споро перетащили всех убитых, разложив неровным рядком. Загадочный товар оказался большим тюком с плотно упакованными плитками табака и пятью округлыми флягами, литров примерно по двадцать каждая, со спиртом внутри.