Наполеон-2. Стать Богом

— Ты идешь?! — крикнул он, задрав голову. — Я внизу!

— Не все такие резвые! — отозвался Байсаков.

Послышался лязг могучего засова, которым Иван отделил беглецов от преследователей, потом пыхтение, перемежаемое тихой руганью, и, наконец, Остужева оттеснила в сторону могучая рука.

— Идем, не стой! — Байсаков, задевая в темноте стены, как мог быстро протискивался по длинному ходу. — Там одному-то не справиться, я под себя ход делал... А ведь они за тобой пришли, да, Остужев? И парней моих побили из-за тебя!

— Прости... — Александру уже и самому пришло это в голову. — Только ставки еще выше. Не я им нужен, а то, что со мной.

— Да понял, не дурак!

Добравшись до конца подземного хода, Байсаков захрипел, натужившись, потом раздался треск, и в кромешную тьму скользнули мягкие лунные лучи.

— Тихо! — прошептал Иван. — Выползай на брюхе.

Остужев подчинился, и, с головы до ног, выпачкавшись в развороченной земле, выбрался на поверхность. Похоже, Байсаков и правда готовил отступление лично для себя — над выходом из подземелья росла высокая береза, часть корней которой Иван бессовестно оборвал. Никому другому из известных Остужеву людей это было бы не под силу. Со стороны дома, который теперь был в сотне шагов от друзей, все еще слышались редкие выстрелы.

— Там конюшня! — прошептал Байсаков в самое ухо Александру, обдав его запахом съеденной курицы. — Вон, прямо под луной!

Он мог бы и не говорить: Александр и сам слышал ржание испуганных лошадей. Взять коней казалось самым правильным — преследователи явно опытны в подобного рода делах, и знают, с кем имеют дело. Значит, лучше избежать боя и ускакать, темнота поможет. Но следовало спешить — очень скоро преследователи выломают дверь в подземелье и поймут, что жертва ускользнула. Тогда и они догадаются искать Остужева первым делом на конюшне.

Рукой, остановив своего менее быстрого, и более шумного друга, Александр стремительным рывком добежал до стены, за которой топтались встревоженные кони. Забраться на крышу — дело одной секунды. Лошади почуяли его и захрапели, но в суматохе боя враги не должны были обратить на это внимание. Еще миг спустя Остужев оказался внутри и тут же столкнулся с вооруженным палашом верзилой, поджидавшим гостей в укромном уголке. Нечеловеческим по гибкости движением беспредметник уклонился от удара и тут же пронзил противника прихваченным в оружейном шкафу Байсакова кинжалом, который будто сам оказался в руке. Почуяв кровь, кони испуганно заржали все одновременно и этот «хор» уже не мог остаться незамеченным.

— Иван! — Держа в одной руке пистолет, Остужев другой наскоро взнуздывал показавшегося отдохнувшим крупного коня. — Быстрее!

— Здесь я! — Байсаков вбежал и тут же споткнулся о труп. — Быстро ты...

— Они тоже медлить не станут! Выводи коней, я к воротам.

— Не надо! — Иван остановил его и одним махом, не тратя время даже на узду, взлетел на коня. — За мной!

Всего лишь несколько мгновений прошло с того момента, как Остужев оказался в конюшне, но когда они выехали, по ним уже стреляли из дома. К счастью, в темноте враги не могли хорошо прицелиться. Байсаков направил своего скакуна прямо к забору. Испуганное животное поднялось на дыбы, но Иван ударил кулаком в какое-то заранее намеченное место, и целая секция забора легко упала.

«Бегство он готовил! Нет, чтобы из конюшни сделать выезд прямо наружу! — проворчал про себя Остужев, прижимаясь под выстрелами к шее коня. — Тебе надо все как-то иначе придумать — ход под березу... Ох, Ваня! Ты совсем не изменился...»

Придумка Байсакова с ослабленным забором может быть, была и хороша в каких-то других ситуациях, но теперь могла стоить беглецам жизни: все имевшие заряженные пистолеты и ружья враги залпом выпалили в узкий пролом, когда всадники покидали двор. Пули счастливо миновали их, но ехавший вторым Остужев почувствовал, как в круп коня что-то ударило. Раненое животное вздыбилось, едва не сбросив седока, но Александр смог удержаться, и они помчались прочь, в темноту.

— Не обгоняй! — крикнул Байсаков, когда отчаянно ржущий от боли конь Александра вырвался вперед. — Тут сквозь лес, от полянки к полянке, я дорогу знаю!

Дорогу Иван и правда знал, но отказывающийся бежать прямо и ровно конь Остужева все же провез его несколько раз прямо под деревьями, и лишь чудом ни одна ветка не сшибла его на землю. Наконец, снова вырвавшись на залитое лунным светом свободное пространство, Байсаков остановил разгоряченного коня.

— Погоди, прислушаемся! Поскачут они за нами, или нет? Может, отстанут... Да успокой же ты его!

— Он ранен! — Остужев спрыгнул, но удержать дрожащую всем телом лошадь не мог. — По нерву, что ли, пуля прошла?

— Плохо дело... — Байсаков тоже спешился. — Я слышу их, скоро здесь будут. И если с тобой уж такая важная вещь — а я догадываюсь, какая! — бери моего конягу и скачи. Этого отпусти, не повезет он тебя уже.

— А ты как же?

— А я уж как-нибудь! Тем более что не я им нужен.

В другое время Остужев бы ни за что не согласился бросить друга. Но то, что он хранил на груди, стоило слишком много. Вцепившись в гриву коня, он вскочил на него.

— Через мостик, за ручеек! — Байсаков побежал рядом. — А там к Москве уходи! Возле заставы в кабаках сейчас людно, много офицеров, что на запад едут — там они не рискнут большое дело затеять! Да и я их попридержу!

— Береги себя, Ваня! — крикнул Остужев, когда подковы лошади загрохотали по мосту. — Лучше схоронись в лесу, в темноте не найдут! И помни: мне надо к графу!

— Ага, так и сделаю! — пообещал Байсаков. — Не покидай Москвы, я тебя сыщу!

Проскакав с минуту, Остужев услышал за спиной громкий треск и понял, что вместо моста через ручей его преследователи найдут лишь обломки. Силач-беспредметник задержал погоню, не подвергая опасности себя лично. Оглянувшись, а потом, снова повернув голову вперед, Александр не удержался от восклицания — по полю к дороге кто-то бежал, размахивая руками.

— Нельзя вам туда, нельзя!

Дотянувшись до заткнутого за пояс пистолета, Остужев, не целясь, выстрелил на скаку, и человек испуганно повалился в рожь. Странным образом его голос напомнил одного из давешних «сыщиков» в Москве. Впрочем, если бы в игре был замешан даже сам полицмейстер, ничего удивительного бы в этом не было. Нападения можно было ожидать с любой стороны, а людей, которым он мог доверять, Остужев мог пересчитать по пальцам одной руки. К счастью, не подвел Байсаков — не смог даже во имя долга переступить через старую дружбу.

Проскакав еще несколько минут, Остужев заметил какой-то блеск в придорожной рощице, а секунду спустя понял, что блестит клинок обнаженной шашки. С гиканьем наперерез ему помчались трое всадников, в которых он без труда опознал казаков.

«То человек из полиции, то донцы... — Мысли Остужева растерянно заметались. — Те же казаки, или другие? Их теперь много на дорогах, могли просто согласиться подзаработать... Не Платов же их послал, в самом деле? А если все-таки Платов, дело плохо. Против всего казачьего войска не попрешь!»

Какой приказ у казаков, Остужев так и не узнал, но стрелять в него они не стали. Он каблуками заставил коня перейти на галоп. Донцы выскочили на дорогу совсем рядом с ним, но все же немного отстали. Впрочем, ненадолго — гораздо лучшие наездники, они сокращали расстояние до жертвы с каждым мгновением. Сунув разряженный пистолет за пазуху, Остужев левой рукой, потому что именно с этой стороны приближался враг, вытащил саблю. Когда донец попытался дотянуться до его спины шашкой, беспредметник отточенным движением снизу вверх сильно отбил ее назад, а потом молниеносно распорол противнику руку острием сабли до самой кости. Заключительный взмах, который должен был отбить новый удар, оказался излишним — крича от боли, казак поворотил лошадь.

Двое других, увидев судьбу товарища, сближаться не спешили, предпочтя сначала взять Остужева в клещи. Беглец зажал саблю зубами, левой рукой вцепился в гриву коня, а освободившейся правой вытянул из-за пазухи пистолет и неожиданно швырнул его в того казака, что оказался слева. Тот, не видя начала движения, не успел пригнуться и, получив сильный удар в висок, откинулся назад и выронил шашку. Теперь Остужев уже сам направил коня на последнего противника. Казак решил ускакать и пришпорил скакуна, но начинавший уставать конь Александра сумел-таки с ним почти поравняться, зайдя слева. Донец, видя угрозу, ловко перекинул шашку в левую руку, но этой секунды беспредметнику хватило, чтобы мгновенным, и в то же время точным движением перепрыгнуть казаку за спину. Затем лезвие сабли прошлось по горлу врага. Конь, почувствовав гибель хозяина, остановился и едва не сбросил обоих, но Остужев, сам не зная почему, сильно ударил его по голове эфесом сабли. Это, как ни странно, подействовало, и конь лишь недовольно храпел, пока он избавлялся от трупа казака. Обыскивать его времени не было, и вскоре Александр снова скакал к Москве.