В третью стражу. Трилогия (СИ)

   Закурили. Душманский миномет продолжал бить по брошенной БМД, осколки от мин свистели где-то выше, горохом в пустой консервной банке секли по алюминиевой броне, вгрызались в скалу, вызывая мгновенные, но незначительные каменные осыпи. Все это было не страшно, но на нервы действовало...

   - Да... - протянул Семёнов. - А лейтенант-то только из Союза, первый выход...

   Помолчали.

   - Воды ни у кого нет? - спросил Колотов. - Пить хочу - не могу, и что-то голова кружится...

   - Крови много потерял, - откликнулся Борька Семёнов. - У меня нет.

   Фляг не оказалось ни у кого, ну, а к машине, естественно, идти не рискнули.

   - Терпи, - только и нашел, что посоветовать Федорчук. - Сколько времени-то прошло, как началось?

   Пообсуждали и пришли к выводу, что минут сорок - не больше.

   Стрельба не утихала. Но они уже никому и ничем помочь не могли. Сидели, слушали. Молча. Говорить было, собственно, не о чем, да и не хотелось. Это потом, когда и если, выйдут из передряги живыми, тогда тормоза и снесет, а пока - как отрезало.

   Так и сидели, словно бы в оцепенении, лишь изредка перебрасываясь отдельными словами, но минут через двадцать со стороны, куда направлялась колонна, донесся узнаваемый даже сквозь стрельбу рев моторов, и на дороге появились новые действующие лица: бээмдэшка и "Шилка". Остановились, как раз, у той скалы, где засел Федорчук с экипажем, и сходу начали стрелять. "Шилка" обрушила на душманский склон горы шквал снарядов из всех своих четырех стволов со скоростью одиннадцать выстрелов в секунду на каждый. Словно водой поливала из пожарного брандспойта, только не вода это была... С БМД запустили ПТУР, видно, засекли миномет и, похоже, накрыли первым же выстрелом. И сразу поддержали "Шилку" огнем "Грома". Разрывы снарядов выбивали из коричнево-серой скальной плоти большие и малые куски, вызывая на склонах каменные лавины...

   - А-а-а-а! - донеслось откуда-то сверху, и перед сидящими под скальным козырьком десантниками, будто упав с неба, возникла фигура в драном халате, размотанной чалме и с РПД в дрожащих от страха и напряжения руках.

   В глазах басмача плескался животный ужас, а из полуоторванного уха щедро лилась кровь. На халат, на ободранные руки, на вытертый до блеска пулемёт...

   "Вот теперь точно - пиздец", - успел подумать Виктор, и потянул спусковой крючок автомата лежащего на его коленях. "Калаш" захлебнулся длинной очередью, а на халате басмача, на груди и животе появилась цепочка тёмных отметин.

   Уже падая, враг нажал на спуск, и задранный к небу ствол "Дегтярёва" расцвёл пламенем, пляшущим на дульном срезе.

   - Салют, бля, - сказал кто-то из ребят и нервно засмеялся. Ответом было молчание...

   Через несколько минут, огонь со стороны противника ослаб, потом прекратился вовсе. "Шилка", однако, постреливала - для острастки, короткими очередями, но БМД стрелять перестала.

   Федорчук выждал ещё пару минут и побежал к застывшей на дороге бээмдэшке, настороженно поводившей из стороны в сторону хоботком пушки. Десантный люк машины оказался открыт и оттуда... навстречу Федорчуку неслась песня!

Мы в такие шагали дали,

Что не очень-то и дойдешь.

Мы в засаде годами ждали,

Невзирая на снег и дождь!..

   Витька добежал, сунул голову в люк и наткнулся взглядом на белозубую улыбку:

   - Заходи, дядя! Не боись! Водички глотни. Давно окопались?!

   Но тут говоривший заметил, видно, кровь на лице Федорчука и, изменив тон, сочувственно спросил:

   - Зацепило? Давай перевяжу!

   - Да не, спасибо братки, ерунда! Просто в броню не вписался... А вы откуда, такие веселые? С песней воюете!

   - Второй батальон, - объяснил один из бойцов. - Ща остальные подойдут, раскатаем духов на хрен!

   - Класс! - совершенно искренне выдохнул Федорчук, которого начала отпускать "лихорадка боя". - Дайте, воды, а то у нас ни капли и раненый, - крови много потерял, - пить хочет. И сигарет, если есть...

   - В общем, так жрать хочется, что трахнуть некого, - заржали внутри.

   Из люка вылез сержант-десантник, покачал головой, рассматривая на солнце Федорчука, отдал флягу и пачку "Кэмэла", и, протянув руку, представился:

   - Павел, Пугачёв.

   - Федорчук, Виктор, - пожал руку Витька, зажав флягу под мышкой левой руки.

   - Ну и рожа у тебя... Федорчук! - улыбнулся и снова покачал головой Пугачев.

   Витька непроизвольно дотронулся до лица:

   - Млять, - выругался он от боли, левая половина лица опухла и на ощупь скорее походила на мячик.

   - Тебя хоть сейчас в банду к Горбатому, "Кривым" там будешь! - сказал Пугачев, и оба заржали...

   Так и стояли, смеясь и раскачиваясь в такт смеху, на побитой дороге рядом с шевелящей стволом бээмдэ. Бой кончился. Во всяком случае, здесь и сейчас больше не стреляли. И время подсчитывать потери и хоронить павших еще не наступило. Короткое мгновение счастья посередине войны, ужаса и смерти. Они стояли и смеялись. Солнце, уже почти касаясь пиков гор, медленно уходило на Запад...

3. Ольга Ремизова, Санкт-Петербург, 1996-2009 годы

   Иркину бы активность да в мирных целях! Казалось, подключи "девушку" к динамо-машине, и она запитает электричеством всю немаленькую Вену. Такой, видишь ли, темперамент, такая энергетика. И откуда что берется? Ведь родные же сестры, но не похожи ничуть. Наверное, так и должно быть, когда разница в восемь лет. Другое поколение, другая судьба.

   - Так, - сообщила Ирина через полчаса. - Я же тебе сказала, никаких автобусов и прочих поездов. Есть тебе оказия, да такая, что пальчики оближешь!

   - Облизываю. - А что ей еще оставалось сказать?

   Честно говоря, не хотела она сюда ехать. Неудобно было. Ведь заранее же знала, как Ирка ее будет принимать, потому и стеснялась. Но живой человек - соскучилась, два года не виделись, и, в конце концов, поддалась на сестринские уговоры, согласилась, приехала. И то сказать, чувства чувствами, а противостоять напору госпожи ди Скоцци, это совсем другое здоровье надо иметь.

   Они и всегда были разные. Старшая сестра, то есть, Ольга: спокойная, даже излишне "спокойная", неэнергичная, безынициативная. Во всяком случае, таковой ее воспринимали другие, и она, порой, готова была с этим согласиться и соглашалась, принимая на себя уготованную судьбой роль. "Тихоня Оля" - так с легкой руки лучшей подруги ее и дома называть стали, хотя в мечтах своих ... В мечтах она была совсем другой, но с возрастом, как известно, мечты имеют свойство нечувствительно растворяться в окружающей среде, да и от слова "халва" во рту сладко не становится.

   А вот Ирка - сестра младшая - всегда знала, как получить то, что ей положено, а положено ей всегда было всё. Абсолютно всё. И ведь не рвала из рук, не жадничала - зато и подруг у нее было столько, сколько сама хотела - не исхитрялась. Нет. Все приходило как-то само по себе, она только действие начинала и - получалось. После пятого класса захотела перейти в английскую школу, единственную в районе, куда по прописке-приписке к месту жительства попасть не могла. Сама пошла и очаровала директора и была зачислена. А после - это уже восьмой класс был - так же перешла в математическую.

   - Зачем? - Спросила тогда Ольга. - Ты же чистый гуманитарий!

   - А там мальчики умные. - Вот такой ответ.

   В восемнадцать, на втором курсе университета, вышла замуж. Жених... Ну что сказать. Спортсмен, умница, восходящая надежда российской физики. Впрочем, не прошло и двух лет, как Кирилл и Ира жили уже в Германии, где Кирилл продолжил обучение в докторантуре, а Ирина завершала образование, но уже на немецком языке. И завершила, и нашла - можно подумать это так легко - работу в какой-то европейской организации в Брюгге. Немки о такой работе могли только мечтать, а она - без европейского гражданства, без связей и протекции - раз и в дамках!