И никто, кроме нас. Спасти адмирала Макарова.

   Не прошло и часа, караван тронулся в путь. Первым на лед вступил головной дозор из ахтырцев, потом длинная вереница саней, замыкали колонну кирасиры. Часть ахтырцев умчала далеко вперед, останавливая все встречные и попутные повозки. Возницы беспрекословно сворачивали в сторону, освобождая путь их высочествам. Крестились, стоя у саней, ломали шапки, пытаясь углядеть цесаревича, который японца бить поехал. Провожали взглядом Ольгу, невиданное ведь дело - царевна в седле, и снова крестились.

   Во льду вдоль санного пути вешками торчали телеграфные столбы, слегка зарыжевшие от солнца, иные уже немного покосившиеся. Весеннее солнце пронзало лед, не топя его, но нагревая любой посторонний предмет, вокруг которого за день возникала лунка с водой. Много накладок, костылей и болтов валялось вмерзшими в лед, виднелись во льду шпалы и брёвна. Рельсы действительно были сняты.

   - А скажи мне, любезный, - Михаил нагнал сани с чемоданами, и постучал ямщика по спине. - Правда ли, что вагоны на тот берег лошадьми возили, а не паровозами?

   Ямщик было окаменел от неожиданности, но совладал с собой, и повернувшись вполоборота поспешно ответил, крестясь рукавицей:

   - Истинно правда, вашевысоко...императр...ско...

   - И сколько ж лошадей двигало каждый вагон?

   - Четыре поначалу запрягали, вашевысоко...пре... сво...

   - Не может быть! Четыре лошади тянули вагон?!

   - Истинно так, а после и вовсе двумя приноровились, вот крест святой, вашевысокимператр...ско....

   Через каждые шесть вёрст встречались при дороге избы для обогрева, манящие дымком из труб. Полоска берега позади почти сравнялась с горизонтом, а горы впереди всё не становились заметно ближе. Часа через три достигли станции Середина. Несколько больших изб, среди которых имелся и буфет. Как на приличной станции - отдельно - для господ, отдельно - для пассажиров третьего класса. Остановились погреться, испить чаю с коньяком.

   Двинулись далее, ускоряя шаг лошадей - до восточного берега желательно было добраться до темноты.

   На полпути, утомившись, Ольга спрыгнула с седла и отдав повод коноводу забралась в сани под медвежью полость согреть озябшие ноги. Ася, уквидев что Великую Княгиню бьет дрожь, вдруг придвинулась и взяла ее озябшие и посиневшие тонкие пальцы в свои горячие руки. Разумеется тонкая кожа дамских кавалерийских перчаток ни в коей мере не спасала от пронизывающего сырого ветра. Ольга придвинулась еще ближе к горячему боку девушки, постепенно отогреваясь в блаженном тепле. Заметив неодобрительный взгляд Елены Вольдемаровны, Ольга в диком раздражении потянулась к лежащей поверх медвежьего полога плети, представляя себе, как она сейчас ткнет рукоятью в эту узкую щель рта, как брызнут наружу окровавленные обломки зубов. Госпожа Берг отшатнулась в ужасе от своей бывшей порфирородной ученицы, превратившейся вдруг в разъяренную пантеру. Но удара не последовало, Ася положила свою руку поверх ее, - Не надо Ваше Высочество, не надо, ей же будет больно... - Ольга расслабилась, приступ злобы прошел, она только молчаливым кивком поблагодарила девушку. В дороге никаких разговоров не вели, каждый думал о своем, да и посторонних ушей вокруг было слишком много. Великий Князь Михаил молча ехал на своем вороном Громе, неподвижно вглядываясь в горизонт, и висящий на его боку прямой палаш задумчиво похлопывал жеребца по лоснящемуся боку. Михаила мучили мысли о том, чего же такого вдруг узнали Ольга с Сандро и что неизвестно ему? Он проклинал себя за чрезмерные увлечения картами и коньяком, из-за чего дорога казалась короче, но по этой причине какие-то важные известия, кажется, миновали его уши.

   Южный берег показался, когда солнце уже низко стояло, а подошли к нему уже почти в сумерках. Там где санный путь сильно задирался вверх, стояла, почти неразличимая в полумраке группа фигур в шинелях. И вдруг, будто приветствуя путников, как маяк, вспыхнул яркий бело-голубой огонь фонаря. Не похожий на красноватое свечение местных электрических фонарей, ни на ацетиленовые и керосиновые лампы, он звал и манил к себе свой нездешностью. На санный путь упал яркий сноп света, делая малейшие детали необычайно выпуклыми и заметными. В испуге заржали лошади ахтырцев, прянув в сторону от неизвестного и возможно опасного света. А Александр Михайлович даже приподнялся в санях чтобы лучше разглядеть происходящее. Потом свет погас и через мгновение вспыхнул снова, уже не такой яркий, но захватывающий куда больший круг.

   - Все, Николай Карлович, приехали! - и, отстегнув медвежью полость, Великий Князь стал выбираться наружу....

   22 марта 1904 года, около полудня.

   ж/д станция Танхой. Поезд Наместника Дальнего Востока.

   Капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич.

   Лязгнули буфера и поезд встал. Все, путь кончился, дальше рельсы упираются в горный кряж, в котором еще только будут пробиты байкальские туннели. Временный ледовый зимник уже не действует, вон сложенные в штабель шпалы, а вон и уже покрывшиеся тоненькой плёночкой ржавчины рельсы. Приехали! После короткого разговора с капитаном первого ранга Эбергардом мичман Приходько, придерживая рукой болтающийся кортик, убежал в сторону здания станции. А мы, старшие офицеры, тем временем вышли из вагона погреться на солнышке и покурить. Андрей Августович в последнее время ходит сам не свой. Конечно, это понятно, в России офицеры, что армии что флота, после конфуза на Сенатской площади стремились находиться вне политики, а тут человек попал в самый эпицентр тех событий, которые в ближайшее время должны в корне изменить Россию, да и весь мир. И вот сейчас он думает-сопоставляет, как все то, что он узнал от нас, соответствует его чувству долга и присяге. Ничего, сдюжит, Эбергард человек сильный. Не успели мы докурить, как смотрим - мичман обратно бежит. Надо будет ему сказать, что бы завязывал с этой беготней, несолидно для офицера. Ведь теперь он не курсант, по местному гардемарин, а настоящий офицер. Подбегает к Эбергарду, да так запыхавшись что и выговорить нормально не может, - Г-господин к-капитан п-первого ранга, к нам едет...

   - Ревизор? - это лейтенант Мартынов не удержался от шутки, тоже еще один большой мальчишка.

   - Никак нет господа, хуже! - не понял юмора мичман. - Три часа назад от станции Байкал в нашу сторону направились, Его Императорское Высочество Великий Князь Александр Михайлович, Его Императорское Высочество Великий Князь Михаил Александрович, Ее Императорское Высочество Великая Княгиня Ольга Александровна... Здесь они должны будут сесть на наш поезд и направиться в Порт-Артур. А мы по санному пути пересечем Байкал и на их поезде продолжим путь в Санкт-Петербург.

   Эбергард повернулся ко мне, - Михаил Васильевич, вы такое хоть предполагали?

   - Андрей Августович, это значит что... - я вовремя остановился, - а вообще, давайте пройдемте для разговора в салон-вагон, а то вот у мичмана сейчас голова лопнет от любопытства, а это вредно для здоровья. Молод он еще, знать подробности этого дела.

   - Хорошо, Михаил Васильевич, - Эбергард повернулся в сторону салон-вагона, только вот мичман у нас тоже баклуши бить не будет. Мичман Приходько, что хотите делайте, но ваши матросы должны иметь вид ДОСТОЙНЫЙ для встречи лиц, принадлежащих к Императорской фамилии. Чтоб все было как на Императорском смотре в Корпусе!

   - Когда мичман убежал, Мартынов хмыкнул, - Теперь ему некогда будет задумываться. Кстати, кто знает, когда Их Высочества и сопровождающие их лица должны прибыть на наш берег?

   - Точно не могу сказать, но быстрее чем до темноты им Байкал не пересечь. - подумав ответил Эбергард.

   - Тогда ближе к вечеру выставим одного матроса поглазастее на берегу и противник не застанет нас врасплох. А теперь, господа-товарищи офицеры, давайте исполним мудрое указание Андрея Августовича и пройдем в салон-вагон.

   - Эх, Евгений Петрович, язык у вас без костей, - вздохнул Эбергард.