Князь Вольдемар Старинов. Дилогия

— Так ведь всё равно расскажете о нём, хочу я или нет. Так что валяйте.

— Однако ты не безнадёжен, — вдруг хмыкнул Александр Петрович. — По крайней мере, старшим не хамишь и на «вы» обращаешься.

— Да пошёл ты… — тут же исправился я, но вызвал этим только улыбку.

— Итак, второй путь… Не хочешь стать моим сыном?

Вот тут я офигел…

— Что? — недоумённо переспросил я.

— Хочу тебя усыновить. Не будешь возражать?

— А если я буду против? — Вот не верилось в добрые намерения этого человека и всё тут. Улица быстро отучает от наивности. Но… но очень хотелось поверить. Неужели у меня снова будет дом?

— Я уже говорил, у тебя два варианта. Первый ты не забыл. Второй — моё предложение.

— А можно подумать?

— Конечно, — улыбнулся Александр Петрович. — Я понимаю, что такое решение сходу не принимают. И не сочти это шантажом, но на улицу я тебя не отпущу в любом случае — там ты погибнешь.

— А что будет с остальными?

— Это с твоими друзьями? Устроим их в детдома… Хорошие детдома, — увидел мою реакцию Александр Петрович.

— Тогда я не согласен! — отрезал я и отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен. — Куда они — туда и я.

— Почему? — удивился мой спаситель.

— Всё равно все сбегут. И я сбегу — я малявкам нужен, они без меня пропадут. Старшие ведь должны будут добывать деньги на еду. Кто за ними проследит?

— Вот даже как… — Александр Петрович задумался. — А если я тебе пообещаю такой вариант, что твоим друзьям сбегать не захочется? Если они будут счастливы?

Я снова повернулся на кровати и глянул на мужчину.

— Если вы действительно поможете хорошо пристроить мальков, можете забирать меня хоть на органы.

— Хм… — Этот непонятный и загадочный взрослый задумчиво изучил меня. — Ты очень интересный человек… не зачерствел. Но чтобы всё устроить, мне нужно время. Хотя бы три недели. Ты готов пообещать пробыть эти три недели в больнице? Уход врачей тебе не помешает точно.

— Обещаю, — буркнул я. Ага. Ищи дурака.

— Ради твоих мальков. Если ты в самом деле так о них заботишься.

Поймал. Я вздохнул.

— Никуда я не денусь, пока они тут.

— Тогда договорились.

— А я ведь так и не поверил вам в тот раз в больнице.

— Я знаю, — чуть улыбнулся куратор. — Плохой бы я был разведчик, если бы не понял этого. Слишком ты мне тогда понравился своей самоотверженностью. Мне не хотелось, чтобы ты снова оказался на улице, потому и принял меры, чтобы ты не сбежал, пока я занимался устройством всей вашей компании.

— А если бы я всё-таки отказался? — поинтересовался мальчик, разглядывая что-то под ногами. — Куда бы вы меня, такого красивого и умного дели?

— Ого, — удивился Александр Петрович. — Неужели ирония? От тебя её нечасто услышишь. Ну а сам-то, как думаешь?

— Поскольку тогда ещё не знали о моей болезни… скорее всего, вы отдали бы меня в какой-нибудь специализированный детдом?

— Хм… Почему именно специализированный? Начитался газет? Нет, просто подыскали бы приличный. Но и там я о тебе не забыл бы, и не надейся. По крайней мере, бандитом точно не дал бы стать.

— Я знаю, чем заканчивают авторитеты…

Александр Петрович отвернулся.

— Извини. Не хотел напоминать.

— Да ничего, я уже смирился. — Володя резко поднялся и стал стаскивать с себя одежду. Стесняться было некого, потому не оставил даже трусов. Разбежался и сиганул в воду, вынырнул метрах в десяти от берега и быстрым кролем поплыл на другую сторону.

Вволю наплававшись, он выбрался на берег и поспешно натянул одежду прямо на мокрое тело — комары тут звери, голышом не очень-то побегаешь.

— Ты бы хотел встретиться со своими? — Вдруг поинтересовался Александр Петрович.

Володя на миг замер, потом покачал головой.

— Нет. Пусть считают, что я умер — им ведь сообщили о моей болезни. Прощаться всегда тяжело.

Александр Петрович снова появился в больнице через две недели. За это время меня отмыли и откормили, хотя лечением как таковым не занимались. Держали как в санатории и всё.

— Пойдём, — с порога позвал он. Удивлённый таким приглашением, я поспешил за ним. Мой спаситель отвёл меня в какой-то кабинет, раскрыл дверь и попросил посмотреть. Я осторожно выглянул. В холле перед лестницей, нервно теребя платок, сидела какая-то женщина в бежевом брючном костюме. Рядом с ней стоял мужчина в пиджаке и брюках от разных костюмов. Он пытался как-то успокоить женщину, но сам нервничал не меньше. Ещё один мужчина, гораздо спокойнее этой парочки, наблюдал за ними со стороны. Тут в коридоре показалась медсестра, ведущая за руку Милку, та, в свою очередь, тащила на буксире Короля. За эти две недели они не расставались ни на минуту: где Милка — там и Король. Исключение разве что девчушка или малец мотались со мной, когда я гулял по больнице, либо по территории.

Медсестра вывела детей в холл и тут же ушла, повинуясь жесту спокойного мужчины. Женщина же, при виде ребят, вскрикнула и кинулась к Милке. Опустилась перед ней на колени, вглядываясь в её лицо. Милка испуганно спряталась за Короля, который выступил вперёд, загораживая подругу. Я чуть улыбнулся.

— Леночка, — прошептала женщина. — Ты не помнишь меня? — Она вдруг опустилась на пол и разрыдалась. Мужчина, не обращая внимания на грязный пол, сел рядом. — Прости меня! Прости! — Она подалась вперёд и сгребла девочку в охапку. — Я твоя мама, Лена.

Я вопросительно глянул на Александра Петровича.

— Тяжело пришлось, — вздохнул он. — Отпечатки рассылали во все города. В конце концов, вышли на случай двухгодичной давности. На вокзале потерялась девочка трёх лет, следов отыскать не удалось. Проверили, вроде всё совпадало, эти вот олухи и правда два года назад приезжали сюда. Мать на две минуты оставила дочь без присмотра, повернулась, её нет. То ли сама ушла, глупая ведь, то ли кто увёл, но почему-то бросил, сейчас уже не узнаешь. Наш сотрудник на всякий случай побывал у них дома, посмотрел на фотографии, снял отпечатки пальцев — родители в комнате не убирались, до конца надеялись, что дочь найдётся. Потом сравнили с отпечатками девочки.

Милка… нет, теперь уже Лена, плакала на плече у матери, при этом не отпуская руки Короля, который неловко топтался рядом, не зная, что делать. Ленку же словно прорвало, она, захлёбываясь, принялась рассказывать о своей жизни, как её нашёл Гвоздь, как рассказывал сказки, как они удирали от милиции и как попрошайничали. Улыбка женщины в этот момент превратилось в жалкую гримасу. Она всхлипнула, но каким-то образом сдержала себя и не заплакала.

— Теперь всё хорошо, доченька. Теперь всё будет хорошо. Мы заберём тебя домой.

Милка… Ленка отстранилась.

— Нет. Я без Короля не пойду! И Шкета! Он защищал меня!

— Короля? — Женщина беспомощно взглянула на мужчину.

— Вот он. — Ленка вытолкала вперёд друга. — А Шкет в палате лежит. Я сейчас…

— Похоже, мне надо будет вмешаться, — поднялся Александр Петрович. — Или хочешь к ним в семью?

На миг у меня захватило дух. До слёз захотелось, чтобы меня снова обняла мама, чтобы, если я заболею, она сидела у моей постели и поила горячим молоком с маслом. Огромным усилием воли я мотнул головой.

— Нет.

Как-то отстранённо я наблюдал за разговором Александра Петровича и семейной пары. Женщина, при этом, так и не отпустила руки дочери, так сжав её ладонь, что та побелела. Я видел, что Милке больно, но девочка даже не пискнула.

Я отвернулся. Потом тихонечко, чтобы никто не видел, вышел из кабинета и вернулся в палату. Александр Петрович появился спустя тридцать минут и сел рядом. Я от стены не повернулся.