Время Рыцаря

– Так проводи к нему.

На мгновение мелькнула нелепая мысль, что посланник не кто иной, как переодетый дядя, и сейчас все прояснится, и все рассмеются, и рухнут фанерные стены, и предъявят счет от пластического хирурга.

Рывком открыв дверь в кошмар, лучник первым зачастил по лестнице, изредка царапая макушкой шлема низкий потолок, а за ним поспешил и 'спящий'. Но поспешил – сильно сказано, скорее стал сползать в узкой кишке каменной лестницы, действительно в этот момент ощущая себя во сне, когда хочешь бежать, но еле двигаешься. Уже в основании башни, на выходе Альберт столкнулся с каким-то парнем в кожаных штанах и красной рубахе. Он нес в тазу воду, взглянул вопросительно, но Альберт не прореагировал и пролязгал мимо.

– С посланником говорить спешит, – заметил походя лучник, и парень уважительно кивнул вслед.

Альберт вдруг понял две вещи. Во-первых, что понимает этот странный язык, состоящий из гремучей смеси французского и английского. А во-вторых, что говорит на нем, как на родном, и даже думает на этой дикой тарабарщине. И еще… он откуда-то знает, что парень с серебряным тазиком – его оруженосец Уильям. Еще один сюрприз, ветром пронесшийся в больной голове.

Снаружи было сыро и накрапывал мелкий дождик, но Альберт его не замечал – пропахший скотиной грязный двор ослепил ощущениями. Взгляд Альберта в панике бегал по башням, останавливался на курах, на привязанной козе, объевшей вокруг себя всю траву и тянувшейся к куче опавших листьев, пробегал по кольчугам латников, соорудившим стол из положенной на бочку двери и играющим в кости под навесом. При появлении новообращенного рыцаря они приосанились, но игру не прервали. Историк же пожалел, что не захватил шлем. Все, что ему виделось, было настолько реально, что очень хотелось наблюдать за всем этим через прорезь забрала.

После пронизывающего холода в большом зале донжона показалось жарко. Похоже, в широком камине, занимавшем половину стены, с вечера сожгли не одно дерево. А сам зал был почти не обставлен, зато обильно увешан многочисленными гербами и оружием. С потолочных балок свешивались флаги. Сидевший же на табурете возле камина человек был тоже в кольчуге, доходящей почти до колен, и длинной белой накидке, именуемой сюрко, надетой на манер пончо и перевязанной поясом. Обязательный атрибут крестоносца, она защищала доспехи от солнца в походе, от грязи в бою и не давала им ржаветь от крови. На коленях лежал шлем. Незнакомец задумчиво чесал небритую щеку, погрузившись в созерцание тлеющих углей, железные перчатки валялись рядом на дощатом полу. Услышав, что кто-то вошел, он медленно и неохотно перевел взгляд в сторону входа, но затем поспешно встал. Сверкнувшие золотые шпоры посланника указали на рыцарское звание.

– Приветствую, капитан. У меня плохие новости, – без предисловий начал Гроус, стискивая руками шлем с забралом, известным как 'волчьи ребра'. – Мы зажаты с двух сторон. С севера, от Кана, вот-вот выдвинется Дю Геклен. Маршал Сансер со своей армией, сформированной в Шательро, находится уже около Вандома, – он сделал весомую паузу, как бы предлагая осознать всю сложность ситуации. – В итоге, сэр Роберт Ноллис принял решение уходить в Бретань, где можно переждать беспокойное время, отдохнуть и распорядиться трофеями. Он предписывает и вам направиться в аббатство Ва, в пяти малых лье отсюда, чтобы вместе с его людьми двигаться на запад.

Альберт кивнул головой, давая знать, что все понял, и тоскливо посмотрел в окно, откуда донеслось кудахтанье и какой-то шум. А посланник в ожидании ответа подошел ближе, так что Альберту в нос ударил кислый и едкий запах гонца, и стал пытливо вглядываться в лицо мнимого капитана, не пряча и собственных мыслей. А его лицо, встревоженное, усталое, также недвусмысленно намекало, что ситуация не проста, и приказ надо выполнять не медля. Однако молчание Альберта было истолковано превратно, потому что Гроус добавил:

– Я знаю: многие капитаны против. Грандисон, Кэлвли, Фицуолтер и особенно Минстерворт выказывают неповиновение единому командующему. Хотят остаться здесь на зимних квартирах, чтобы в случае чего дать бой французам. Их можно понять. Они ветераны Пуатье и Креси и не боятся никого. В Бретани же поживиться нечем, а солдатам, хочешь не хочешь, нужно платить всю зиму. Но Дю Геклен слишком хитер. Есть все основания полагать, что традиция не воевать зимой будет нарушена.

Молчать дальше было невежливо, но Альберт никак не мог сообразить, как вести себя дальше и что говорить. Особенно если принять во внимание, что это, возможно, и не сон. Тем не менее он что-то ответил Гроусу, хотя сам не понял что, поскольку прислушивался скорее к ударам крови в голове и боялся упасть. Действительно качнуло, пришлось опереться о стол, а лицо посланника стало зыбким и ушло куда-то в сторону, явив на время кого-то низенького, с развевающимися седыми волосами, который подбежал, дрожа, и широко раскрытые выцветшие глаза впились Альберту в лицо.

Усилием воли историк вернулся в этот мир, не дававший времени на раздумья, и Альберт заставил себя услышать седовласого человечка. Но тот твердил что-то невразумительное про корову, которую солдаты хотят пустить на жаркое. Тогда Альберт отстранил его, словно в тумане пошел обратно к двери, но потом опомнился и остановился рядом с Гроусом, лицо которого выражало недоумение и обиду.

– Прошу прощения, сэр Ричард, но дайте мне немного времени. Я обещаю дать ответ не позднее обеда.

– Я буду ждать вашего ответа, сэр Роджер.

Уже на пороге Альберт замешкался. Ему захотелось оказать хоть какой-то знак внимания этому усталому рыцарю, предложить кофе, которого в Европе еще не знали, или…

– Может быть… вина? – спросил Альберт.

– С удовольствием! Какое вы здесь пьете? – просветлел лицом сэр Ричард и разгладил усы.

– Я распоряжусь, чтобы подали самое лучшее, какое у нас найдется, – пробормотал историк и поспешно вышел.

Во дворе два дюжих латника вели за рога корову. Ее полные подозрения глаза своей тоскливостью соперничали с глазами седовласого человечка, который суетился рядом, словно собачка, которая лает, но боится приблизиться к невозмутимым бульдогам.

– Отставить! – зычно гаркнул Альберт, и все присутствующие развернулись в его сторону. В этот момент, испугавшись громкости собственного голоса, историк решил, что вот сейчас-то и проснется. Но ничего не произошло, правда, растерявшиеся латники все-таки отпустили корову, а инициативу перехватил седовласый, ухватившись за веревку на шее спасенной.

Не дожидаясь, чем закончится дело, Альберт с трудом поднялся к себе в комнату и застал там оруженосца за чисткой шлема. Поспешно отослав его угостить Гроуса вином, только самым лучшим, историк взял меч и покрутил его перед зеркалом. Вышло неплохо. Меч Альберт чувствовал. Похоже, сейчас он был словно тот гитарист, который, полностью потеряв память, мог играть на гитаре. Тело все помнило. Альберт улыбнулся и подумал, что, пожалуй, сможет достойно драться на мечах, ведь рыцари оттачивали свое мастерство до полного автоматизма. И скакать на лошади. Альберт и сам когда-то принимал участие в конной прогулке и его лошадь тогда лениво плелась вслед за вереницей таких же разморенных кобыл километров пять. Запомнилась прогулка только тем, что Альберта изрядно укачало. Но, надо полагать, новое тело привычнее к подобного рода забавам. И желудок крепче.

Так что же, может, действительно… это все зеркало? И это не сон, а перемещение, инициированное артефактом? И он в чужом теле? Ладно, лучше оставить на время вопросы, на которые нет ответов. Пусть пока будет версия перемещения. Конечно, версия сна куда безопаснее, и Альберту она нравилась больше, но была слишком беспечна.

Историк сел на кровать. О том, чтобы припомнить что-нибудь из прошлого этого славного рыцаря, в которого угораздило вселиться, Альберт пока не помышлял. Врожденный оптимизм на время примирил с ситуацией, но страх не ушел. Скорее, он раздвоился на страх перед сверхъестественным и страх за жизнь. Радовало лишь положение капитана: все-таки при нем оруженосец, нянька средневекового рыцаря, и тот поможет разобраться в ситуации. Да и свободное владение древним языком уже подспорье. Возможно, Альберт мог и читать, только пока не попадалось на глаза ни одной книги или свитка. Не без усмешки подумал он о том, что если удастся вернуться, то в чтении древних документов сможет превзойти и самого профессора. Да и не только в этом.