Дикарь (Третье слово)

АНХЕЛИНА. Где там! Он бы убил и его, и себя.

МАТИЛЬДА. Теперь это все позади. Мальчик уже взрослый. Надо начать его воспитание, как будто он только что родился.

МАРГА. Какая огромная ответственность!.. Вам кажется, я справлюсь?

МАТИЛЬДА. Вы – последняя наша надежда. Не отказывайтесь, ради Бога!

МАРГА. Да… опасность не всегда пугает, иногда она привлекает… (Улыбается.)

МАТИЛЬДА. Почему вы улыбаетесь? Вы смеетесь над нами?

МАРГА. Ну что вы!.. Я просто вспомнила, что вы мне сказали вначале. Может быть, это не так уж и бессмысленно... "Я стою на коленях… дверь открывается… львы идут…» (С внезапной решительностью.) Оставьте меня одну с ним.

ТЕТКИ. Спасибо, сеньорита, спасибо!

МАТИЛЬДА. Можно отнести багаж?

МАРГА. Да, пожалуйста.

МАТИЛЬДА. Ну, говорила я тебе? Все ее «т», Анхелина!..

АНХЕЛИНА. И заглавные буквы, Матильда, заглавные буквы!

Старушки весело тащат багаж Маргариты наверх. МАРГА садится спиной к зрителям, притворяется, что углубилась в чтение. Входит ПАБЛО,

он ест яблоко. Долго смотрит на нее. Тихо свистит, она не оборачивается. Он свистит еще раз – то же самое. Тогда он кладет два пальца в рот и пронзительно, по-пастушьи свистит. МАРГА вскакивает.

МАРГА. Простите… я увлеклась книгой и не заметила, как вы вошли.

ПАБЛО. Врешь. Ты очень хорошо слышала, что я иду, и подглядывала. Со мной эти шутки брось, а то… (Щелкает пальцами.)

МАРГА. Вы правы. Я просто не знала, как начать… Что с вашим щенком?

ПАБЛО. Ты щенка моего не видела и тебе на него наплевать. Зачем ты спросила?

МАРГО. Потому что он интересует вас. Лучше ему?

ПАБЛО. Да. Протер ему рану рассолом и уксусом. Теперь он, как новенький.

МАРГА. Ему же было очень больно!

ПАБЛО. Еще бы! И мне тоже!

МАРГА. А совсем не слышно было, чтоб он кричал.

ПАБЛО. Зачем ему кричать? Животные или умирают, или выздоравливают. Они не жалуются, запомни. (Откусывает от яблока, потом протягивает его Марге.) Хочешь?

МАРГА. Нет, спасибо. Потом, когда наступит пора завтракать.

ПАБЛО. Пора завтракать, когда хочется есть. Ты бываешь голодна?

МАРГА. Очень редко.

ПАБЛО. Вот то-то и оно! Тощая, одни глаза… Надо будет и тебя полечить, хотя тебе будет больно… (Садится на пол рядом с ее креслом, насмешливо смотрит на нее, снимает шпоры.) Так, так, так… Тихонькая, скромненькая – настоящая учительница!..

МАРГА. Это моя профессия. Она вам не нравится?

ПАБЛО. Давай объяснимся начистоту. Учителя любят распоряжаться. Так вот, со мной это не пройдет! Тут распоряжаюсь я!

МАРГА. Мы можем заключить соглашение.

ПАБЛО. Какое?

МАРГА. Никто из нас не будет распоряжаться. Просто – будем добрыми друзьями.

ПАБЛО. Чепуха! Друзья равны и смотрят друг другу в лицо. А ты опускаешь глаза, когда я на тебя смотрю. Потом ты женщина.

МАРГА. Разве нехорошо быть женщиной?

ПАБЛО. Отец говорил: нехорошо. А он всегда говорил правду.

МАРГА. Я бы тоже могла сказать так о мужчинах. И оба мы будем неправы. Неужели вы не чувствуете себя одиноким?

ПАБЛО. Кстати, не говори мне «вы». Когда говорят «вы», мне кажется, что в комнате еще кто-то есть.

МАРГА. Как хочешь.

ПАБЛО. Вот так-то лучше!.. (Дружески хлопает ее по колену, встает.)

МАРГА. Тебе не кажется: что если бы мы захотели, мы бы стали добрыми друзьями?

ПАБЛО. Глупости!.. Другие учителя тоже так начинали: улыбается, по шерстке гладит, а только ты зазеваешься – хвать, грамматика!.. Меня не проведешь.

МАРГА. Я ничего не буду тебе навязывать. Я просто буду с тобой…

ПАБЛО. А мне и одному неплохо. Я привык.

МАРГА. Раньше было не так – ты ведь был с отцом.

ПАБЛО. Да, правда. Когда он был жив, мне никого больше не надо было. Теперь дни стали чересчур длинные.

МАРГА. А в детстве у тебя совсем не было друзей?

ПАБЛО. Была одна… Росина… У нее зеленые глаза были – вот как у тебя.

МАРГА. Девочка?

ПАБЛО. Косуля. Она жила у нас всю зиму, тихонькая такая, как овечка. А весной уходила.

МАРГА. Уходила?

ПАБЛО. Ты что, не знаешь, что весной в горах так делается?..

МАРГА. Я никогда не была в горах…

ПАБЛО. Животные места себе не находят, и глаза у них становятся совсем человечьи, так что в это время их даже не разрешают убивать. Вот и Росина прыгнет через плетень в лес, даже не обернется…

МАРГА. Понимаю.

ПАБЛО. Что ты понимаешь, дура ты! Ничего ты в жизни не видела… Хороши ночи весной –

луна светит, самцы ревут, как будто жалуются… или бьются насмерть над обрывом. Росина никогда не возвращалась одна. Придет – тихонькая опять, смирная, ляжет, детенышей лижет своих и смотрит так странно, будто вспоминает… (Пауза.) А у тебя сколько детей?

МАРГА (вздрагивает от удивления). У меня? Ни одного.

ПАБЛО. Вот удивительно! Почему же?

МАРГА. Мы, женщины, умеем ждать.

ПАБЛО. Да ты не такая уж маленькая… Что же ты делала столько времени?

МАРГА. Я училась. В университете.

ПАБЛО. И весной училась?

МАРГА. Для нас весна ничего не значит. Если бы я думала, как ты, меня называли бы дурной женщиной.

ПАБЛО. Смешно как! Нет, Росина каждую весну удирала и никто не называл ее дурной косулей.

МАРГА (улыбается). Ты потом поймешь. Мы живем в совершенно разных мирах.

ПАБЛО. И тебя сюда привезли, чтоб ты меня вырвала из моего мира, да? Думаешь, сможешь научить меня чему-нибудь важному? Чепуха все это!

МАРГА. В книгах тоже можно отыскать прекрасные вещи.

ПАБЛО (берет со стола несколько книг). Вот тут, внутри? Хотел бы я посмотреть… Вот, например, что это?

МАРГА. Какая-то книжка твоих теток.

ПАБЛО (открывает наугад). Ну-ка, читай вслух!

МАРГА (читает). «Графиня горько рыдала в левом крыле замка…»

ПАБЛО. Мне нет дела до ревущих графинь и до левых крыльев замка… (Бросает книгу, протягивает другую.) А это что?

МАРГА. «Варвары. Падение Западной Римской империи».

ПАБЛО. Когда это она упала?

МАРГА. Полторы тысячи лет тому назад.

ПАБЛО. И до сих пор не собрались ее поднять?.. (Бросает и эту книгу.) К черту Западную Римскую империю!.. Вот еще две. Эта о чем?

МАРГА. Стихи.

ПАБЛО. Стихи… А что такое – стихи?

МАРГА. Это нельзя объяснить… Хочешь послушать?

ПАБЛО. Валяй! (Садится по-турецки на стол.)

МАРГА. Разве внизу, на стуле, не лучше?

ПАБЛО. Было бы лучше, я бы там и сел. Ты что думаешь, я – дурак? Ну, валяй!

МАРГА (читает громким, ясным голосом).

Ребенок сказал: что такое трава?

И принес мне ее полные горсти.

Что я мог ответить ребенку?

Я знаю не больше его, что такое трава.

Может быть, это флаг моих чувств, сотканный

Из зеленой материи – цвета надежды?

Или, может быть, это платочек от Бога,

Душистый, нарочно брошенный нам на память,

в подарок,

Где-нибудь в уголке есть и метка, чтобы, увидя,

Мы могли сказать – чей?

Или, может быть, трава и сама ребенок,

Взращенный младенец зелени?

Нравится тебе? Ты молчишь?

ПАБЛО. Так странно… Я не все понял. Увидел что-то такое, как молния… (Соскакивает со стола.) Где он

сказал все это?

МАРГА. Тут.

ПАБЛО. Вот тут? А кто он такой?

МАРГА. Великий поэт. Уолт Уитмен. Тебе нравится?

ПАБЛО. Я еще не знаю. Не могла бы ты повторить помедленнее? (Садится на пол у ее ног, оперся на ее колени так естественно, что она не может его оттолкнуть.)

МАРГА (ее это смущает). Тебе обязательно сидеть так близко?

ПАБЛО. Я тебе мешаю?

МАРГА. Нет. Только… я бы не хотела мешать тебе.