Tell me "I know" (СИ)

Судорожный рывок – сквозь толщу темноты, прорезая тишину пронзительным воем рассекаемого крыльями пространства. Крыльями?! Впрочем, с чего я так удивлен… Темнота, словно живая, упирается и отказывается пропускать меня сквозь себя, обдирая разум и теневую оболочку, словно песок в пыльную бурю, сминая призрачную плоть в тисках неумолимого времени.

Плечи вновь выворачивает – и по болезненно натянутым мембранам крыльев бьют потоки отражений, рассекая их кислотными струями. Не имеет значения.

Я должен их найти.

Моя Душа, моя Надежда… Глаза слезятся – я боюсь даже моргнуть, чтобы не пропустить искажения потоков. Здесь, в абсолюте глубины Тени, даже я – всего лишь крохотная песчинка. Что говорить о тех, у кого нет более надежного воплощения…

Выдохнуть пламя – возможно лишь его подобие, искаженное темнотой. Но это – не Изначалье, тут все иначе. Еще один рывок, преодолевая боль, в глубину, в непроглядную тьму, на другой слой.

Найти.

Боль может стать агонией в любой миг. Но если мне плохо – каково им? Быстрее, быстрее, быстрее. Мембрана левого крыла поддается с влажным треском, но боль растворяется, лишь вплетая свою ноту в общую мешанину ощущений. Потеря скорости – вот что самое опасное.

Перед глазами начинают вспыхивать звезды – невероятно огромные, пестрые, как калейдоскоп в руках безумца.

Найти.

Искажение почти незаметно, я едва не пропускаю его, едва не пролетаю мимо, с трудом сумев остановиться. Свиться вокруг него коконом, обхватить, защитить собственной силой. Не имеет значения, кто из троих. Сущность, прежде сжатая в комок, чтобы уменьшить поверхность воздействия Глубины, послушно расправляется, укрывая от хищного холода. Слишком далеко.

Рывок – еще быстрее, чем прежде, левое крыло немеет, и рана бесплотного отражения – лишний участок потери сил. Боль отвлекает, заставляет почти перестать различать потоки.

Еще слой. Слишком глубоко их унесло. Слишком мало шансов…Нет. Я успею.

Найти.

Глубже. Где-то по самой периферии начинаю ощущать искры, первые признаки Изначалья. Только не это. Только не приграничные слои. Быстрее. Даже это, почти совершенное, воплощение не сможет долго сопротивляться. А что я могу?

Лишь отдать самого себя.

Боль перекраивает сознание, сплетая его с чем-то…с чем-то…несоизмеримо большим. Я не могу кричать там, где я лишь тень самого себя, но из призрачного горла все равно рвется беззвучный рев.

Искажение. Еще одна почти погасшая искра. И еще больше подставить самого себя, защищая. Второе крыло неестественно выгибается. Да полно, здесь нет крыльев – но сознание, еще скованное мыслеформами смертных, интерпретирует получаемые повреждения по-своему.

Где?

Отчетливо понимаю, что сейчас рядом со мной, в надежном захвате моей – нашей – силы нет моей Надежды. Мы должны ощущать его иначе.

Глубже.

Искры начинают резать наше воплощение, и это лучшее из предупреждений. Скоро мы вновь разделимся, слияние еще далеко от своего завершения, но если мы, не пройдя всех граней его, окажемся в Изначалье… Мы не беремся предсказать, что с нами произойдет. Мы слишком уязвимы – сейчас и впредь, пока не станем одним целым. Боль уже неактуальна – холод дыхания Того-Что-Было-До гораздо опаснее.

Мы бросаемся из стороны в сторону, пытаясь отыскать хоть намек – и часть нас все более отчаивается. Мы еще не коснулись всей силы, что нам будет доступна – но того, что есть, катастрофически не хватает.

Все острее мы понимаем, что скоро придется уступить, наши движения замедляются, и сущность застывает в безграничном холоде. Еще считанные мгновения – и нам придется отказаться от поисков, или мы погибнем, а вместе с нами – и те двое, кого мы поддерживаем собственной силой.

Где? Ну же, Надежда моя, не смей! Не смей бросать меня – нас – одних!

Холод все отчетливее пробирается к самой глубине нашего общего «Мы», и крылья отказываются подчиняться. Потоки темноты сплетаются удушающим коконом, пьют нас, стискивают в ледяных объятиях, словно змея – кролика. Часть нас настаивает на немедленном возвращении, но вторая составляющая нашего сознания против, и все еще ищет – на грани собственной гибели, готовая до последнего вдоха сражаться за то, что нам дорого.

Искажение. Слабое, почти незаметное, на пределе полного растворения. Облегчение накатывает согревающей волной, и сознание захватывает найденную искорку, защищая от всего вокруг. Теперь – только наверх.

Поврежденные крылья отзываются пронзительной болью на резкий, но оправданно-быстрый разворот. Потоки сопротивляются – и выбираться из глубин Тени почти так же тяжело, как воевать с Изначальем. Но мы справимся. Мы уверены в этом.

– оОо –

Глаза распахиваются непроизвольно – и приступ головокружения заставляет меня снова зажмуриться. На левом запястье стискиваются тонкие пальцы, и по коже пробегает разряд чистой силы. Это словно срывает стопора, и я заставляю себя подняться, чуть ли не на коленях – хотя, почему «чуть»? – отползаю от расстеленных скаток.

Сил хватает только на пару метров, и тело скручивает приступ судорог. Хочется лишь одного – сжаться в комок, обхватив себя руками, стиснуть зубы и перетерпеть это, но организм предъявляет другие требования.

По внутренностям проходит волна спазмов, вынуждая упереться руками в пол. Думата в душу, ненавижу… Сухая рвота выворачивает меня наизнанку, с каждым новым приступом становясь сильнее. В какой-то момент на лоб ложится узкая обжигающе-горячая ладонь – Волчонок. Он поддерживает мне голову, а у меня даже нет сил сказать ему спасибо за эту пусть и незначительную, но помощь.

Новый спазм опаляет, словно очищающим пламенем, и с губ на пол начинает течь тонкая струйка опасно-алой крови. Проклятье. Вот только этого мне для полного счастья не хватает. Головокружение становится сильнее, и словно сквозь вату я слышу, как Хазрат несколько нервно окликает кого-то из наших.

Мы справились

«Мы». Что ж, еще один шаг к собственной гибели. Впрочем, я сделал бы его снова, не задумываясь, лишь бы вы жили. Неловко утираю губы от крови, ощущая все ту же горячую ладонь. Ни Лет, ни ты сейчас не очнетесь – слишком вас потрепало в Глубине. Но это пройдет.

– Все…нормально…Фенрис. Я…исцелю это.

Новый приступ прерывает меня, и я снова сплевываю кровь.

– Принеси…настойку…эльфийского корня. Это…поможет.

Знаю, что меня почти не слышно, но сил говорить громче просто нет. Лишь усилием воли подавив очередной спазм, глотаю настой – и жидкость обжигает поврежденные слизистые, словно кислота. Но, по крайней мере, судороги прекращаются – уже хорошо. С трудом заставляю себя двинуться дальше, чтобы привалиться спиной к стене. После Глубины даже стылые плиты кажутся теплыми. Каллен о чем-то спорит с Зевраном, кажется, порываясь поднять остальных.

– Не будите…их. Нам не…повезло. Теперь…придется…восстанавливаться. Привал…затягивается.

Медленно поднимаю руки, разглядывая кисти, словно покрытые темной сетью прожилок. Переохлаждение – настолько сильное, что кожа побледнела почти до прозрачности. Алистер опускается на колени напротив меня, заглядывая в глаза и хмурясь:

– Вы что-то узнали?

Мотаю головой. Нет. Не только не узнали, но теперь еще и теряем пару дней.

– Что случилось? – Буря… в Тени. Нас…закинуло…на глубокие слои. Не…думаю…что вам понятно…о чем речь. – Непонятно. Потом объяснишь, – Ал хмыкает, поднимаясь. – А сейчас у тебя видок, как у гарлока.

С трудом улыбаюсь, ощущая, как неумолимо затягивает в свою глубину обычный сон – усталость берет свое. Последнее, на что хватает сил – положить ладонь на грудь, залечивая разрывы слизистых. После этого над головой снова смыкается темнота. На сей раз – не смертельная, и даже в какой-то мере уютная.

– оОо –

Фенрис рыкнул, досадливо саданув кулаком по стене. Никаких ответов никто не получил – только беспокойства прибавилось. Эльф быстро обежал взглядом крохотную комнатку форта. Все сидели словно пыльным мешком пристукнутые, оторопело разглядывая троих магов, снова уложенных рядом друг с другом и укрытых несколькими походными одеялами – те все еще дрожали от холода.