Tell me "I know" (СИ)

    Но почему же то и дело при виде моих эльфиек-учениц, неумело еще режущих запястья, внутри все переворачивается?

    Почему, когда я вижу распятого на алтаре дроуна, предназначенного к новой серии опытов, особенно если у него короткие, пепельно-седые волосы, сердце замирает, как от боли?

    Почему в Тени я постоянно оглядываюсь, ожидая… чего? Или кого?

    Почему когда я вижу торговцев-гномов, привозящих лириум, я с таким удивлением кошусь на их бороды? Они ведь и должны быть бородаты, разве нет?

    Почему вздрагиваю при виде форменных мундиров личной стражи Хозяина? Они часто приходят ко мне, справиться об успехах того или иного раба, отданного мне на обучение. Кривая усмешка, и вот очередная вещь отправляется на «экзамен».

    Почему проживающая в Цитадели ривенийка-провидица, одна из тех, кого в Ривейне называют Пифиями, одержимая духом Надежды, вызывает ощущение… ошибки? Чего-то… перепутанного, несоответствующего тому, что должно быть?

    Я – Джар-Гред. И для меня есть лишь один способ отрешиться от того, какие коленца выкидывает мое сознание.

    На базальтовой плите Алтаря Пламенного Тота, Древнего Бога Огня, бьется в путах мальчик подросток, с ужасом глядя на меня. Не бойся, малыш. Ты послужишь одной из сильнейших жертв Богу, ведь ты маг. Тот будет доволен.

    Лезвие тонкого, чуть изогнутого трехгранного кинжала напоминает коготь. Знаю, что сейчас по моим губам расползается полубезумная улыбка. Ведь это так приятно – знать, что на кончиках твоих пальцев висит чья-то жизнь.

    Мальчишка кричит до хрипоты, когда тонкое лезвие скользит по его коже, вырезая сложный узор из рун…

    Скоро его кровь заполнит каменную чашу у изваяния Бога.

    Три месяца живого времени… а во временных «карманах» – почти два года, чтобы вспомнить, понять, узнать то, что забыто. Неделя, полностью выпавшая из реальности – или же два месяца в «кармане» – в подземельях, в оковах, ежедневные порки в наказание… но что самое страшное – без моего Хозяина. Это почти так же больно, как… та агония. Но… что же я не могу вспомнить?

    Не так уж давно я вернулся к своим обязанностям, к тому, чем занимался до эксперимента Мастера. В этой работе… не могу сказать, что она не приносит радости, но это все же именно работа… я нахожу себе успокоение, отрешаюсь от неотступных, то и дело всплывающих на поверхность тумана сомнений.

    Столько необученных дОлжно рабов… Совсем распустились в отсутствие Греда. Твердой рукой навожу порядок, жестоко наказывая всех провинившихся. Боги довольны – столько жертв за последнее время попало на их Алтари…

    Я научу вас меня бояться.

    Потому что я – Джар-Гред.

    Потому что я сам себя боюсь. Боюсь того, что скрывается за туманом Ритуала. Боюсь того, чем я, видимо, был до этого.

    Быть Гредом. Это… больно. Даже в какой-то мере страшно. Но я не помню, что такое страх. Нет, не так. Я не помню, ПОЧЕМУ нужно бояться. Мне, по крайней мере. Зато я точно знаю, почему нужно бояться меня самого.

    Я палач.

    Я Ведущий ритуалы Черный Жрец.

    Я Наставник.

    Я – Тень моего Господина.

    Я есть он. Для всех в Цитадели мое слово – это его слово.

    Я – его голос, его воля. Его личный кинжал и его персональное Инферно, обрушивающееся на врага. Я – продолжение его чувств и желаний, привязанное к нему узами Крови и Магии.

    Как сенешаль отвечает за недвижимое имущество хозяина, так я отвечаю за имущество, которое время от времени требует жрать. Впрочем, будет ли оно жрать – тоже решаю лишь я.

    Я странный раб. Потому что я – раб, наделенный немалой властью. Но я… доволен этим.

    Нет, я этим счастлив. Счастлив безмерно, день за днем видя моего господина. День за днем имея возможность быть его тенью, продолжать его желания.

    Воплощать их в жизнь… или в смерть – это уже как получится… быстрее, чем он их озвучит.

    Только одно терзает меня горше любой пытки…

    Одна ночь с Хозяином… и такая ошибка! Однако… Почему она произошла? А еще эти… эти... вспышки. Я не знаю, откуда они… куски воспоминаний? Белые волосы… или золотистые, как песок? … смуглая кожа… а быть может, светлее, чем моя? …усталые грустные глаза цвета старого янтаря с бронзовыми и голубыми искрами… или полные затаенной боли раскосые, травянисто-зеленые, почти кошачьи? Хозяин… но и не он. Кто? Кто-то по имени Андерс? Нет… сознание не дает подсказки…

    Раз в двое суток – Бдение. Первые Аколиты Семи. И вечное, незыблемое Божественное Семиголосье. Строки Гимнов затвержены наизусть полтора века назад… Или полтора года – это как посмотреть. Мой выход. Первый Аколит Лукасана бьет рукой наотмашь, сгребая в горсть отросшие пряди. Вскидываю голову, пытаясь уйти от захвата.

    Обмен ударами. Обнаженные тела сияют дарованной силой. Мои руки окутывает Огонь Пламенеющего, он мерцает прозрачно-черными покровами Ночного Бога, то и дело бросая в меня комки силы, скручивающей тело судорогой вожделения.

    Прыжок, бросок, еще одна пощечина – это не боль, просто унижение. Еще один рывок.

    Бьемся в полную силу, ибо Боги не терпят обмана, щедро выплескивая яркие, сочные эмоции. На уровне Кварато сплетенные сознания откликаются вспышками острого наслаждения. Тела сплошь покрыты брызгами нашей крови. Прыжок, бросок, удар. Ускользнуть от смуглой руки.

    Прекраснейший танец плоти для Магистров. Два Первых Аколита, накачанные Лириумом и зачарованной кровью. Сильнейшие наркотики. Нет границ. Нет стопоров. Нет милосердия.

    Лишь почти неутолимая жажда.

    Исход танца всегда предрешен. Нет, не так. Он предписан.

    Вывернутые плечи, ощущение горячего камня под щекой… Резкий удар по ягодицам и на грани агонии – боль, когда рука сжимает напряженную плоть.

    Без подготовки. Рваное, почти судорожное движение бедер вперед – поясницу ломит от боли.

    Я привык.

    Ритуальное насилие. Раз в семь суток – одна из самых кровавых… но и самых действенных жертв. Жертва Жизни. Не Смерти, как прочим богам.

    На спину со свистом опускается плеть, рассекая кожу. Прогибаюсь сильнее – и бить ему так удобнее… и мне гораздо приятнее… Быстрые неровные движения – никакой возможности разрядки, пока он не позволит.

    Плеть поет, вторя моим коротким стонам. Нет, не боли – потому что я люблю боль. Люблю обжигающий жар – и ледяное послевкусие каждой раны. Люблю медный привкус на губах – когда случайно прокусываешь запястье. Люблю чувствовать, как теряет самоконтроль Первый Аколит Лукасана. Я не знаю его имени, да и не имеет значения. Мы – просто тела, воплощающие волю богов.

    Люблю ловить короткий, почти гордый взгляд Господина, стоящего рядом с Архонтом. Он мой хозяин, он присутствует на каждой службе. Я стараюсь и ради него тоже. Благосклонность Богов – то немногое, что я могу добыть для него.

    И цена не имеет значения.

    Когда у ног статуи начинает клубиться дымный черно-лиловый огонь, отбрасываю последний самоконтроль. Подчиняюсь сильной руке, что обхватывает меня за горло, запрокидываю голову, глядя вверх – на сияющие пламенем витые рога Бога.

    Воздуха не хватает. И каждый удар плети лишь усиливает это чувство.

    Уже на грани удушья срываюсь в пучину острого наслаждения. С хрипом на мою спину падает влажное тело Первого Лукасана. Влажная горячая кожа прижимается к свежим ранам, срывая с губ невольный рык, переходящий в горловой стон.

    На алтаре, над нашими переплетенными телами вспыхивает Пламя.

    Жертва принята.

    Пять минут на то, чтобы прийти в себя – и наши Хозяева заберут нас в свои владения.

    Почему же вместо удовлетворения удачной службой я ощущаю… беспокойство? Что треплет меня изнутри, не давая насладиться растекающейся по телу истомой?

    Раны заживают быстро – и больше нет возможности скрываться от неотступных сомнений в наслаждении болью. Хозяин доволен… но почему недоволен Я?! Пара рабов приносят блюдо с сырым мясом и кувшин с ледяной родниковой водой – все верно, сегодня только такая пища. Сегодня я воплощал в себе Бога – и питаться должен как Бог – или как Дракон. Голод неотступно терзает меня… я привык.