Самый тяжкий грех (СИ)

Она услышала сдавленный горестный стон и обернулась к светловолосому незнакомцу. Он сидел, склонив голову, запустив пальцы в волосы и стискивая ладони до побелевших костяшек.

— Почему, ну почему ты стал таким? — прошептал он какому-то невидимому образу.

…

Люку никогда не приходило в голову связать воедино свою любовь к этой песне и то, что произошло с ним, когда он оказался беспомощен перед своим страхом. Сейчас единственным занимающим его вопросом был Вейдер. И Энакин. И почему они были одним и тем же.

Он по-прежнему не мог думать о нём, как о своем родителе.

Женщина, сидящая перед ним — его мать! — обернулась и спросила:

— С вами всё в порядке?

Она протянула руку и коснулась его протеза прежде, чем он успел отпрянуть.

Сила взорвалась потоками энергии, разноцветными спиралями, искрами… Люк понял, что не должен был оставаться рядом с матерью. Это создавало чудовищный парадокс в Силе. Контакт с самим собой — в виде плода — грубо нарушал естественный порядок вещей.

Мать тоже это поняла. Люк знал, что она нечувствительна к Силе, однако инстинкты в ней были весьма сильны. Она отшатнулась, прижала ладонь к животу, словно защищая своих ещё нерождённых детей, и прошипела, сверля Люка злым взглядом:

— Ты сделал больно моему ребенку!

— Я ничего не делал! Вы сами прикоснулись ко мне! — он не смог сдержать обвинительные нотки в голосе.

Если ему-нерождённому было больно, то…

Лея!

— Мне нужно идти!

Он вскочил и бросился к выходу из амфитеатра со всех ног, словно за ним гнались ворнскры.

***

На душе у Энакина Скайуокера было гнусно. Винду приказал внимательно проследить за реакцией Палпатина на новость о местоположении генерала Гривуса и немедленно доложить Совету. Это было уже неприкрытым шпионажем. Энакин всей душой ненавидел двуличие и ложь, хоть и был вынужден прибегать к ним. Кроме того, он прекрасно осознавал, что мудрый канцлер очень быстро выведет его на чистую воду.

Так и произошло. В ходе беседы Палпатин завуалировано озвучил мучающие Энакина вопросы о мотивах Совета и дал на них исчерпывающие ответы. Проницательность и ум канцлера в который раз вызвали искреннее восхищение у Скайуокера. Он понимал, что его друзья ему не доверяют.

Тревожащие его боль и страх вспыхнули в душе с новой силой. Падме… и Люк. Они оба были в опасности. Не только в кошмарах, но и наяву. И Палпатин всё понял. Хоть он и не мог знать о Люке, но возможно, мудрый канцлер прочёл это на его лице во время их разговора.

Палпатин рассказал ему о ситхах, которые владели искусством противостоять смерти…

Энакин подумал, что это шанс. Возможно, он обретёт мощь и сумеет спасти двух дорогих ему людей.

И убить этого… Вейдера, которого так боялся Люк.

_______

* Палочка смерти - наркотик, галлюциноген (прим. переводчика).

========== …породила влечение духа, ==========

Люк бросился прочь из амфитеатра, выбрав максимально запутанный маршрут, чтобы уйти подальше от матери. Он догадывался, что она будет искать его, и сделал все возможное, чтобы избежать встречи.

Несмотря на то, что он много лет мечтал встретиться со своими родителями, сейчас он определенно этого не хотел. Поцелуй Энакина был признаком растущей привязанности, и Люк решил, что вполне логично и ожидаемо не желать видеться с женой того, с кем спал. Кроме того, он не был уверен, что и новая встреча с Энакином была бы хорошей идеей.

Забавно, но только сейчас Люк смог думать о будущем. Он наконец понял, что, возможно, его нахождение здесь подвергает опасности всех. Его поступки могли оказать на собственное время непредсказуемое влияние.

Может случиться так, что он сам перестанет существовать.

Но тогда… Не будет человека, которому волей Силы суждено изменить прошлое. Это позволяло Люку надеяться, что никто не убьёт плод — вряд ли Сила допустит. Но все же… в его ли власти изменить судьбу Энакина?

Что, если он сможет уничтожить Вейдера до того, как Вейдер займет место Энакина?

Ночь уже спустилась на город, и Люк посмотрел в корусантское небо. Несмотря на оживленные транспортные потоки, он мог поклясться, что видит зловещие треугольные силуэты звездных разрушителей. Несмотря на то, что Республика еще официально существовала, над галактикой уже нависла тень Империи. Увы, Люк не мог остановить Палпатина на его пути к власти, однако в душе оставалась надежда на спасение Энакина от перехода на Темную сторону.

Но потом… Что произойдет с ним? Изменится ли прошлое так сильно, что он нынешний перестанет существовать. Люк Скайуокер будет с рождения воспитан любящими родителями… и никогда не вернется в прошлое, чтобы что-то исправить?

Этот парадокс вызывал у Люка невыносимую головную боль, как он ни пытался проследить вероятное развитие событий. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что он должен был тщательно взвешивать каждый свой шаг. Слишком фатальным могло стать его влияние из этого времени для него нынешнего. Люк помнил боль, причиненную ему Вейдером, но память хранила и наслаждение, испытанное с Энакином…

Если он изменит прошлое, он изменит и свое настоящее… А значит, и прошлое снова. Круг неизбежно замыкался.

Как ни странно, Люк уже был согласен примириться с Вейдером. Вейдер не имел право так поступать, однако имел ли Люк право мстить? Или желать связать свою жизнь с Вейдером… или с тем, кто был до Вейдера?

Нет, он не мог… Ему нужно избегать встречи с Энакином… Но Люк отчаянно, всей душой и всем сердцем хотел задавать вопросы, учиться, познавать…

…чувствовать, обнимать, любить…

Люк встряхнулся, отгоняя ненужные мысли, огляделся вокруг и понял, что, не обращая внимания на то, куда идет, он оказался перед величественным зданием. Оно выглядело… священным.

Он не успел подумать, когда чувства уже сказали ему, что это и есть Храм. Храм Джедаев. Глубоко вдохнув, Люк собрал все свое мужество и вошел внутрь.

***

Залы были наполнены приглушенными голосами, болтовней и мягким, низким жужжанием, которое поселило в душе Люка безмятежность. Им овладело потрясающее чувство отрешенности. Все мирские потребности и тревоги оставались за стенами Храма. Лишь основы основ — еда и безопасность. Никаких отвлекающих факторов, ничего лишнего. Люк увидел и почувствовал, насколько сдержаны и аскетичны были старые джедаи.

Открытие немного огорчило его — он должен был освободиться от всех волнений и эмоций, но мощная энергетика священного места умиротворяла и успокаивала.

Люк закрыл глаза и двинулся вперед, интуитивно выбирая правильный путь, словно запечатлевшийся глубоко в душе. Лишь раз он приоткрыл глаза и увидел нескольких обитателей Храма, рассматривающих его со смесью любопытства и восхищения.

В другое время Люк непременно испытал бы смущение, однако сейчас он просто улыбнулся им отстраненной и спокойной улыбкой и продолжил свой путь, и джедаи вернулись к своим обычным занятиям.

Через некоторое время он остановился и открыл глаза. Он стоял на входе в круглое просторное помещение с куполообразным потолком, увенчанным высоким шпилем. Из широких панорамных окон, заменяющих стены, открывался вид на весь Корусант. На всю Вселенную.

В одном из двенадцати низких кресел восседал крупный темнокожий мужчина. Едва Люк вошел в зал, человек поднялся и направился ему навстречу. Люк сделал над собой усилие и смиренно поклонился.

— Кто ты? Как ты сюда попал? — требовательно спросил мужчина.

— Не могу точно сказать, — Люк чувствовал себя не в своей тарелке.

— Только джедаи допускаются в зал Совета.

— Извините меня, — вести такой формальный и смиренный диалог было для Люка почти невыносимо, но он понимал, что должен контролировать каждое свое движение. — Сила привела меня сюда, больше я ничего не знаю..

— Кто ты?

— Я никто. Я понятия не имел об этом месте. Я немедленно покину Храм, мастер…

— Винду.

— Я уйду немедленно, мастер Винду. Прошу прощения за вторжение, — Люк повернулся к выходу, и тут ему в голову пришла мысль. — Вы не могли бы передать послание для Йоды и Оби-Вана?