Когда умирает актёр

Том: Перед женщиной извиняюсь, а актрису презираю, потому что она вообще напоминает мне о том, что она женщина. Если бы вы были настоящим профессионалом, то не приводили бы сейчас женские аргументы.

Ева: Вы слишком много себе позволяете.

Том: Не больше, чем вы себе.

Ева: Я не хочу позволять какому-то там несостоявшемуся актеру, чтобы он меня упрекал. Я уверена, что вы десять раз поступали в театральную академию и десять раз проваливались, поэтому сейчас на мне вымещаете свои комплексы.

Пауза.

Том: Да. Я ходил поступать в театральную академию. Но не десять раз, а один. И не провалился, а поступил. При чем, в тот же год, что и вы.

Ева: Это невозможно.

Том: Возможно. Вспомните. В пятьдесят втором году, когда поступили вы, в академию были приняты также и Изет, Зидо, Кохница, Санда, Драх, Рогуля… Это было третье поколение в истории академии. У вас тогда были две длинные косы и голубое платье с маленькой брошкой. Пока вы ждали своей очереди, вы сидели в конце коридора и дрожали, как сухой листок осенью, который ждет, что вот-вот упадет. Вы очень хотели пройти, очень сильно.

Ева: Но откуда вы все это знаете?! Действительно: у меня было голубое платье и мамина брошка. Кто вам об этом рассказывал?

Том: Я же говорю вам, что в тот год поступил и я, но не смог учиться.

Ева: Точно. Когда мы пришли на первое занятие, педагоги вспоминали одного студента, который бросил учебу. Яков Братанич, который преподавал нам историю искусств, сказал, что тот студент будет более счастлив, чем мы. Те, которые остались. Что он сделал правильный выбор.

Том: Это относилось ко мне.

Ева: Но почему вы не стали учиться, если вы уже поступили.

Том: Это длинная история. И грустная. Не важно… Мы говорили о ваших опозданиях.

Ева: Да, мы говорили о моих опозданиях. Вы должны будете смириться с ними как можно быстрее.

Том: Но…

Ева: Всю жизнь я опаздывала на репетиции, и буду опаздывать до последнего дня. Вы должны будете к этому привыкнуть, так же, как к этому привыкли все хорватские режиссеры.

Том: Но актер, который опаздывает, для меня…

Ева: Том, «что позволено Юпитеру, не позволено быку». Мне всегда прощалось то, что не прощалось средним артистам. Не забывайте, что театр стоит на неписанной иерархии, в которой слово «одинаковый» не существует.

Ева: Театр — это собрание обманчивых воспоминаний, непроверенных потерь, мелких сплетен и отчаянной погони за славой. Театр — это самое отвратительное учреждение, которое создал Бог, и в которое, без сомнения, в качестве наказания посылает тех, у кого нет своего лица, своего места под солнцем. Людей, которые хотели обмануть судьбу и законы природы, нередко очень ограниченных и очень неинтересных, а вы идеализируете такой театр и называете его храмом искусства.

Том: Нет, я не идеализирую такой театр. Я идеализирую театр, до которого ваши коллеги не доросли, потому что продали души мелким целям.

Ева: Каким?

Том: Погоне за деньгами, за популярностью, которую дают телевидение и кино. Сегодняшние актеры хотят быть более известными, чем академики, богаче, чем торгаши, более влиятельными, чем политики и популярнее, чем спортсмены. А все это ошибочная мотивация.

Ева: А что, по-вашему, правильная мотивация?

Том: Сцена, и только сцена. И зритель, конечно. Если человек думает, что на свете есть большее счастье, чем игра перед полным залом, который внимательно следит за каждым его движением, тогда лучше пусть он занимается чем-нибудь другим, а не актерской профессией.

Ева: Но актер — тоже человек, с такими же потребностями, как и другие люди. Даже с потребительскими нуждами.

Том: Все равно, эти дурацкие фильмы о партизанах, в которых вы играли в шестидесятые годы, вам совсем не были нужны. И те два телевизионных сериала, которые только их режиссеры называли юмористическими, тоже не были вам нужны. Все это мусор.

Ева: Это делали все мои коллеги. Мы хотели попробовать себя в чем-нибудь другом.

Том: Вы хотели денег и популярности. А это не актерское нутро, это нутро режиссера. Только в театре актер может быть Богом, может быть королем, который по своему ощущению управляет собой и другими.

Ева: Я снималась на телевидении, потому что у меня был небольшой кризис. Мне хотелось перемен.

Том: Выход из этого кризиса вы должны были искать на сцене, а не в бессмысленных съемках.

Ева: У меня была маленькая дочь, для которой я хотела создать как можно более хорошие условия жизни. У меня был муж, который постоянно говорил, что зарабатывает больше меня. Я хотела доказать обратное. Я хотела доказать, что могу быть материально независимой. Вам легко идеализировать актерскую профессию, потому что вы никогда не зарабатывали ею на жизнь. И я на первом курсе театральной академии мечтала о чистом искусстве, об идеальных условиях и идеальных партнерах. Но уже на третьем курсе я убедилась, что это кровавое и жестокое дело, в котором должны будут быть и компромиссы, и ошибки.

Том: Но не так часто.

Ева: Сейчас легко быть умным.

Том: Да, это так. Поэтому лучше обратиться к будущему и подумать о спектакле, над которым мы сейчас работаем.

Ева: Я согласна.

Пауза.

Том: Я хотел вам кое-что предложить.

Ева: Я слушаю.

Том: Я знаю, что в прошлом году вы хотели отметить юбилей работы в театре. Я знаю, что вы предлагали это руководству своего театра, и знаю, что они обещали найти для вас роль, но забыли о своем обещании.

Ева: Вы действительно хорошо информированы.

Том: Да. Весь театральный Загреб оставил вас. Ни один режиссер из другого театра не сделал с вами того, что мог бы сделать. Никто не дал вам возможность отметить юбилей, и сейчас я думаю… Я думаю, что этот наш спектакль можно будет объявить бенефисом к вашему сорокалетнему юбилею на сцене.

Ева: Этот спектакль?

Том: Да, этот. Я знаю, что зал не большой. Но он не хуже большинства залов загребских театров. А вообще-то, если спектакли можно играть во дворике театра «Гавелла», почему бы не сыграть их и в доме престарелых.

Ева: Том, идея фантастическая! Это будет пощечина культурной общественности. Я уже вижу заголовки статей в желтой прессе: «У великой актрисе нет возможности отпраздновать юбилей» или «После сорока лет работы на профессиональной сцене — первый выход на сцену любительского театра». Это будет настоящая провокация. А я уж постараюсь, чтобы на спектакль пришли и критики, и журналисты.

Том: Вы всегда любили сенсации.

Ева: В этой профессии они не мешают.

Том: Eвa.

Ева: Да.

Том: Вы верите в наш спектакль?

Ева: Конечно, верю. Вы думаете, я лгу?

Том: Нет, но вы, профессионалы, часто полны предрассудков.

Ева: Том.

Том: Да.

Ева: Почему вы не стали учиться актерской профессии?

Пауза.

Том: Это длинная история.

Ева: Не важно, мне это интересно.

Пауза.

Том: Мой отец был почтальоном. Днем. А ночью он выступал с музыкантами в Славонском Броде. Я был самым старшим ребенком в семье. Когда мне было четыре года, моя мама родила близнецов, двух замечательных мальчиков. Еще через три года мама родила нам сестру. Все было в нашей семье хорошо до января сорок шестого года. Тогда коммунисты приговорили на суде моего отца к смерти, через повешение.