Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Последнее же время Коринт со все большим трудом терпел любопытство Сильвии. Все тяжелее становилось сносить и пристальное внимание Тессы. Она все еще доверяла ему – как всегда. То есть периодически проверяла Коринта, пусть и не сомневалась в том, что результаты такой тайной проверки окажутся отрицательными. Это было неотъемлемой частью жизни, на которую согласился Коринт, и объяснимой мерой безопасности. Коринт мог поклясться, что проверки случались не чаще обычного, Тесса была в принципе довольна ими, но ее настораживало все больше и больше стремление Коринта отмолчаться, нежелание поведать им о своем приключении. Собственно, и рассказывать было нечего. Этьен был угрюмо-молчалив, начинал, кажется, тяготиться их отношениями. Хотя, если подумать, он тяготился инертностью Коринта – тому их встречи приносили все меньше удовольствия. Если сравнивать, например, элегантный, изобретательный и становившийся все более пресным, несмотря на все уловки, секс с «Эсперантом» или изначально унылый с «Лабрадором» или кем-то другим и бездумные, энергичные ночи на уличных фестивалях, которые казались Коринту одновременно бесконечно долгими и непростительно короткими, он все отчетливее понимал, что выберет второе. Не столько из-за самих фестивалей, в которые можно было погрузиться с головой, раствориться в веселье, вспомнить нищее детство, например, отчаянную радость, владевшую тогда Коринтом и приятелями, несмотря на опасности, вечное безденежье, голод, болезни, неистребимую жажду жизни и веру в себя и свое будущее, но и из-за Берта, охотно учившегося танцевать, добродушно смеявшегося над своими оплошностями, любопытного, внимательного, грубовато-остроумного. А от Коринта по-прежнему ждали завоеваний.

И даже не столько желчное недовольство оттого, что в нем видят Мату Хари мужеска пола, великого соблазнителя и не более того. Не столько нежелание показаться глупей и поверхностней, хотя и это тоже заставляло Коринта упрямо отмалчиваться в ответ на расспросы Тессы и Сильвии. Он просто не хотел выставлять на всеобщее обозрение то, что сам еще не до конца понимал.

Поэтому когда Тесса спрашивала его о том, как он провел выходные, Коринт страдальчески улыбался.

– Глупо, – честно признавался он. – Пил вино. Танцевал.

Он жалобно смотрел на нее, словно винился в своей импотенции, в том, что так по-плебейски провел выходные.

– С кем? – любопытно прищурилась Тесса.

Коринт закатил глаза.

– Со всеми подряд. Я вспоминал свои младые беспечные годы, просто приятно проводил время на той площадке рядом с озером. Мне очень жаль тебя разочаровывать, Тесса, но я не думал об «Эмни-Терре».

Тесса размашисто покивала головой, плотно сжала губы; она упрямо хранила молчание.

– Разумеется, я не смогу развлечь тебя байками о племянниках ввиду полного отсутствия родственников, – меланхолично заметил Коринт, – но у меня есть другие достоинства, в частности, профессиональные.

– И горе тому несчастному, который осмелится усомниться в этом, – заметила Сильвия. – Ты ослепишь его белизной твоих зубов, втопчешь в грязь идеальностью твоего маникюра.

– Последнее я предпочел бы отдать тебе на откуп. С твоим не сравнится ничто, – вежливо улыбнулся Коринт. – Несчастный увидит его с расстояния в полтора километра и позорно сбежит. Милая. Так ты говоришь, твои племянники одновременно решили отправиться в военное училище? И протекция дядюшки из нацправительства Ботсваны тут ни при чем? Тц-тц, Сильвия, – поцокал он языком. – Изменять «Эмни-Терре» и с кем, даже не с Лигой?

Сильвия фыркнула, решительно встала, наклонилась к Коринту и чмокнула его в губы.

– Ты невыносимый и отвратительный хам, дорогой, – бодро произнесла она. – Тесса, кофе?

– Конечно, милая, – отозвалась та. Дождавшись, когда Сильвия отойдет, она негромко произнесла: – Я рассчитываю на твою лояльность, Коринт. Даже если не могу в той же мере рассчитывать на твою предприимчивость. Но я допускаю возможность некоторых изменений в личной жизни, знаешь ли.

– Чушь! – оскорбился Коринт. Более того: он действительно чувствовал себя оскорбленным.

Тесса только подняла брови.

Коринт озадачился словами Тессы еще раз, когда неожиданно для себя обрадовался предложению Берта заглянуть на какой-то невразумительный праздник раннего вина.

Берт же ждал ответа на это приглашение четыре дня. Ночью он был уверен, что получит ответ, днем – сомневался. А получил – сел на ближайший стул и заулыбался.

– Какой я дурак, – растерянно произнес он.

========== Часть 9 ==========

Тесса Вёйдерс третий месяц металась между Лондоном, Преторией и Шанхаем. «Астерра» в Лондоне настаивала на решительных действиях в отношении африканской Лиги; в Шанхае плевали на политику, но требовали сырья для производства. В Претории ей указывали на нездоровое напряжение в Йоханнесбурге и отказывались совершать какие бы то ни было действия. «Месторождения никуда не денутся», – терпеливо повторяли ей знакомые в Лиге. «К сожалению, я не обладаю достаточным влиянием, к еще большему сожалению, Дейкстра оградил себя очень скрытными советниками», – говорил Этьен. На негодования Тессы он вздыхал и обреченно говорил снова и снова: «Я делаю все возможное, но даже советники Дейкстра не очень расположены ко мне. Боюсь, я немного дискредитировал себя заигрываниями с «Астеррой» вообще и с тобой в частности. Прости, милая, ничего личного».

Этьен же связался с Коринтом и предложил встретиться.

– Ты разбудил меня, – обличительно произнес тот.

– Коринт, сокровище мое, я загляну к тебе на пару часов, – угрожающе сообщил Этьен. – У тебя три минуты, чтобы выгнать хахаля и запрограммировать кофе.

Коринт потянулся и неторопливо перевернулся на спину.

– Этьен, драгоценность очей моих, я один и одинок. Ты не облагодетельствовал меня своим вниманием уже столько времени, – обиженным голосом отозвался Коринт. – Смотри, – он неторопливо обвел камерой спальню, – я один. Я совершенно один, я удручающе один. Надеюсь, ты скучал по мне в своей деловой поездке? Достаточно, чтобы вознаградить за мое одиночество?

Этьен хмыкнул.

– Я не могу и не хочу верить своим ушам. Ты – и не воспользовался моим отсутствием? Впусти же меня, о верный Коринт, – воскликнул он.

– Впускаю, – промурлыкал Коринт. – И Этьен, милый, сделай нам кофе. Мне покрепче. Я должен проснуться. Впрочем, можешь и себя побаловать.

Он снова улегся и закрыл глаза.

Через пять минут Этьен поставил небольшой поднос с двумя чашками и сливочником на кровать, сел рядом. Коринт открыл глаза; сдержав зевок и шумно выдохнув, он спросил:

– И какого ты приперся?

– Мне внезапно стало интересно, почему ты с такой прохладой реагировал на мои предложения встретиться, – любезно ответил Этьен. Он улегся на бок, сцепил пальцы, сдержанно улыбнулся.

Коринт неторопливо провел ладонью по лицу, зевнул еще раз, почесал подбородок, поморщился от щетины, растер ладонью грудь – он мог придумать еще тысячу уловок, чтобы растянуть паузу, но не с Этьеном, этот хрен был слишком ловок, чтобы не распознать в поведении Коринта именно эту причину. Так что Коринт сел по-турецки, потянулся вверх и в стороны и взял чашку.

– И до чего додумалась твоя паранойя? – поинтересовался он.

– Мамуля нашла подступ к Дейкстра? – невозмутимо спросил Этьен.

Коринт расслышал за ширмой праздного интереса тревогу – даже испуг. Этьен боялся потерять покровительство «Эмни-Терры»? Этьен боялся оказаться ненужным Тессе Вёйдерс? Или Этьена страшила вероятность того, что Квентин Дейкстра разнюхает, насколько основательно Этьен был прикормлен «Астеррой», и предпримет кое-какие решительные действия с очень неприятными для него последствиями? Третье в любом случае. И что-то из первых двух. И Этьен гордился своими коварством и изворотливостью слишком сильно, чтобы спрашивать или действовать напрямую. Может быть, просто был трусоват. В любом случае, он рассчитывал выведать все у Коринта, хотя еще пару недель назад дал понять – опять же косвено и двусмысленно, что их сотрудничество, сочетающееся с некоторыми не совсем приемлемыми с этико-социальной точки зрения услугами, пора прекращать. Но две недели прошло с того знакового разговора; Тесса Вёйдерс уже добрых полтора месяца решительно отправляла сообщения Этьена Симайди Танья в корзину, и он, кажется, встревожился.