Головешки (Зола) (ЛП)

АДА: Нечего сидеть тут и зевать. Сядь (Пауза. Шум гальки — он садится) На шаль. (Пауза) Боишься, что мы можем соприкоснуться? (Пауза) Генри.

ГЕНРИ: Да.

АДА: Тебе бы следовало повидаться с доктором на предмет твоих разговоров, стало хуже, каково от этого Эдди? (Пауза) Знаешь, что она сказала мне однажды, когда была еще совсем малышкой? Мамми, почему дэдди все время разговаривает? Она услышала тебя из уборной. Я не знала, что и ответить.

ГЕНРИ: Дэдди! Эдди! (Пауза) Ведь я же велел тебе говорить ей, что я молюсь. (Пауза) Рычу, мол, молитвы Господу и его Святым.

АДА: Это очень вредно для ребенка (Пауза) Глупо говорить, будто это помогает тебе не слышать его, это вовсе не помогает тебе не слышать его, а если даже и помогает, то ты все равно вряд ли его слышишь, у тебя, видно, что-то с головой не в порядке.

Пауза.

ГЕНРИ: Его! Я вряд ли слышу его!

АДА: Мне кажется, что ты его не слышишь. Ну а коль-таки слышишь, что ж тут плохого, тихий, нежный, чудесный, успокаивающий звук, почему ты его не переносишь? (Пауза) А раз ты его не переносишь, почему не держишься от него подальше? Зачем всегда приходишь сюда? (Пауза) Что-то у тебя не в порядке с головой, ты обязан повидать Холлоуэя, ведь он еще жив, а?

Пауза.

ГЕНРИ (в исступлении): Стук! Мне нужен стук! Вот такой! (Он роется в гальке, выхватывает два больших камня и начинает колотить их друг о друга). Камень! (Удар) Камень! (Удар. Крик «камень» и звук ударов нарастают, обрываются. Пауза. Он отбрасывает один камень. Звук его падения) Вот жизнь! (Отбрасывает второй камень. Звук его падения) Не то что… (Пауза) эта размазня!

АДА: Почему жизнь? (Пауза) Почему жизнь, Генри? (Пауза) Здесь кто-нибудь есть поблизости?

ГЕНРИ: Ни души.

АДА: И я так думала. (Пауза) Когда мы жаждали уединения, всегда кто-то оказывался. Теперь, когда это потеряло всякий смысл, место обезлюдело.

ГЕНРИ: Да, ты всегда была чересчур целомудренна, не дай Бог, чтобы тебя увидели за вежливой беседой с мужчиной. Стоило появиться на горизонте перышку дыма, ты тут же оправляла платье и погружалась в «Манчестер Гардиан» (Пауза) Яма-то по-прежнему там, после всех этих лет. (Пауза. Громче) Яма по-прежнему там.

АДА: Какая яма? В земле полно ям.

ГЕНРИ: Та, где мы сделали это наконец в первый раз.

АДА: Ах, да, я, кажется, помню. (Пауза) Место совсем не изменилось.

ГЕНРИ: Да нет, изменилось, мне это видно прекрасно. (Доверительно) Происходит сглаживание! (Пауза) Сколько теперь ей лет?

АДА: Я потеряла счет времени.

ГЕНРИ: Двенадцать? Тринадцать? (Пауза) Четырнадцать?

АДА: Я правда не могу ничего тебе сказать, Генри.

ГЕНРИ: Много времени ушло у нас, чтобы обзавестись ею. (Пауза) Мы бились над этим долгие годы. (Пауза) Но в конце концов обзавелись. (Пауза) Прислушайся-ка! (Пауза) В него не так уж и плохо входить. (Пауза) Наверное, мне нужно было поступить на торговый флот.

АДА: Знаешь, это ведь только на поверхности. На глубине тихо как в могиле. Ни единого звука. И день и ночь ни единого звука.

Пауза.

ГЕНРИ: Теперь я гуляю с граммофоном. Но сегодня я его забыл.

АДА: В этом нет никакого смысла. (Пауза) Нет никакого смысла пытаться заглушить его (Пауза) Сходи к Холлоуэю.

Пауза.

ГЕНРИ: Давай покатаемся на лодке.

АДА: На лодке? А как же Эдди? Она очень огорчится, если придет и увидит, что ты ушел кататься на лодке без нее. (Пауза) С кем ты сейчас был? (Пауза) До того как заговорил со мной.

ГЕНРИ: Пытался быть с отцом.

АДА: О. (Пауза) Так это несложно.

ГЕНРИ: То есть я пытался заставить его побыть со мной. (Пауза) Ты кажешься сегодня более грубой, чем обычно, Ада. (Пауза) Я хотел узнать, встречается ли он с тобой, я не помню.

АДА: И что же?

ГЕНРИ: Он больше не отвечает.

АДА: Наверное, ты ему надоел. (Пауза) Живого ты его изводил, теперь изводишь мертвого. (Пауза) Придет время, с тобой вообще невозможно будет разговаривать. (Пауза) Придет время, с тобой вообще никто не заговорит, даже совершенно незнакомые люди. (Пауза) Ты будешь один на один со своим голосом, в мире не останется других голосов, только твой. (Пауза) Ты меня слышишь?

Пауза.

ГЕНРИ: Не могу вспомнить, встречал ли он тебя.

АДА: Ты же знаешь, что встречал.

ГЕНРИ: Нет, Ада, не знаю, извини, почти все, что связано с тобой, я забыл.

АДА: Тебя тогда не было. Только твоя мать и сестра. Я зашла за тобой, как было условлено. Мы должны были вместе пойти купаться.

Пауза.

ГЕНРИ (с раздражением): Дальше, дальше! Почему люди всегда останавливаются посредине того, что они собираются рассказать?

АДА: Ни та, ни другая не знали, где ты. Кровать твоя была не смята. Они все кричали друг на дружку. Твоя сестра говорила, что бросится со скалы. Отец твой встал и вышел, хлопнув дверью. Я тоже вскоре ушла и дорогой прошла мимо него. Меня он не видел. Он сидел на камне и смотрел в море. Никогда не забуду его позу. Хотя она была обычна. Иногда и ты так сидишь. Наверное, просто неподвижность, словно он обратился в камень. Не могу решить.

Пауза.

ГЕНРИ: Дальше, дальше! (Умоляюще) Продолжай, Ада, каждый слог это выигранная секунда.

АДА: Боюсь, это все. (Пауза) Теперь можешь заниматься отцом, историями, не обращай на меня больше внимания.

ГЕНРИ: Не могу! (Пауза) Не могу больше этим заниматься!

АДА: Минуту назад, до того как заговорил со мной, мог.

ГЕНРИ (гневно): А теперь больше не могу! (Пауза) Боже!

Пауза.

АДА: Да, ты знаешь, что я имею в виду, существуют позы, которые откладываются в сознании по вполне понятным причинам, к примеру, посадка головы, опущенной, когда, кажется, она должна быть поднятой, и наоборот, или висящая в воздухе рука, точно не своя. Такого рода вещи. Но с твоим отцом, сидящим на камне, ничего подобного не было, ни одной детали, на которую можно было бы указать пальцем и сказать: На удивление необычно! Нет, я никогда не могла понять. Наверное, как я сказала, просто совершенная неподвижность всего тела, точно и дыхание оставило его. (Пауза) Тебе помогает вся эта ерунда, Генри? (Пауза) Если хочешь, я могу попытаться продолжить рассказ еще немного. (Пауза) Не надо? (Пауза) Тогда я, наверное, буду собираться.

ГЕНРИ: Погоди! Тебе не нужно говорить. Просто слушай. Даже нет. Побудь со мной. (Пауза) Ада! (Пауза. Громче) Ада! (Пауза) Боже! (Пауза) Лошадь! (Пауза. Громче) Лошадь! (Пауза) Боже! (Долгая пауза) Вскоре ушла, дорогой прошла мимо тебя, ее не видел, смотрел в море… (Пауза) Не мог ты смотреть в море. (Пауза) Разве что подошел с другой стороны (Пауза) Ты обходил скалу? (Пауза) Отец! (Пауза) Должно быть, обошел. (Пауза) Стоит, мгновение наблюдая за тобой, затем спускается по тропинке к трамваю, взбирается на открытый империал и садится спереди. (Пауза) Садится спереди. (Пауза) Вдруг ощущает тревогу и снова спускается. Кондуктор: «Передумали, мисс?», возвращается по тропинке, тебя и след простыл. (Пауза) Очень грустная и в тревоге, бродит окрест, вокруг ни души, студеный ветер, дующий с моря, спускается по тропинке и садится на трамвай в сторону дома. (Пауза) Садится на трамвай в сторону дома. (Пауза) Боже! (Пауза) «Мой дорогой Болтон…» (Пауза) «Если только инъекция вам нужна, Болтон, спускайте брюки, я сделаю ее, в девять у меня пангистеректония», речь, конечно, идет об анестезирующем средстве. (Пауза) Огонь потух, дикий холод, белое царство, тяжкий недуг, ни единого звука. (Пауза) Болтон начинает играть занавеской, нет, второй, трудно описать, отдергивает ее, нет, скорее оттягивает к себе, и внутрь вливается луга, затем отпускает ее, тяжелая бархатная штуковина, в комнате темно, хоть глаз выколи, потом снова оттягивает, светло, темно, светло, темно, Холлоуэй: «Ради бога, Болтон, прекратите, вы хотите меня прикончить?» (Пауза) Бело, темно, бело, темно, дьявольская штука. (Пауза) Потом он внезапно чиркает спичкой, Болтон, зажигает свечу, поднимает ее над головой, подходит и смотрит Холлоуэю прямо в глаза. (Пауза) Ни единого слова, только взгляд, старые голубые глаза, очень тусклые, истончившиеся веки, ресниц уже нет, весь в слезах, и свеча колеблется над его головой. (Пауза) Слезы? (Пауза. Долгий смех). Слава Богу, нет! (Пауза) Ни единого слова, только взгляд, старые голубые глаза, Холлоуэй: «Если вам нужен укол, так и скажите, и позвольте мне убраться ко всем чертям» (Пауза) «Все это у нас уже было, Болтон, не просите меня испытывать это заново». (Пауза) Болтон: «Умоляю!» (Пауза) «Умоляю!» (Пауза) «Умоляю, Холлоуэй!» (Пауза) Свеча, колеблющаяся и оплывающая повсеместно, теперь опустилась, притомилась старая рука, перехватывает в другую руку и снова держит ее высоко, да-да, так было всегда, ночь, и головешки остыли, и огонек, мерцающий в дряхлом кулаке, со словами, Умоляю! Умоляю! (Пауза) Мольба. (Пауза) Нищего. (Пауза) Ада! (Пауза) Отец! (Пауза) Боже! (Пауза) Снова приподнимает ее, ничтожный мир, определяет местонахождение Холлоуэя, глаза опущены, больше просить не станет, только взгляд, Холлоуэй закрывает лицо, ни единого звука, белое царство, дикий холод, жуткая сцена, старые люди, тяжкий недуг, ничего хорошего. (Пауза) Ничего хорошего. (Пауза) Боже! (Пауза. Шум гальки — он встает. Идет в сторону моря. Шум гальки под башмаками. Он останавливается. У самой воды. Пауза. Море делается чуть громче). Маленькая книжечка. (Пауза) Сегодня вечером… (Пауза) Сегодня вечером ничего. (Пауза) Завтра… завтра… в девять водопроводчик, потом ничего. (Пауза. Озадаченно) В девять водопроводчик? (Пауза) Ах, да, течет. (Пауза) Снова. (Пауза) Суббота… ничего. Воскресенье… воскресенье… весь день ничего. (Пауза) Ничего, весь день ничего. (Пауза) Ничего, весь день и всю ночь. (Пауза) Ни единого звука.