Изменить все (Свое отражение) (СИ)

- Ты теперь тоже защищаешь обиженных, - съязвила Ливия.

- Прежде всего - тебя, - удар!

«Не ранить бы ее… и не позволить ранить себя!» - напомнила себе Каллисто: ее оружие было отравлено, а оружие Ливии смертельно для богов.

Солдаты, поняв, что против них выступает богиня, в панике ловили своих лошадей и бежали из деревни. Ливия, поняв, что останется одна, тоже хотела бежать, но Каллисто преградила ей путь:

- Не уйдешь!

Какой-то крестьянин бросил в Ливию камень, сбив девушку с ног. Каллисто поднесла меч к горлу Ливии:

- Не двигайся.

- Убьешь меня?

- Лучше отдам тебя маме… пусть устроит тебе трепку, - Каллисто усмехнулась.

Неожиданно брошенный шакрам сбил меч Каллисто, и Ева, воспользовавшись ситуацией, прыгнула на лошадь и, ударив мечем пытавшегося остановить ее Джоксера, сбежала.

- Зена, что ты наделала! – Каллисто почти кричала… больше от отчаяния, чем от злости.

- Ты сказала, что не причинишь ей вреда!

- Я ее даже не ранила!

Зена остановилась. «Неужели… как глупо!» - старик кивнул Зене: девушка говорит правду.

- Прости…

- Не у меня надо прощения просить.

- За то, что не поверила.

Зена оглядела деревню: десятки крестов… сотня трупов… множество раненых. И пожар…

- Что теперь?

- Раненых ко мне и Дее, убитых детей и молодых женщин тоже. Остальных… надо похоронить. Сил не так много…

Подойдя к Джоксеру, потерявшему сознание, Каллисто положила руки ему на голову и прошептала что-то на старо греческом. Эффекта не было.

- Спасем не всех, - сказала она Габриель, понявшей все. – Я еще попытаюсь… когда помогу раненым…

Жрица присела возле раненого мужчины и достала какой-то бутылек из голенища сапога:

- Будет немного больно, зато станет легче, - заметила она, капнув содержимым на его рану. Рана затянулась. – Можете вставать. Помогите найти раненых…

- Каллисто…

- Да. Это снова я.

Она подходила ко всем раненым. Тяжело раненых приходилось лечить и при помощи своей силы: хорошо, что хоть ей благословение Афины не нужно получать. На одно благословение найдется другое.

Дея тоже участвовала в лечении. Вирджил и Габриель отыскивали раненых и снимали с крестов убитых. Испуганная Идия стояла посреди деревни и с ужасом смотрела на пылающие дома.

«Это сделала моя дочь» - думала Зена, уже не скрывая слез. И, лишь мельком взглянув на стоявшую к ней спиной Идию, вспомнила другую картину… другую деревню… другого ребенка.

Подойдя к Идии, Зена обняла девочку, прижав к себе так, чтобы она не видела этого ужаса.

- Скоро все закончится. Я обещаю…

- Прошу, уведи ее, - сказала подошедшая Каллисто, коснувшись волос ребенка. – Я скоро приду, Идия. Побудь с Зеной.

Зена лишь кивнула, и, обняв испуганную девочку, вывела ее из деревни.

Оживить удалось не всех. Те, кто не выжил, завершили свой путь. Но Каллисто и Дея чувствовали себя виноватыми перед выжившими: как объяснить им это?

В глазах жителей читалось недоумение, смешанное с ненавистью: нашествие Каллисто было самым ужасным событием в жизни их деревни… после этого, конечно.

Теперь Дея помогала Каллисто оживить Джоксера, но и из этого ничего не вышло. Вирджил, сидевший рядом, с надеждой смотрел на девушек:

- Может все же…

- Нет, - Каллисто встала и отошла в сторону. – Его тоже забрали.

Вирджил склонился над отцом. Возможно, он даже плакал: никто не решился взглянуть на него.

Позже развели погребальный костер. Слишком большой. Каллисто снова была в стороне, в этот раз успокаивая испуганную Идию: такого девочка еще никогда не видела.

Вирджил взял часть праха отца, чтобы отвезти матери. И все же он плакал…

Сторонним наблюдателем была только Дея. Не знавшая Джоксера. Не терявшая семью в огне. Не раз сражавшаяся с Ливией. Чужая боль очень тронула ее, но только чужая… пусть матери, пусть сестры, но все же…

На ночь пришлось остановиться под открытым небом.

Габриель долго беседовала Вирджилом, пытаясь хоть как-то успокоить его. Каллисто не отходила от Идии, а Зена снова думала о Еве. За обустройство лагеря и приготовление чего-то похожего на ужин пришлось взяться Дее, с чем она, впрочем, справилась.

А вот поесть людей пришлось заставлять. После случившегося, кусок в горло не лез. И только предстоявшие сражения были аргументом.

Ночью Зена снова подошла к Каллисто:

- Снова не спишь?

- Мне не обязательно.

- Прости, что не поверила тебе. Тогда Джоксер не погиб бы.

- Ты защищала дочь. Я не могу винить тебя. Я была такой же, как она…

- Моя дочь…

Девушки, казалось, поняли друг друга. Общая боль. Общее прошлое.

- Сегодня, увидев Идию посреди пылающей деревни, я вспомнила тебя. Ты была такой же…

- Нет. Мы похожи только внешне. Она не выживет одна. Ей нужен защитник. Поддержка. Настоящая домашняя девочка, только с мамой не повезло…

Зена осторожно коснулась руки Каллисто. Неожиданно девушка взяла ее руку в свою.

- Мне кажется, очень повезло. Так, как любишь ты, никто не может любить.

- Так любит каждая мать. Я просто стараюсь дать им то, чего была лишена…

Девушки замолчали. По щеке Зены бежала горячая слеза. Каллисто не плакала, но она и не теряла друга. Для нее Джоксер был лишь дурачком, мечтавшим о славе.

- Скажи, Ева может убить тебя?

- Может… В этом и сложность.

- А твою покровительницу?

- Гекату? – Зена кивнула. – Вряд ли. Ева посланница Элая. Этот бог проповедует любовь, позволяя убивать других богов. Он говорил, что любовь сможет остановить зло, не видя другой стороны: не любовь ли толкнула меня на путь зла? – Зена понимающе кивнула. – Геката намного старше. И ее уже не убрать из этого мира, это не Арес и не даже Гера. Она… она во всем. Рождение и смерть. Улыбка матери своему ребенку, и слезы сына по отцу. Рассвет и закат… Титаны создали мир, а она из их рода. Религии Элая придется признать ее власть.

- В качестве кого?

- Матери… жаль, мы не увидим. Уже сейчас, громя алтари богов, последователи Элая останавливаются перед ее алтарем. Все смертны.

- Они тоже нападают на храмы? – Каллисто лишь кивнула. – Где же эта спасительная любовь?

- Я сама часто спрашиваю об этом…

Зена взглянула в глаза Каллисто. Отчаяние… то же, что чувствовала она.

- Мне жаль, что мы познакомились… так. Ты хороший союзник. И была бы хорошим другом.

- Мне тоже жаль…

***

Утром снова пришлось собираться очень быстро: Идия предупредила, что Ливия остановилась недалеко от следующей деревни. Но погрома пока не планирует. Было принято решение остановиться в той деревне, чтобы понаблюдать.

Габриель предлагала снова поговорить с Ливией, но Зена решительно отвергла этот план: Ливия – это не Ева, она слушать не станет. Но и убить дочь Зена не решалась.

- Будем действовать по ситуации, - сказала она в ответ на очередное замечание Деи, что план им нужен, причем срочно.

В последние дни с королевой воинов происходило что-то странное. Она и не доверяла Каллисто, и в то же время хотела, чтобы жрица была как можно ближе. Хотелось говорить с ней, прислушиваться к ее мнению… верить ей.

Но каждый раз Зена задавала себе один и тот же вопрос: «А будет ли она со мной до конца, как буду я с ней?» - вспоминалась битва против Веласки. И сколько бы Зена не убеждала себя, что рядом уже другой человек, и что их вражда осталась лишь в памяти, поверить было слишком сложно.

Габриель видела это странное поведение подруги, но не вмешивалась: кто знает, что они обсуждают? Так или иначе, бессмертная среди них только одна. Переоценить ее роль в любом бою было сложно.

В деревне Зена выяснила, что солдаты Ливии собираются убить только последователей Элая. Дея тут же заметила, что «последователь Элая» - это тот, кто не понравился Ливии, будь он хоть сотню раз язычником. Но добытая информация давала надежду, что Ливия не устроит погром, как прежде. И что ее можно обманом заманить в храм, чтобы устроить засаду.