Loving Longest 2 (СИ)

— Ты открыл двери моей крепости сыну Феанора, — сказал он тихо, почти без голоса, плоским шёпотом. — Ты открыл мои двери Маэдросу.

Гватрен мог бы сказать: «это приказал мне Майрон», но счёл такой ответ недостойным, и промолчал.

— Вы, синдар, ползали в подлеске Бретиля и Дортониона, как вонючие ежи, — сказал Мелькор. — Я дал вам свободу. Я вас освободил от ваших самодельных королей, я уничтожил Денетора, я загнал в лес Тингола! Я берёг вас от нолдорских владык! И теперь ты, — он вырвал прядь золотистых волос Гватрена, — открыл им двери в Ангбанд!

Мелькор отошёл обратно к трону. В руках у него вдруг появился его железный венец.

— Вот он. Он принадлежит мне. Он принадлежит мне! Я отдам его, кому хочу. Не тебе им распоряжаться!

— Я никогда не говорил, что Сильмариллы нужны мне, — сказал Гватрен.

— Убейте его, — махнул он нескольким слугам-людям, ожидавшим его приказов в глубине зала. — Сбросьте в пропасть. Майрон сошёл с ума! Открыть двери для нолдор! Позволить мелкому, желтоволосому, неграмотному лесному эльфу распоряжаться моими ключами!

— Ты действительно так думаешь? — спросил Гватрен.

Его затопила волна облегчения. Он не мог опереться на трость, и сжал руки в замок, стараясь удержаться на ногах. Неужели Мелькор всё-таки ухитрился не заметить того, что — он это видел! — всё-таки сделал Маэглин? Неужели Маэглин был прав, неужели корона действительно для Мелькора важнее и хоть кому-то из пленников удастся получить свободу или хотя бы надежду на неё?!

— Да, — Мелькор сел на трон, откинулся и усмехнулся, покручивая в руках корону, словно сосуд на гончарном круге. — Я думаю, что Майрон сошёл с ума, раз позволил мелкому, желтоволосому, неграмотному лесному эльфу распоряжаться моими ключами и я приказываю сбросить тебя в пропасть.

— Передай это Майрону, если можно, — сказал Гватрен. — Дословно. Думаю, ему будет небезынтересно это услышать.

Мелькор расхохотался.

— Обязательно!

Гватрен шёл по узкому каменному проходу. К счастью, его не заставили убрать руки за спину — в этом случае он беспрерывно бы падал. Идти без трости было тяжело и непривычно, и он иногда хватался за стенку то правой, то левой рукой.

Адан из стражи Мелькора шёл у него за спиной. Он был один — идти по этому коридору втроём и тем более вчетвером смысла не было. И он не подгонял Гватрена, просто шёл сзади. Гватрен не был именно в этом коридоре, но по запаху гари и падали и по тому, что он знал о планировке покоев Мелькора, догадывался, что до обрыва оставалось шагов пятьдесят.

— Послушай, — сказал вдруг адан. — У меня брат в Бретиле живет. Младший, он у матушки от второго мужа. Там говорят, это ты помог Белемиру найти сокровища, чтобы он там королем стал.

— Да, я, — подтвердил Гватрен.

— Брат обратно часть земли получил. Ну не всё, конечно. Мне-то обратно путь заказан, но хоть мать свой век по-хорошему доживёт. Спасибо.

— Рад за вас, — искренне ответил Гватрен.

— Я сейчас ничего сделать для тебя не могу, — продолжил адан.

— Да я понимаю, — сказал Гватрен.

— Вот только… ну вдруг повезет. Может, я или кто… скажу потом Гортауру, вдруг да не поздно ещё будет… — шепнул он.

Он вдруг остановился, ткнул рукой в стену и Гватрен увидел: это дверь, и адан поворачивает там ключ. Он приоткрыл дверь и толкнул туда Гватрена.

Тот думал, что всё-таки летит в пропасть, но через мгновение ударился обо что-то металлическое.

Нет, только не это! Только не это!!!

Дверь в покоях Финголфина резко распахнулась.

— Пойдём со мной, дедушка, — твёрдо сказал Маэглин. Он открыл замок на цепи, которая привязывала его руку к кровати. — Я должен тебя вывести отсюда.

— Ломион, ты…

— Замолчи. Это сейчас могу сделать только я. Потому что сейчас у меня в руках ключи от всех покоев Ангбанда. И мне известен тайный выход отсюда. Молчи и слушайся меня.

Он взял Финголфина за руку и потащил его по тайной узкой лестнице. Финголфин следовал за ним; где-то посредине он начал задыхаться: сказались годы, проведённые им в неподвижности и сне, но Маэглин безжалостно продолжал вести его вперёд.

— Ломион, ты уверен, что Мелькор не увидит, как мы выходим?

— Уверен, — ответил Маэглин. — Он будет занят другим.

— Чем? — спросил Финголфин.

— Я сделал так, что он будет занят другим. А ты идёшь со мной.

— Ломион, у тебя есть оружие?

Маэглин покачал головой.

— Мелькор этого не одобряет. Хотя ладно, на самом деле есть.

Маэглин протянул Финголфину тонкий меч в простых чёрных ножнах.

— Это Англахель, — сказал Маэглин. — Меч моего отца. Твой меч, Рингил, я не нашёл, прости. Затерялся в Гондолине.

Им удалось бы незаметно покинуть Ангбанд, именно так, как замышлял Маэглин — если бы на предпоследнем пролёте лестницы не оказалось небольшого, тайного окна. Собственно, это был предпоследний пролёт перед уровнем земли — дальше лестница уходила глубоко под землю и заканчивалась подземным ходом.

Но отсюда было слишком хорошо видно, что происходит перед вратами Ангбанда.

Финголфин в отчаянии окинул взглядом площадку лестницы — и вдруг заметил в уголке одного из огромных камней миниатюрный листочек, который можно было принять за трещину в камне. Здесь строители-эльфы всё-таки оставили выход.

— Морьо, я так счастлив. Теперь могу обнять тебя, а то тяжело было так — видеть тебя и касаться лишь твоих волос и лица, — сказал Гватрен. — Сейчас у нас как раньше — я в темноте и опять тебя не вижу.

— Ничего, — ответил Карантир. — Ничего страшного. Только теперь мы вместе.

— Нельо, как… — начал Маглор и запнулся.

— Короны там не было, — ответил Маэдрос. — Нет, Кано, для самого Майрона это было неожиданностью, я уверен. Что-то пошло не так, и нам надо…

Майтимо хотел сказать — «поскорее уходить отсюда», но вдруг послышался громкий треск. Скалы вокруг них словно сами собой раскололись на мелкие кусочки и обсыпались грудой осколков. Теперь их было видно.

Потом Майтимо почувствовал холод. Этот холод пронзил его голову, так что на мгновение ему показалось, что он лишился волос. Так же вздрогнул и Маглор. Они подняли голову — и увидели Мелькора.

Мелькор стоял на пороге своей крепости, вверху, на высоких ступенях. Он был в своём истинном облике — тонкокостный, белолицый подросток с тёмно-розовым, как будто бы здоровым зимним румянцем, но на голове у него невыносимым блеском сверкала корона с двумя Сильмариллами. Маэдрос посмотрел на них — и подумал:

«Как же я не мог тогда, в плену, не понять, что они поддельные!».

Это был именно тот свет, который влил в свои камни Феанор, но свет этот был злым, яростным, отчаянным; он не зачаровывал, он не внушал покоя, он не уводил из этого мира, как свет истинных Сильмариллов. Это были они — и в то же время не они.

— Бедные детки, — Мелькор рассмеялся. — Бедные, бедные, вы всё ещё надеетесь? Мой сладкий рыжий лисёнок, которому пришлось перегрызть себе лапку, чтобы вырваться из моего капкана? Мой нежный, сладкоголосый, зеленоглазый поэт? Вы пожертвовали всем, чтобы прийти сюда и ещё раз попробовать получить вот это?

Мелькор снял корону, в которой горели камни — два светлых завистливых глаза.

— Они прямо-таки смотрят на вас, — сказал он. — Вы хотите их? Берите же! Берите! Только как же вы их поделите?

И Мелькор швырнул свою корону им под ноги.

Маэдрос вздрогнул от ужаса — и тут же нагнулся и схватился за корону.

То же самое сделал и Маглор.

Оба они держались за неё, и тут Маглор потянул её к себе.

— Брат, мы сможем теперь выполнить Клятву, если… — начал Маэдрос.

— Отдай её мне. Это я должен её выполнить!

— Она должна быть у меня, Кано, я же старший, — выговорил Маэдрос.

Это звучало так разумно, так логично, но в то же время у него было чувство, что эти заготовленные заранее фразы за него говорит кто-то другой.

— Отдай. Отдай, я должен искупить свою вину. Я виноват, Нельо. Поэтому она должна быть моей. Я не должен был скрывать убийство Финвэ. Это я должен получить их обратно.