Снохождение (СИ)

*

Что в снохождениях видела я, Малиэль из рода Млиссари

*

Мысли, рожденные из моих снохождений

И очень небольшое, скромное:

Слово в конце

Хорошо.

«Открою наугад, пока есть время. Если услышу Ирмайну, так быстро спрячу её в ящик…».

…Причин для умножения сущностей мне не увидеть. Скажу уверенно: и выход из тела, и снохождение — всё одно да и то же. Выход из тела — снохождение в нашем мире, снохождение — выход из тела в пустоту меж мирами или иные миры. Тем более, завсегда стоит помнить: нельзя отделять второе тело, что иногда зовут душой, от себя, телесной, покоящейся в ложе посреди мира тёплой крови. Душа — это ты, и ты — есть душа; нет множества сущностей, а всё едино. Не давай себя обмануть условностям речи, что созданы для удобства общения; как не можешь ты отделить от себя руку или хвост, возгласив: «Это не я, а нечто другое!».

Едина ты со своим вторым телом, со своей душой, которая хранит дар, и прекрасный — может сновать по этому и другим мирам, Тиамат познавая.

Но прости, сестра, что ушла иными тропами, вернёмся мы к прежнему разговору. Теперь всякая Ашаи ведает, что существуют миры, много миров, но ни одна не может в точности молвить, сколь их много и какими нитями они связаны. Всё больше ум мой склоняется к мысли, что миры эти возможно разместить в картине древа, да тем более, что дочки Севера размещают миры в виде оного, и так его называют: «Древо миров». Узрев в не одну ночь и не один год нелживость этого знания, вот мои слова: есть древо миров, и тогда пусть оно так и зовётся.

Насчитала Малиэль в своих странствиях десять миров, что связаны нитями образом вовсе не случайным, хранят свой порядок: не могла я попасть в некоторые миры, не пройдя через другие.

Да, мне сложно поведать, есть ли ещё миры на этом древе и сколь их доступно; допущу, что столь же много, как звёзд среди ночи. Более, эти границы для всякого существа во вселенной свои. Взять же пример: некоторые Ашаи не могут даже управиться с тем, чтобы хорошо уловить сны и проснуться в них, не говоря о хождении в иных мирах. А вполне может быть, что есть Ашаи, что могут видеть больше миров — как мне знать?

Ещё важная, но отвлечённая отметка, прежде чем я приступлю к описанию некоторых способов путешествия по древу. Этот мир, наш мир, всегда располагается по центру древа, но это вовсе не означает его избранность или главенство. Лишь потому это, что он — домашний для нас, наш дом, и нам всегда нужно помнить эту неизбежность, наш вирд; а иные существа, что живут в других мирах, имеют центром на древе свой мир, свой дом. Потому вид древа для них будет чуть иным, и правду говорят шамани: вещи зависят от того, откуда ты смотришь…

========== Глава III ==========

Глава III

Как в тёплом, приглушённом дымкой сне, шла она по коридорам, что окрасились светом заката; как во сне, пожелала всего доброго мастеру-смотрителю в приёмной; мягко шла вниз по широким ступеням, что вели в библиотеку Марны, молчаливая и загадочная, пребывающая в себе, ни о чём не думая — мысли не тревожили сознание. Открытый утомлённому солнцу город, аллея тополей — перед нею, вся в цвету.

Ваалу-Ирмайна обещала вернуться за четверть часа, а на самом деле, как оказалось, отсутствовала добрых два. Сначала Миланэ поминутно отрывалась от чтения, опасаясь резкого раскрытия двери и недоброго взгляда, опасаясь за свою репутацию доброй ученицы, страшась ошибки у порога Приятия; в спешке сменила все остальные комментарии, благо, каждая книга находилась быстро и без большого труда. Закончив, вернулась к чтению, и «Снохождение» начало захватывать её, сплетать вокруг неё свои светотени, и она уже не могла противиться этому, она читала о…

Откуда-то сверху упало перо, прямо под лапы, и Миланэ взглянула вверх — увидеть птицу, что обронила его. Заметила далёкий дым от далёких костров.

Ах да. Сегодня же День Героев. Значит, за ним последует Ночь Героев. Днём во всей Империи восславляются львы, воины, герои, живые и павшие в битвах, весёлые и грустные, молодые и старые; но этот праздник — вовсе не поминовение погибших и время грусти, а разухабистое славление живого самцового начала. В эти сутки детям разрешаются шалости, в тавернах гуляют всю ночь, по улицам и дорогам бродят толпы выпивших и вдрызг пьяных львов всех мастей, положений и возрастов, в это время молодые, порядочные маасси — незамужние львицы — прячутся по домам или идут только в самые приличные места, а не слишком порядочные — смеются и визжат в объятиях. День приятия клятв для молодых воинов, небольших подарков для львов от львиц, детских игр повсюду и везде. Ночь мордобоя, спонтанных соитий, ограблений, вина, возжжения костров и костерков, бряцания мечей о щиты, яростных соревнований и ещё Ваал весть каких непотребств.

В столице этот праздник отмечают довольно сдержанно, ибо император Акаш Второй, Рука Ваала, не выносит шума.

Миланэ сделала несколько последних шагов по аллее и вышла на широкую, шумную улицу. Это одна из главных улиц Марны, широкая, красивая; часть её тянется вдоль берега речушки Сааш, небольшой и пенной, с чёрной водой, по которой ходят лишь маленькие лодочки.

Ей направо, потом прямо-прямо, потом налево, по Сафскому мосту. Интересная история у этого моста, Миланэ услышала её буквально сегодня, когда шла в библиотеку. Сначала был мост как мост, ничем не примечательный, таких полно в мире. А лет пять назад с него бросилась в реку львица Сафи, старшая дочь приматора Марны; бросилась броско, у всех на глазах. Из-за неразделенной любви — так говорили. Но высота там небольшая, к тому же Сафи, как оказалось, умеет недурно плавать. Потому самоубийства не вышло, её под смешки и едкие замечания вытащили из воды. С тех пор горожане и зовут этот мост Сафским. Родилось даже местное выражение «утонуть в Сааше», что значит «потерпеть неудачу в пустячном деле».

«Интересно, что сейчас с нею», — подумала Миланэ, на ходу пальцами пригладив ограду моста. Ха, эта Сафи вполне честно полагала, что не умеет плавать. Страх — хороший учитель.

Она плохо знает Марну. Точнее сказать, почти совсем не знает. Лишь дорогу к Восточному рынку, к библиотеке, к Императорскому дворцу и к дому Ваалу-Хильзе — подруги по дисципларию, теперь уже сестры-Ашаи, что приютила её на эти три дня.

Поправив сумку, Миланэ посмотрела прямо на восток, где за домами скрывалось усталое солнце, источник жизни. Ночь крадётся к земле. Пора идти, и она пошла, ступая по крепкой брусчатке, и ничто её особо не волновало, не тревожило, не было душе ни хорошо, ни плохо. Улица впереди, и иди себе, иди.

Справа проплыла большая витрина, ученица посмотрела: там ткани, всякие и разные. Кроваво-красные шелка. Нижние юбки, которые Ашаи-Китрах носят их лишь тогда, когда холодно, и только в дорожной одежде. Подушечки для булавок. Надо бы купить, а то занавески комнаты в Сидне сплошь ими утыканы: плохая привычка детства, мать так приучила, у неё самой никогда не было таких подушечек. Но увы, магазин закрыт — сегодня предусмотрительные хозяева повесили замок пораньше, хотя квартал богатый, стражи полно, императорский дворец недалеко.

«Или праздновать ушли».

Вот оно. Улица кончилась, и она вышла на огромный проспект, один из главных путей, что пролегает через Марну. Именно по нему пролегает важная дорога между провинциями, идущая с севера на юг, которую так и называют Марнской, а потому здесь все: и местные жители, и проезжие, и пилигримы, и случайно забредшие и ещё Ваал весть кто.

Всё вокруг теперь небольшое, одноэтажное, редко увидишь строение в два этажа. Слева — целая гряда огоньков небогатых кварталов, что тянутся от горизонта до горизонта… Нижний город — так здесь называют эти кварталы.

Свечерело. Зажглись звёзды, зажглись огоньки, зажглись глаза, воспылали сердца Ночи Героев.